Галина Матвиевская

Научная экспедиция к Аральскому морю, которую подготавливал в 1839 году В.А. Перовский вместе с Петербургской Академией наук, вызвала огромный интерес в ученом мире: зауральские степи и особенно Средняя Азия в то время оставались почти неизвестными науке и сведения о них собирались по крупицам. Востоковеды, географы, зоологи, ботаники, геологи понимали, что при непосредственном знакомстве с этим регионом они смогут получить много неоценимых по своей новизне и важности данных. Отмена экспедиции из-за осложнения политической обстановки и начала военного похода против Хивы была встречена в научных кругах с разочарованием.

Особенное огорчение проявлял молодой талантливый востоковед Павел Степанович Савельев (1817-1859), который был включен в состав экспедиции по рекомендации академика Френа. Он мечтал о путешествии в Среднюю Азию и надеялся совершить его в 1839 году - сначала с геологом Е.П. Ковалевским, отправлявшимся с группой специалистов горного дела в Бухару по просьбе эмира, затем с известным путешественником П.А. Чихачевым, который планировал поездку по Центральной Азии, и, наконец, с Аральской экспедицией. Как писал биограф Савельева, он больше года "только тем и жил, что этими ожиданиями, приготовляя себя путешествовать по Средней Азии с наивозможно большею пользою". Русское востоковедение, несомненно, много потеряло из-за того, что планам Савельева не суждено было осуществиться.

Отмена экспедиции к Аральскому морю, конечно, замедлила работу русских ученых по исследованию этого региона. Однако Перовский, несмотря на неблагоприятные обстоятельства, постарался использовать все возможности, чтобы восполнить ущерб, нанесенный науке. В состав военного отряда, отправлявшегося в Хивинский поход, было включено несколько человек, которые должны были по пути вести разного рода научные наблюдения.

Само собой разумелось, что руководить работой будет В.И. Даль, совмещая это со служебными обязанностями чиновника особых поручений при Перовском. Казахские степи были уже хорошо ему знакомы благодаря многочисленным командировкам. Знание степной природы проявилось в комментариях, которые он составил к "Естественной истории Оренбургского края" Э.А. Эверсмана, готовившейся в это время к печати.

В изучении животного и растительного мира степи во время похода Даль тесно сотрудничал с Александром Леманом (1814-1842), дерптским натуралистом, который был приглашен Перовским в Оренбург специально для естественно-научного описания края и устройства "Музеума естественных произведений". Леману были созданы по возможности лучшие условия для научной работы - предоставлена отдельная кибитка, организована помощь в сборе материала. Вместе с ним в поход отправились два чучельника - Волженцов и Лысов, молодые казаки, недавно вернувшиеся из Петербурга, где они проходили курс обучения в Зоологической лаборатории Академии наук у академика Брандта.

Участник Хивинского похода М.И. Иванин вспоминал впоследствии: "Следовавший при отряде естествоиспытатель Леман, человек честный, добросовестный и трудолюбивый, собирал находящиеся в Киргизских степях неизвестные еще тогда или малоизвестные породы животных, растений и минералов".

Другой спутник Лемана, в то время совсем молодой офицер Н.П. Иванов рассказал о его работе более подробно. Он писал: "На обнаженных возвышенностях нам было приказано по пути, для предстоящих зоологических и геологических трудов ученой экспедиции собирать небольшие камни и мышей, на что солдаты наивно смеялись меж собой, говоря: "Чать не мало и в Питере этой дряни". Пополнялась и минералогическая коллекция. "По Илеку, Исенбаю и другим речкам, - рассказывает Иванов, - таскали ему плотный кварцевый песчаник, со стекловидным блеском слюду, просто кварц с белыми гальками, серый и желтый полевой шпат, роговую обманку, известняк, асбест, яшму и порфир. У Эмбы окаменелые рыбки нашлись; на стороне Темира я нашел один зуб да бросил его: он с помощью мороза чуть-чуть не откусил мне пальца. Уральский казак тоже не брал, уверяя, что его потерял киргизский сатана".

Небывало холодная и снежная зима, которая была причиной неудачи всего похода, не способствовала успеху работы натуралиста. Как заметил в одном из своих писем В.И. Даль, "Леман очень и очень способный человек, но из-за снега и он ничего не смог сделать. Дюжины две мехов от млекопитающих - особенно грызунов - столько же растений, которые неутомимый собиратель отрыл под снегом и определил, и притом отчасти таких, каких здесь никогда еще не находили. Потом он снял и сообщил нам очень наглядный геогностический чертеж всего пройденного нами пространства; далее он набрал дюжины две минералогических образчиков, несколько окаменелостей..."

Тем не менее работа Лемана в общем оказалась вполне успешной. Из писем Даля мы узнаем, например, что к научным трофеям прибавились также чучела степных лисиц-корсаков и других животных. Собранные коллекции Леман значительно пополнил в конце похода, когда на обратном пути от Эмбы весной 1840 года он отделился от основного отряда и проследовал к Ново-Александровскому укреплению на восточном берегу Каспийского моря, продолжив свои изыскания. За заслуги в хивинской кампании по представлению Перовского Леман был награжден орденом Святого Станислава 3-ей степени.

В Хивинском походе принимал также участие астроном-геодезист Иван Осипович Васильев (1802-1866), который в 1838 году был командирован в Оренбург для определения астрономических пунктов на территории края и в казахской степи. Он проводил топографические съемки и определил географическое положение Ак-Булакского укрепления. В.И. Даль упоминает о его "определении долготы и широты устья реки Аты-Якши, впадающей в Эмбу, и прекрасного, но невкусного и нездорового ключа Ак-Булака, в 160 верстах от подошвы Усть-Сырта". По словам Даля, это помогло решению географических задач, ставившихся Аральской экспедицией, и, возможно, доставляло "новые сведения об очертании и положении Аральского моря". Он пишет: "Я еще не могу составить себе ясного понятия о справедливости этого уверения, и знаю только, что Аты-Якши находится приблизительно на 3 1/2о южнее и на 2 1/2о восточнее Оренбурга".

В состав отряда был включен и приехавший в Оренбург в 1838 году молодой чиновник особых поручений при военном губернаторе Николай Владимирович Ханыков (1819-1878), впоследствии выдающийся русский востоковед. Он собирал сведения о Средней Азии и работал над составлением географической карты региона. Через год после Хивинского похода он и Леман были отправлены Перовским в Бухару вместе с научно-дипломатической миссией К.Ф. Бутенева и стали первыми европейцами, которые совершили путешествие по Бухарскому ханству и дали его описание.

Интересны обстоятельства присоединения к военному отряду известного путешественника Платона Александровича Чихачева (1812-1892). Широко образованный человек, знаток многих языков, он оставил блестящую карьеру военного и придворного ради занятий наукой и совершил несколько путешествий, в том числе по Северной и Южной Америке. Он поставил цель посетить неведомую в то время Центральзую Азию и, получив поддержку царя, намеревался начать путешествие, присоединившись к научной экспедиции, подготовку к которой вел В.А. Перовский. В Государственном Архиве Оренбургской области имеются любопытные документы, рассказывающие о его приключениях.

Архивное дело, озаглавленное "О предпринятом по Высочайшему соизволению путешествии г. штабс-ротмистра Чихачева в Центральную Азию", начинается секретным письмом военного министра графа Чернышева Перовскому от 7 июня 1839 года. В нем сказано: "Государь Император, известясь о намерении уволенного из кавалергардского Ея Величества полка штабс-ротмистра Чихачева обозреть Центральную Азию в ученом отношении и одобряя это полезное предприятие, предоставляет ему присоединиться к ученой экспедиции, назначенной к восточным берегам Аральского моря под прикрытием отряда, снаряжаемого по распоряжению Вашего превосходительства. Вместе с тем Его Величество поручить мне изволил: отнестись к Вашему превосходительству о приглашении находящегося при Вас естествоиспытателя Лемана отправиться вместе с штабс-ротмистром Чихачевым в Центральную Азию с тем, чтобы Вы, милостивый государь заключили с этим естествоиспытателем условия, на коих он согласен будет сопутствовать г. Чихачеву частным образом, так как участие правительства в предприятии Чихачева не должно иметь никакой гласности".

Черновик ответного рапорта Перовского интересен не только содержанием, но и тем, что он написан рукой В.И. Даля, в служебные обязанности которого входило составление особо важных писем. В рапорте говорится:

Рапорт

"На предписание Вашего Сиятельства от 7-го июня N326 имею честь донести, что приглашенный мною для исследования Оренбургского края естествоиспытатель Леман находится ныне в дальних разъездах, по своим занятиям, но во всяком случае к осени должен возвратиться в Оренбург, и тогда я не премину, во исполнение Высочайшей воли, предложить ему сопутствовать г. Чихачеву.

Между тем, однако же, смею просить Ваше Сиятельство покорнейше, разрешить наперед недоумение мое, в которую именно из двух экспедиций г. Чихачеву представлено следовать, в военную ли, которая пойдет зимою, или собственно ученую, которая выступит весною? Вторая, как Вам, милостивый государь, известно, пойдет только до Аральского моря, до устьев впадающих в него рек, откуда г. Чихачеву может быть еще сильно затруднительно достигнуть в безопасности даже и самую Бухару, в чем можно успеть при известных обстоятельствах несравненно лучше и вернее, присоединясь к любому Бухарскому каравану.

Если же г. Чихачев намерен присоединиться к военной, Хивинской экспедиции, то это, как мне кажется, сопряжено будет для него еще с большими неудобствами; уже одно то обстоятельство, что он сопутствовал нашему военному отряду, может поставить его впоследствии в весьма затруднительное положение и во всяком случае может быть ему только помехой, а не пособием.

Считая долгом довести обо всех обстоятельствах до сведения Вашего Сиятельства, я буду иметь честь ожидать, относительно данного поручения, дальнейших от Вас, милостивый государь, предложений".

В следующем письме министра Перовскому предписывается "по прибытии г. Чихачева в Оренбург устроить дальнейшее его путешествие по Вашему благоусмотрению и отправить его так, как Вы признаете это лучшим и удобнейшим, ибо настоящий способ достижения внутренних стран Центральной Азии был указан г. Чихачеву по совершенной невозможности проникнуть туда чрез Восточную Индию, как он было намеревался это сделать".

Между тем попытка определить Лемана в спутники к Чихачеву успехом не увенчалась. Перовский сообщил военному министру, что молодой натуралист, вернувшись из разъездов по краю, на сделанное ему предложение "отозвался, хотя путешествие во внутренность Азии всегда было целью его желаний, но что он не может решиться на подобное предприятие без надлежащего предварительного уготовления, как по своей ученой части, так и в особенности без изучения по крайней мере двух важнейших азиатских языков, турецкого и персидского. Без этих средств путник в Азии подвергнется слишком неблагоразумно явной опасности и никогда не может надеяться достигнуть цели своей".

15 октября Перовского уведомили, что Чихачев намерен "приступить к исполнению желания посетить Центральную Азию, не ожидая содействия на то ученой экспедиции, предназначавшейся для исследования берегов Аральского моря". Военный министр пишет: "Его Величество высочайше повелеть соизволил, дабы г. Чихачев отправился вместе с Вашим превосходительством в предпринимаемую Вами экспедицию, во время которой Вы, милостивый государь, можете употреблять его по своему усмотрению и по разрешении на месте вопроса насчет возможности проникнуть далее в Центральную Азию устроите дальнейшее путешествие г. Чихачева так, как признаете то лучшим и удобнейшим".

В ноябре 1839 года Чихачев прибыл в Оренбург. Документы архивного дела рассказывают о забавном недоразумении, происшедшем с ним по дороге в Самаре. Он вызвал подозрение у некоего жандармского капитана Панарева тем, что имел чужую подорожную, которая, как он объяснил, "ночью на станции была ошибкой обменена на его курьерскую подорожную". При этом он предъявил предписание военного министра немедленно явиться к Перовскому. "Я, - пишет Панарев, - тотчас предложил самарскому полицейстеру не задерживать долее проезжающего, а вместе с тем я счел необходимым обо всем довести до сведения Вашего превосходительства, полагая возможным, что имеющий чужую подорожную может иметь и чужое предписание". Он "не считает излишним" описать с полицейской точностью наружность проезжающего, благодаря чему мы узнаем, как выглядел Чихачев, по отзывам современников, красавец и "образцовый молодой человек". "Лет тридцать. Рост около 6 футов. Брюнет, короткие черные волосы. Небольшие усы. Лицо смуглое, продолговатое. Вся наружность вообще приятная. По-русски говорит очень хорошо. Одет в темно-синий сюртук и в петлице Георгиевская ленточка. Сверх сюртука черная шинель на вате с меховым воротником".

Приезд Чихачева совпал с началом Хивинского похода. Он отправился с отрядом в надежде в дальнейшем продолжить путешествие самостоятельно, но разделил со своими спутниками все невзгоды, как рядовой участник трудной кампании. Проявил он себя с самой лучшей стороны. В.И. Даль писал из похода: "Чихачев у нас один из полезнейших людей в отряде; он взял на себя самую тяжелую в военное время и самую неблагодарную часть: попечительство о больных. Он возится с ними день и ночь, не ест и не спит и успел многих накормить, которые без него, вероятно, остались бы голодны, и обогреть таких, которые бы замерзли".

Мужество и благородство Чихачева произвели на всех глубокое впечатление. Об этом красноречиво говорит имеющийся в архивном деле черновик рапорта Перовского от 30 апреля 1840 года, написанный рукой Даля. Перовский просит военного министра "донести до сведения Государя Императора, что офицер этот, взяв на себя по доброй воле на все время похода присмотр за походным госпиталем и большею частью даже и самое устройство его, посвятил себя этой трудной и беспокойной обязанности с истинно примерною неутомимостью, усердием и постоянством". Здесь почерком Перовского сделана вставка: "Во все время необычайно трудного зимнего похода г. Чихачев, можно сказать, не отходил от больных ни на минуту, он, не зная покоя, днем и ночью заботился только изысканием средств к обеспечению наших страждущих воинов". Последний документ из архивного дела свидетельствует, что в ответ на это ходатайство Чихачев был награжден орденом Святого Владимира 4-й степени.

Как писал академик Грот, "этому даровитому, отважному, рыцарски благородному человеку не удалось, к сожалению, исполнить своего пламенного желания - побывать в Центральной Азии". Когда в 1848 году он предпринял новую попытку и хотел проехать по долине Аму-Дарьи до ее истоков, новый оренбургский военный губернатор на запрос министерства ответил: "По моему мнению, подобное желание следовало бы отложить до тех пор, пока хивинцы не убедятся в явной своей пользе от водяного сообщения от Раимского укрепления по Аральскому морю в устье Аму-Дарьи". Министерство иностранных дел согласилось с этим мнением, и вскоре Чихачев навсегда уехал в Париж.

* * * Исследование проводится при поддержки Российского Гуманитарного научного фонда (РГНФ).