Печаталась в журналах «Брега Тавриды», «Москва», в антологиях «Здравствуй! Это — Я!».

Предлагаем читателям

новые стихотворения молодой поэтессы.

Потомкам Бисмарка

Kinder, Kuche, Kirche

   ..

Церковь — кухня — дети...

Расскажите нам,

Хорошо ль на свете

Живётся дуракам.

 

Дураки не воют

Ночью на луну,

Не плачут с перепоя,

Не дерут струну.

 

Дураки не бьются

Об стену головой,

Судьбы их не вьются

Линией кривой.

 

Это мы — другие,

Чрезмерно сложные,

А они — такие,

Какими быть положено.

 

Строго и серьёзно

В духоте перин

Исполняет долг свой

Примерный семьянин,

 

Наперёд икону

Завесив полотенцем, —

Стыдно ему в тёмной

Комнате раздеться.

 

Так ненарушимы

Движения вверх-вниз,

Словно не мужик он,

А некий механизм.

 

А жена в халате,

Что по швам трещит,

Просит его: «Хватит,

Не то суп сбежит!».

 

Что же, размножайтесь,

Как велел Господь,

Чтоб тушить пожары,

Чтоб зерно молоть.

 

В доме подрастает

Ангел белокурый:

Сынок дурнем станет,

Ну а дочка — дурой.

 

Дети — кухня — церковь...

Режьте пуповину —

Лишь неполноценным

Нужна половина.                         

 

***

Розовая пантера

Скребёт у меня на душе.

Шагает новая эра

По вытоптанной меже,

 

По среднерусской равнине,

Не ведающей границ,

Выцеживает мартини

Из пересохших криниц

 

И модельные шпильки

Вонзает в землю мою...

А мы целуем затылки,

В которые скоро убьют

 

Мальчиков девяностых,

Видящих 3D-сны.

Им не пошлёт Pater noster

Победоносной войны,

 

Их не пошлют в заваруху

На далёкий восток —

В Москве амстердамская шлюха

Грызёт леденец-петушок,

 

И крошатся в прах виниры,

Обнажая мёртвый оскал…

О, враг, ты искал не мира —

Нашёл ли ты, что искал?

 

                          ***

В Акбулаке, в Бузулуке, в Орске

В шесть утра — пустые перекрёстки,

Пасмурно и сыро, как в Ньюкасле,

Вдоль обочин фонари погасли,

Капли на стекле автомобильном,

Севшая зарядка на мобильном.

Всё едино некому звонить мне —

Я одна блуждаю в лабиринте

Непересекающихся линий.

…Солнце будет жёлтым, небо — синим,

Муж — любимым, ну а мать — живою…

Где здесь тот,

           кто дать пришёл нам волю?

Долго ли ещё до остановки,

А то бабий век и так короткий.

Выйду, закурю, поёжусь зябко,

Вдохну терпкий запах поздних яблок,

Погляжу на бани и сараи,

Кои предпочёл Есенин раю.

Лучше будет спать, когда навстречу

Вылетит «КамАЗ» уже под вечер,

И не знать, не думать, не бояться,

И на атомы в тумане распадаться.

Это моя родина родная —

Я другой такой страны не знаю.

Это моя родина родная —

Семьсот пятьдесят км до края.

 

                          ***

Хочешь землю в платочек

Взять — а это гранит.

Зубы все обломаешь —

Так целуй без зубов.

Ну а если не очень

Тебе мил её вид,

Значит, не догоняешь

Смысл слова «любовь».

 

В огород мой сей камень,

И моя в том вина.

У гордыни во власти

Я презрела зарок.

Таким жарким был пламень,

Что душа сожжена,

Но в народном хозяйстве

И зола пойдёт впрок.

 

                          ***

…Но озеро, поддёрнутое нефтью,

Не отразит златые купола.

Здесь праведники грезят

                                          о бессмертье,

А мы остались вновь не при делах.

 

И ладан душит пуще никотина,

И голова, как колокол, гудит,

И мамка мутным взором

                                          на крестины

Мертворождённого

                          ребёночка глядит.

 

Пасхальное яйцо вчера протухло,

На поминальный стол хотя сойдёт.

Красивая пластмассовая кукла

Пост и диету — два в одном —

                                                          блюдёт.

 

Впору кагора с радости напиться —

Вот, бабушка, тебе Кириллов день!

Тогда откуда ж на славянских лицах

Возникла Апокалипсиса тень?

 

                          ***

Опустилось небо, как плита,

На лесную дикую страну.

Осень. Люди учатся летать,

Прерывая вдохом тишину.

 

По холодной северной реке

Ветка одинокая плывёт.

Ветер на своём языке

О разлуке вечной поёт.

 

Чёрные деревья встали в строй,

Словно воины, на смерть идя.

Вязнут сапоги в земле сырой.

Надвигается стена дождя.

 

Скрип уключин слышен сквозь века.

Тянет прелью. Небо и река

В параллельных плоскостях скользят,

Как и сотни лет тому назад.

 

                                          ***

Будь проклят, Восток, о котором мечтал поэт.

Твои золотые пески коварней болот.

Проткнувший мирное небо насквозь минарет,

Как вавилонская башня, однажды падёт.

 

Наступит весна. Не «арабская» —

                                                          просто весна,

Такая, какой отродясь не бывало тут.

Ты мнишь себя дипломатом, но всё же знай:

Лукавство твоё балабольством

                                                          по-русски зовут.

 

Когда нечего складывать было

                                                          в цинковый гроб,

Эта земля даже прах отторгала назад.

В атаку бросались, как из бани в сугроб,

И заливали потом, как водкой, глаза.

 

Длится поныне тысяча первая ночь,

Чёрною паранджою затмив белый свет.

Отцу, отдавшему чудищу свою дочь,

Уже не достать с Востока обратный билет

За меру самых высокопробных монет.

 

                                          ***

Я в степи, как в пустыне, влачусь. Отойди, Сатана.

Истекает бараньим жиром град Астана.

 

В мире полдень, а в небе месяц, такой золотой.

За два дня моя родина стала далёкой мечтой.

 

Моя снежная, ветреная, ледяная страна,

Ты на свете одна, и я на свете одна.

 

Базар лопочет, серьги бренчат, муэдзин кричит,

А в ушах звон русских колоколов звучит.

 

Тёплый ветер лижет лицо, как ласковый пёс,

Но никто мне не пригладит рукою волос.

 

Я лягу на полку лицом к стене и закрою глаза,

Чтобы проснуться в чёрных от туши слезах,

 

Как будто была зима, и шёл тихий снег,

И касался дыханьем ресниц родной человек.

 

                          ***

— Вертайся до хаты! До сада,

Где яблони уж зацвели,

Где весенней прохладой

Тянет от сонной земли,

 

Где водой ледяною

Хлюпает дед на крыльце,

Где что-то до боли родное

Мерещится в каждом лице,

 

Где гонит коней из ночного

По улицам тихим сестра,

Где ждут, как и встарь, дня Петрова,

Чтоб солнце стеречь до утра,

 

Где город — мечта голубая

С базаром, кафе и кино,

А будет ещё, люди бают,

Зверинец колысь — вот чудно!

 

Вертайся! Мы тёлку зарежем

И выйдем к реке на зады.

Мы живы пока что. Мы те же,

Какими нас помнила ты.

 

— Но тени ваши так зыбки

На одиннадцатом этаже,

И Малая Яблонивка

В другом государстве уже.

 

Вы, может, и были бы рады,

А что до народных масс —

Так ведь Верховная рада

Сочла оккупантами нас.

 

Украинка и кацапка,

Хохлушка и россиянка —

Два дерева корни сплели,

Поди теперь их раздели!

 

Вот и душенька рвётся

На запад и на восток,

И не в то горло льётся

Мне берёзовый сок.

 

                          ***

И ты, учивший меня считать

Позвонки на спине,

Стал однажды не нужен мне,

Как детский рисунок на евростене,

Как сбывшаяся мечта.

 

На красную переходя строку,

Я так и не доверила языку

Ни слова о тебе.

А первая стрелка ползла по чулку –

 

Причастие взрослых скорбей.

Ты был так мудр, но поздно постиг,

Что в устах зреет мёд,

А в сердцах стынет лёд.

Прости, учитель! Один ученик

Всегда тебя предаёт.

 

                          ***

… и се конь блед,

           и седяи на нём,

             имя ему Смерть…

Откровение

Иоанна Богослова, 6:8

 

Приезжай ко мне

На бледном коне,

Оставив сердце

           в земле на войне.

 

Коня твоего

За поводья возьму,

Рыдая, с него

Твоё тело сниму,

 

Напою, накормлю,

Спать уложу,

Ночь полюблю,

Утром провожу

 

До того угла,

Где сто лет ждала,

Накрыв стол,

           закрыв зеркала.

 

Ты — фантом, ты — мираж,

Воскресенье — враньё.

Но я рада тому,

Что ты сердце своё

Уже никому

Никогда не отдашь.