Но одного не учли диверсанты «во стане русских воинов»: те, кто именовал себя «последними солдатами империи», — это не деморализованный батальон, а целая дивизия, на время ушедшая в партизаны, а потом собравшаяся в засадный полк, узнав друг друга по нательным крестам, орденам Красного Знамени, ранам, полученным в общих боях. И теперь они вышли в авангард русской жизни и идут мощной ратью по своей земле, ибо сказано: «последние станут первыми». Потому и в названии киноцикла, посвящённого Александру Проханову, – «Солдат империи» — нет первого слова из названия романа.

«Солдат империи» — это ответы Проханова на вопросы, оказавшиеся связующими звеньями жизни. Но вопросы эти не анкетные, составлены не кабинетным социологом или бездарным журналистом, а погибшими товарищами и выжившими врагами, суровыми предками и пока беззащитными потомками, прочность щита и меча которых зависит от нашего нынешнего радения. Ответ пришлось держать не только за себя, но и за тех, на чьи уста уже наложена печать. И каждый такой ответ подобен не одиночному выстрелу из наградного пистолета, а залповому огню артиллерии.

Где отчий дом солдат империи? В люльке, подвешенной на крюк в потолке, где однажды услышал и навсегда запомнил сердцебиение матери – первую колыбельную в жизни каждого из нас. У русской печки, украшенной изразцами, что в славянских узорах сохранили сокровенную тайну бытия. В крестильной купели, где святая вода навсегда стала невидимой бронёй для тела, души и духа – и уже вовек «не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днём, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень». У семейной библиотеки, где Пушкин дарует язык, где Блок грезит о Прекрасной даме, где от Гумилёва впервые услышал призыв к имперскому походу.

Где воевали солдаты империи? В русских деревнях, по капле собирая фольклор, как воду в пересыхающем колодце, отвоёвывая каждое весомое, густое сказочное слово у современного пустословия, отбивая каждую песенную строку у нового рваного музыкального ритма. На хлебных полях, где в стылом ноябре помнили о боевом приказе «Ни шагу назад!» и не отдавали ни пяди земли, ни колоса, ни зёрнышка морозу и первому снегу. На далёком африканском материке, где автомат превращался в сачок, где, рискуя жизнью, над пропастью в последний момент поймал бабочку, будто ускользающий смысл жизни. В стране, где среди минаретов не услышишь русской речи и церковного песнопения, где, изнемогая от жажды после охоты за караванами, видел, как «из приклада выступили слёзы, и стал зелёной веткой автомат». В уютном украинском городе, где ужаснулся собственному литературному пророчеству и постиг чёрную быль Чернобыля, «хрипя в кровавый респиратор».

За что воевали солдаты империи? За энергосбережение и энергоумножение империи, пытаясь своим телом скрепить расползающиеся союзные республики, как замыкают собой разорвавшуюся электрическую цепь. За фонтан «Дружба народов», вырубая деревья, на которых растут яблоки раздора. За «Троицу» Рублёва и за портрет отца, не вернувшегося с фронта. За «листок бумаги с пушкинским рисунком» и «Буран», принёсший на своей обшивке запах Космоса.

Чем награждены солдаты империи? На их кителях Вифлеемская звезда и звезда со Спасской башни, Сириус, манящий голубым светом, и Звезда Полынь, привинченная после получения боевой дозы радиации, пушкинская «звезда пленительного счастья» и рубцовская «звезда полей».

Как умирали солдаты империи? Разорванной живой цепью на Даманском. С 90 псалмом на груди и с боевым кличем «Сталинград!» под Кабулом. Пробивая штольню под кипящим ядерным реактором и держа его бетонную опору, как атланты, на своих руках. Стреляя себе в пульсирующий висок, не стерпев поругания Родины.

Как воскресали солдаты империи? Восстали из гробов бойцы, чьи могилы отринула своя страна, незримые для погранзастав, перешли китайскую границу. Спустились с гор Афганистана, замученные, изрубленные на куски душманами, но не принявшие чужой веры. Смыли с себя радиацию, откашлялись кровавой слюной.

И пошли все стройными шеренгами за Прохановым, преодолевшим заграждения, по опустевшей в годовщину Революции Красной площади. И то был не последний парад Четвёртой Империи, а первый парад Пятой.