Имя Владимира Ивановича Даля ассоциируется прежде всего с «Толковым словарём живого великорусского языка». Но деятельность этого одного из самых ярких людей своей эпохи была настолько многогранна, что его по праву можно назвать «Ломоносовым XIX века».

Даль родился в 1801 году в Луганске в семье врача. В 1829 году он окончил медицинский факультет Дерптского университета. Известно дневниковое признание Даля: «Всю свою жизнь я искал случая поездить по Руси» — и именно Оренбург дал ему такую возможность, поскольку наша губерния в тот период включала в себя обширные пространства Башкирии и значительную часть территории Казахстана. И если есть понятие «гений места» — некто прославивший страну, край или город, то должно быть и понятие «место гения» — тот уголок, где писатель или учёный набирает силу, где пышной кроной расцветает талант.

В Оренбург Даль приехал начинающим писателем, но за восемь лет в нашем крае – с 1833 по 1841 (а также лето 1859 года, проведённое в имении сестры) – стал известен всей России как естественник, филолог и этнограф. Оренбургский период оказался для Даля самым плодотворным: здесь он накопил сведения и идеи, ставшие основным багажом в его дальнейшем пути учёного.

В Оренбурге Даль был чиновником особых поручений при губернаторе Перовском. На этой должности он сделал очень много для развития и благоустройства города: внёс огромный вклад в создание зоологического музея, лёгшего в основу краеведческого, активно участвовал в сооружении моста через Урал и спуску к реке.

В Оренбурге он написал учебники «Зоология» и «Ботаника», бывшие новшеством для тогдашней отечественной педагогики. За коллекцию флоры и фауны Оренбургского края Даль был избран членом-корреспондентом Петербургской Академии наук по классу естественных наук.

В Оренбурге Даль сделал значительное пополнение своего «Толкового словаря». Большая часть фольклорной коллекции, вошедшая в его знаменитый труд «Пословицы русского народа», также была собрана на оренбургской земле.

В это ключевое восьмилетие Даль набирает силу как писатель. Его художественная проза, которая может быть собрана в нескольких томах и значительная часть которой до сих пор не издана, соткана из оренбургских примет: быта и нравов, говора и топонимов, сказок, притч и легенд.

Даль сопровождал Пушкина во время его пребывания в Оренбуржье, помогал собирать материалы для «Капитанской дочки» и «Истории пугачёвского бунта», вживаться в особую ментальность оренбуржцев и глубже проникать в лихолетье Емельяна Пугачева.

Благодаря родственным узам и переписке Даль никогда не порывал связи с Оренбуржьем, осмыслял и приумножал всё накопленное на степной земле.

Когда смотришь на портрет постаревшего Даля работы Перова, восхищаешься той мудростью в глазах, тем благородным спокойствием, которое всегда живёт в гениальном человеке, прошедшем долгий жизненный путь.

Но, с другой стороны, невозможно забыть знаменитую фразу Даля, в которой вскипает какая-то неудержимая удаль яицкого казака: «Я полезу на нож за правду, за отечество, за русское слово, язык!». И в этом противоречии спокойной старости и казачьей удали живёт наш оренбургский степной ветер и плавно колышущийся в летнем мареве ковыль, что навсегда остались в душе Владимира Ивановича Даля.

На границе безграничности

Казачество – поистине уникальное культурное явление. Что представляет собой эта общность? Сословие? Этнос? Особый род войск? Любое из определений будет недостаточным. Зерно здесь, видимо, сокрыто, говоря словами Льва Гумилёва, в «пассионарной энергии», что несут в себе казаки, то есть в стремлении изменить действительность к лучшему, избежать распада, сохранить в неприкосновенности мир, созданный делом, словом и помышлением предков.

Укрепившиеся по всей Родине не только боевые, но и духовные блокпосты, погранзаставы в виде нескольких казачеств от Кубани до Сибири в течение веков сложились в плотную заградительную цепь отечества. И в этой живой цепи особым звеном стало яицкое (уральское) казачество, сумевшее сплотить разные языки и веры.

Вопреки суждениям, которые долгое время укореняли в нашем сознании, что казаки — это анархическая сила, не признающая никакой власти, в действительности они всегда были готовы к самоотверженной государственной службе. Собранные из разрозненных отрядов в единое войско первым губернатором Оренбуржья Неплюевым по особому императорскому указу, яицкие казаки и их потомки в лихую годину в авангарде шли в атаку и на француза, и на японца, и на немца. И не было страшнее трагедии в русской истории, когда столкнулись красные и белые, когда на поле битвы лежали два убитых брата и у каждого на груди была ладанка с 90 псалмом.

Яицкие казаки лучше других осознают весь трагизм пушкинской фразы: «Не дай Бог увидеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный», потому что жило в них уникальное духовное равновесие. И выражалось оно даже в устройстве быта, где дом плавно перетекал во двор, а двор – в поле, где, как в золотом веке, в единении жили люди и животные, где под одной крышей место хватало четырём поколениям.

И когда рушился этот космос, когда омывался кровью голубой лампас – символ чистого неба, – яицкие казаки пытались вновь найти эту гармонию, обрести истину, устроить рай на земле. Ради этого они в поисках Беловодья – небесной страны, где «в согласии и ладе свободные люди» — готовы были исходить всю Индию, Японию и другие заморские страны.

Но всякий раз в самый последний момент, когда казалось, что силы уже на пределе, перед казаками представал лик Богородицы – тёмный, как на Табынской иконе-покровительнице. Будто пришёл на родную землю враг, учинил пожарище, затмил всё гарью и копотью. И только по молитве казаков: «Пресвятая Богородица, моли Бога о нас» — вновь светлел лик Божией Матери – и все вновь понимали: «казак без веры – не казак».

И сегодня, помолясь, оренбургские казаки вновь стекаются, как ручьи, в единую реку. Узнают друг друга по родовому оружию, сохранённому от дедов и прадедов, по фольклорным напевам, которые сберегли в памяти, в душе и в сердце. Берут под защиту обиженных и обездоленных: сирот и семьи, оставшиеся без кормильцев. Строят храмы, опекают школы и госпитали, идут в патрули. И все видят, какая это несокрушимая сила. И все понимают, что нет ничего страшнее для врага, когда казак отрывается от сохи и берётся за шашку.

И открывается душе истина о том, что на границе должны стоять только те, кто осознаёт духовную безграничность Отечества.