Неиссякаем поток литературных произведений, поступающих в редакцию «Вечёрки» на постоянно действующий конкурс имени С.Т. Аксакова. Несмотря на то что наша газета городская,  её читают и за пределами Оренбурга.
Свои стихи, рассказы, очерки, поэмы, сказки нам присылают из Орска и Бугуруслана, из Кувандыка и Акбулака, из Ташлы и Абдулина. Мы гордимся: читатели наши живут во всех районах области, нас везде читают и любят.
Сегодня в «Мастерской» с рассказом «Канарейкин дом» выступает восьмиклассница лицея №6 г. Оренбурга Анастасия Николаева. Она – член литературной группы «Детский стиль», неоднократный лауреат городского литературного конкурса «Наш город любимый»; новые стихи представили орчанка Лилия Чернова и кувандычанин Владимир Курушкин, а лауреат премий «Капитанская дочка», «Дебют» — региональной премии им. П.И. Рычкова Михаил Кильдяшов выступает с подборкой стихотворений из будущей книги «Пассион».
Дорогие читатели! Ждём ваши  произведения на конкурс им. С.Т. Аксакова.

Анастасия Николаева
Лицей №6, 8 кл.
Канарейкин дом
Магазины, магазины... Кругом одни магазины. Есть совсем маленькие, их остаётся всё меньше. Зато очень удобно: в домашнем халате и тапочках можно спуститься вниз и купить булочку к чаю.
А есть магазины, как музеи. В них в тапочках не пойдёшь. Кругом блеск, свет и камеры, которые следят за тобой. Кажется, они заглядывают и в твой кошелёк. А есть магазины, в которые и не заглянешь. У каждой витрины стоит охранник и сканирует тебя взглядом: «А ну-ка, топай отсюда! Не для тебя!»
То ли дело в деревне, у бабушки! Там всего два магазина. Один продовольственный, другой промтоварный. Ходят в них, чтобы не столько отовариться, сколько пообщаться. Бабушка собирается в магазин, как в гости. Надевает красивый платок, даже волосы зачёсывает по-другому. Туфли надевает. Дед в таких случаях надевает фуражку. Вообще, деда редко бабушка посылает в магазин. Ввиду того, что тот нередко заначивает определённую сумму денег, чтобы потом отнести их в «канарейкин дом». В обмен на пиво или ещё на что-нибудь покрепче. Да, «канарейкин» магазин - это прямо-таки беда для деревенских мужиков.
В деревне не пьют только двое мужчин - это устойчиво завязавший с зельем дядя Илья и Лёнька. Говорили, дядя Илья в прошлом был ветеринаром, совсем было пропадал от водки, но старые друзья взяли и привезли насильно знакомому врачу. Тот закодировал бедолагу, прямо-таки намертво отвратил от водки! Вот и поверь теперь, что насильно не вылечишь! Обо всём этом мне рассказала бабушка. Второй трезвенник - парнишка - Лёнька, лет 20. Вся его родня по мужской линии перемёрла от пьянства, и Лёнька остался один. Что произошло в его сознании, неведомо. Да только перестал пить совсем. Его деревенские алкаши и били, и, говорят, насильно в рот лили - иммунитет к водке у Лёньки был крепок. О «канарейкином» магазине расскажу поподробнее.
Совсем недалеко от бабушкиного дома открылся необычный магазин. А открыла его соседка тётя Катя. Никаких особых помещений не строила, а взяла да покрасила свой гараж в жёлтый цвет, чем и нарекла его, сама того не ведая, с чьей—то лёгкой руки, в «канарейкин дом». Во время кризиса муж её потерял работу, и решила тётя Катя бизнесом заняться.
- Все у неё теперь бывает - и колбаса, селёдка, конфеты «Пилот» и «Ласточка», печенье разное, газировка, сигареты дедовы. А ещё пиво, будь оно неладно. А для вас мороженое, чупа-чупсы всякие, сухари ваши, - перечисляла нам с сестрой достоинства магазина бабушка.
- Ты бы, соседка, пиво-то убрала. Работы полно, сенокос начался! - выговаривали хозяйке магазина сельчане.
Очень нас заинтриговала бабушка, и решили мы с Леной, сестрой, прогуляться в этот магазин. За мороженым.
- Ба, Дусины внучки ко мне пожаловали! - ответила на наше «здрассте!» тётенька. Маленькая, в коричневой индийской юбке по давнишней моде, в кофте жёлтого цвета с рюшами даже на спине, по линии талии, она сама походила на канарейку.
- Да-а-а! - ответили мы хором. - Откуда вы знаете?
- Как не знать! Дусю уважаю. Дом - полная чаша. Целый двор скотины. Если б не она, - притворно вздыхает тётя Катя, - не было б вас, таких хороших! Да и деда держит в узде.
Про узду дедову она точно говорит!
Дед наш - человек хороший. Но с бутылкой дружит сильно. Не было еще такого дня, чтоб он с ней не встретился.
Этим летом случилось горе. По причине пьянства умер дедушка Лены, моей двоюродной сестры. «Алкогольное отравление суррогатами алкоголя» - так говорилось в медэкспертизе. Эту новость узнали все, в том числе и наш дед. Помню, весть эта застигла деда на завалинке, уже «тёпленького»:
- Пора Богу молиться, а ты всё хлыщешь! Бросай! Лучше вон газировку пей да конфеты с колбасой ешь! - ругалась бабуля на деда. Я всегда удивлялась бабушкиным словам. Она всегда упоминала в таких случаях газировку, колбасу и конфеты, вероятно, искренне полагая, как можно променять такую вкуснятину на нечто горькое и противное?
- У-тю-тю—тю! Хватит мною командовать! - смешно вопил пьяный дед. — Я тебе что, телок подсосный?
- Да-а-а! Если телок с чёрным пятнышком родился, то он с ним и умрёт! - печально подвела тогда страшный итог бабушка.
В ту ночь мне приснился сон. Была ранняя весна, и солнце ещё не прогрело землю. Маленький мальчик в белой рубашечке, голубоглазый и светленький, стоял на чёрной земле, и его ножкам было холодно. Ему было скучно стоять со взрослыми, которые стояли около большой ямы. И он стоял в стороне, не зная, чем бы заняться. Он подошёл к куче вырытой земли и вытащил что-то, похожее на бутылку. Точно, это была она. Такую я видела в «канарейкином» магазине. На этикетке было написано: «Пять озёр». Глаза мальчика, бывшие до этого лучистыми и умными, стали меняться, превращаясь в блёклые и пустые. Меня охватил страх, сердце больно сжалось. Из толпы людей вышла встревоженная бабушка и цепко схватила ребёнка за руку. Мальчик хотел было подхватить свободной рукой странную игрушку, но ангел с белыми крыльями перехватил её. Этим мальчиком был очень дорогой для меня человек, только я не знаю кто.

Владимир Курушкин
Осень
Бормочет листопад, что надоело падать,
Бормочет сивый дождь, что мир насквозь промок.
А я приветствую на всех дорогах слякоть,
Как бабочку ловлю порхающий листок.

Утешу я любовь, целуя её руки,
Вишнёвые уста, что скажете вы мне?
«Ах, осень на дворе, ах, я умру от скуки!»
Капризные уста прекрасные вдвойне.

Я столько лет просил хотя бы тень улыбки,
Теперь я не прошу, мне хорошо и так.
Качается листок на воздухе, как в зыбке,
«Стотысячный летит», - бормочет листопад.

Сердечек золотых никто не пожалеет,
Родные дерева обугленно стоят.
Но я им говорю: «Весной зазеленеет
Другой на вас наряд, другой на вас наряд».

А этот бедный сад осеннее ненастье
Весь растрепало так, что разве лишь в траве
Уставшие плоды, как дивный отблеск счастья,
Да на устах твоих: «Ах, осень на дворе!»

Рынок
Скольжу на дынях,
Проваливаюсь в ананасы.
Я утрамбовываю мусорный контейнер.
Преодолевая свое отвращение,
Прыгаю, как на ринге,
На одном из московских рынков.
Усилием воли представляя
Горячий дух полыни,
Оренбургские степи-матрасы
И эти вечерами лясы-балясы
В спокойное время,
Когда мы и не догадывались,
Что в одно мгновенье
Всё это рухнет, как дерево дряхлое.
Меня никто не замечает.
Я серая мышка.
Втаптываю отчаянно
Своё настоящее в прошлое.
Господи, молю, дай силы
Дойти до дома, где и солома дома,
И в сон проваливаться,
Который мне выделила столица
От щедрот бережливых.
Господи, дай мне силы!

Лилия Чернова
* * *
Как хорошо! Ни левых, ни правых.
Просто душица, ромашка, чабрец,
Просто хорошие, добрые нравы,
Просто биенье родимых сердец.

Быстрый ручей. У болотца лягушка
Просто на небо таращит глаза.
Просто в ночи прокричала частушка,
Просто на травы упала роса.

Просто дышу, вспоминаю и верю —
Всё это было и будет вперёд.
Тронешь щеколду — откроются двери,
Снова сверчок о любви запоёт.

* * *
Степь моя! Фиалки и татарник,
Жаворонки, радостный рассвет...
У речушки серебристый тальник
Шлёт заблудшим дружеский привет.

Не журит, а просит нас, неверных,
Возвратиться на круги своя.
Превратиться из жестокосердных
В милостивых, как сама Земля.

* * *
Вздрогнет сердце от капли дождя,
От снежинки — замрёт на мгновенье.
Затрепещет оно от огня
И напишется стихотворенье
О любви бесконечной, большой,
О великом божественном чуде.
Я тебя позову за собой —
Бог меня за любовь не осудит.

Михаил Кильдяшов
* * *
Я говорил с тобою, Катерина,
как только перед смертью говорят
Арсений Тарковский

Мы говорили, Катерина,
Как перед смертью говорят,
Как будто ждёт меня осина
Или взорвавшийся снаряд.

Как страшно пулей бить в затылок
Во тьме идущему вперёд,
Но был ли мозг внутри опилок,
Никто потом не разберёт.

Среди тоски пустых бутылок
Сожжённых душ наперечёт,
Но заготовленный обмылок
Верёвку прочную найдёт.

Кому-то, может быть, рутина –
Топить беспомощных котят,
Мы говорили, Катерина,
Как перед смертью говорят.