2013 год – юбилейный для областного литературного объединения им. В.И. Даля. Ровно 55 лет назад в Оренбурге при газете «Комсомольское племя» было создано объединение начинающих писателей, которое выросло с годами в мощное литобъединение, одно из лучших в СССР. Многие воспитанники стали профессиональными писателями, журналистами, редакторами газет и издательств, журналов, преподавателями в вузах страны. Имена их известны всем ценителям литературы: Владислав Бахревский, Иван Уханов, Борис Копалыгин, Алексей Саморядов, Надежда Кондакова, Пётр Краснов, Игорь Бехтерев, Александр Старых, Фарид Нагимов. Десятки молодых литераторов закончили творческие вузы: Литературный институт им. А.М. Горького, МГУ, МГИМО, ВГИК. В рядах бывших воспитанников литобъединения 15 кандидатов и три доктора наук, многие «далевцы» стали лауреатами престижных премий страны: «Капитанская дочка», им. Мамина-Сибиряка, им. Петра Рычкова, Ясная Поляна, Ивана Бунина, «Боян», Ершовская, Александра Грина, губернаторская «Оренбургская лира», им. Сергея Михалкова и других.

 

Ворона и кулик

По речке носится кулик.

Поднял кулик истошный крик.

Опять кулик в обиде:

Ворона на раките.

Сидит ворона на суку,

Мотает нервы кулику,

Не хочется вороне

Считаться посторонней.

Уже рассержена сама.

Уже кричит: «Когда зима

И ледяные дали,

Мы вас тут не видали!

Одна ракита тут стоит.

Одна ворона тут сидит.

Ворона да ракита.

Одни мы – дураки-то!»

 

                          * * *

Это поздне-осеннее небо,

Голубая заклёкшая мгла,

Под которой маячит нелепо

На закорках плотины ветла.

 

Для чего она ветви растила?

Для чего она лист отрясла?

Для чего эта вечная сила

Оставляет поля без тепла?

 

Под ветлою, в рябую водицу

Только ветер, как в думы, глядит,

Да с вершины озябшая птица,

Не умея заплакать, кричит.

 

Что ей, что зачерствевшие своды?

Ну какая ей тут благодать?

Есть, наверно, большая свобода,

Чтоб, родившись здесь, не улетать,

 

Отразиться в тускнеющих водах,

Кратким летом потомство поднять…

И однажды в молоденьких вётлах

Перья сизые растерять.

 

                          * * *

Счастья летний ветерок.

Слабый скрип колодца.

Русский ветхий уголок,

Как тебе живётся?

Пахнет утро чабрецом.

И в такую пору

Грусть с морщинистым лицом

Ходит тихо в гору.

Там на лавочке давно

Свядшие ромашки.

Только ветер пьёт вино

С поминальной чашки.

Даль струится за кустом

В бдении неброском.

За обыденным крестом,

Как за перекрёстком.

Отражаются водой

Под холодной ивой

Огороды с лебедой

И дворы с крапивой.

 

                          * * *

Поле холодное. Тропка вилючая.

Словно дыханье, холмы.

Вечные-вечные, лучшие-лучшие

Русские виды зимы.

В небе остуженном – бархатно-белые,

Медленные облака.

Что же ты пишешь рукой оробелою

Грустные строчки стиха?

Может, ночей напугали приливы,

Встреча с погибшим грачом,

Оторопь вдруг обесслёзившей ивы

Над замёрзшим ручьём?..

 

                          * * *

Разнопёрая, ясная осень.

Улей рынка и соты домов.

Ещё вертятся жёлтые осы

На горе сырдарьинских сомов.

 

И с картошкой огромные фуры.

И кого-то уж гонят взашей,

Среди рыночной архитектуры

Вымогательства и барышей.

 

А прохожая, с внешностью броской,

В длинной юбке под чёрный жакет,

С ярко-рыжей, воздушной причёской

Мне подарит улыбку в ответ.

 

Приходите ко мне на свиданье,

Среди первых и нежных порош,

Эта девочка с именем – Тайна,

Эта женщина с отчеством – Ложь!

 

                          * * *

Ты спросила в тенистой аллее,

Так улыбчива, так молода:

– Ну, какие цветы – орхидеи?

Я не видела их никогда.

Я улыбке твоей улыбался,

Я смотрел на тебя и грустил.

Слишком весело раньше влюблялся,

Слишком грустно теперь полюбил.

И в моём холостяцком жилище,

Где всегда заедает замок,

Ты сочла некрасивым и лишним

Тот зелёный, колючий комок.

Ты в окошко глядела на август.

Ты шутя у меня прибрала.

Удивилась: «Зачем тебе кактус?»

Но жалея, его полила.

Не беда, что в тенистой аллее

Мой ответ не приводит в восторг,

Говорят, что цветок орхидеи –

Это кактуса редкий цветок.

 

                          * * *

Стали дни удивительно ярки.

И весенние сны пролились.

Улыбнулись прохожим фиалки,

И анютины глазки зажглись.

 

Обступили простушки-ромашки,

Распахнув золотые глаза.

И примерил в горошек рубашку

Ландыш… И посветлели леса.

 

Встали рядом по краю полянок

В конопатых шнурках башмачки.

Даже длинный худой коноплянник

В жёлтый дым обернул стебельки.

 

И в соседстве счастливых растений

И речных набегающих струй

Колокольцев лиловые тени,

Будто твой городской поцелуй.

 

В снегах

Вечереет. Всплеснулись снега

Всей широкой, остуженной силой.

И куда ни взгляну – высока

Освещённая снегом Россия.

Всё в ней отчее – оспины звёзд,

Вёрсты улиц крестьянских по рекам,

К дальней ферме медлительный воз,

Глухомань над простым человеком.

За лощиной никто не живёт.

Шум селения призрачней, глуше.

И безлюдье угрюмо встаёт

Волчьей тьмою овражной и стужей.

Холод. Снег. Ледяная река.

Но даёт мне и волю, и силу,

Что куда ни взгляну – высока

Освещённая снегом Россия.

Что светлеет не только от звёзд.

Что деревня стоит дольше века.

Что исхожены тысячи вёрст

И обжиты простым человеком.

 

                          * * *

Худая, поздняя пора.

Откуда-то всё дует, дует…

То лист во двор, то со двора,

То прямо в стёкла поцелует.

 

То среди сада, за окном,

Взметнётся воробьиной стайкой.

А мы пустым сухим вином

Жизнь длим с квартирною хозяйкой.

 

Уже не начиная с ней

Души истраченные темы.

И лиловеют средь теней

Рук старческие хризантемы.

 

Они бестрепетно тихи,

Отдавшие тепло касаний.

В них кровь забыла все грехи

И даже дым воспоминаний.

 

И наша выпивка в тиши

Старуху эту не разбудит.

И сор земли, как сор души,

В тропинках сада ветер крутит.

 

Позднее лето

Пресыщенность, она в природе

уже отчётливо видна,

Вот огурцами в огороде

бадья железная полна.

Ползёт с полей огрузлый запах

шалфея, клевера, вьюнка.

И вечно непогодный запад

высок и светел, как река.

А на реке – гниенье, пена

на душной медленной воде.

Что ж, лето искренне успело

подняться и расцвесть везде.

Да, образ августа понятен,

и, как ни суетись, увы,

Ещё тепло, но столько пятен

опавшей, выжженной листвы.

Устало полегли растенья в

 пространстве солнечных полян.

И лёгкий аромат цветенья

перебродил в сырой дурман.

Бог весть, когда уж помочился

Илья и в речки, и в пруды,

Но летний зной ещё лучился

у остывающей воды.

Грачи клевали по кюветам

просыпанное в пыль зерно…

Мы называем поздним летом

такое время, – вот оно!

 

                          * * *

Березняком ведёт тропинка.

И всё соборней, и тесней

Стволов привычная рябинка

И сеть плакучая ветвей.

 

Былинные, лесные виды –

Мир палеха и хохломы!..

А за опушкой степь раскрыта –

Евангелием на холмы.

 

Всё свято здесь, бедно и голо.

Гляди и плачь! И вновь смотри:

Вот по морошковому долу –

Полоска рдяная зари.

 

И по тропе былой, полынной,

На современный виадук

Восходит русский дух былинный,

Язычества народный дух.

 

Он тут, он – отчее над плёсом,

На вырубке… И в сотни мест,

Отсюда хворостом и тёсом

Унёс славянин в степь свой крест…

 

Всё свято здесь, бедно и голо.

Гляди и плачь! И вновь смотри:

Вот по морошковому долу –

Полоска рдяная зари.