— Николай Миронович, сколько лет Вы отдали охране порядка и чем занимаетесь сейчас?

— Двадцать шесть лет – в милиции. Сейчас забочусь о наших ветеранах (я председатель районного Совета с 2003 года). Под моим началом 104 ветерана, в том числе четыре вдовы и мать 19-летней медсестры, погибшей в Чечне.

Сейчас готовлюсь к празднованию Дня инвалидов 3 декабря, ведь за мной закреплён 41 человек. Четверо из них прикованы к постели — их буду поздравлять на дому. Остальных по традиции соберу у себя в кабинете. Все праздники – День Победы, День ветерана, 8 Марта, 23 февраля – мы обычно встречаем вместе. Некоторые признаются, что за всё время работы не получали столько поздравлений, сколько от меня. Стараюсь помогать нашим ветеранам и в бытовом плане: кому пол надо починить, кому инвалидную коляску раздобыть. К сожалению, некоторых товарищей уже приходится и провожать в последний путь…

 — Расскажите, как и когда Вы пришли в профессию.

— В 1969 году, после армии. До этого, окончив строительное училище, работал на машзаводе в строительном цехе. В милицию попал по направлению трудового коллектива. Сначала был постовым, патрулировал центр города: и ресторан «Оренбург», и парк имени Кирова, и парк Железнодорожников, и «Тополя», и стадион «Трудовые резервы»… На этом стадионе был каток, и мы прямо в милицейской форме катались среди горожан.

В один такой вечер там мы задержали вооружённого преступника. Начал там один палить из обреза, Слава Богу, никого не успел ранить. Я на коньках его догнал, обрез из-за пазухи выхватил. Вызвали наряд, потом следствие, суд… А он уже на суде заявил: «Я рождён убивать».

— Странно: вроде мирное советское время, семидесятые…

— Зверьё встречалось всегда. Раз едем на машине по улице Орской, видим: стоит женщина в одном белье, рядом маленький ребёнок в одеяло кутается, а второго, грудного, она в платье завернула и держит на руках… Оказалось, муж дебоширит, из дома выгнал. Я – вызывать наряд, а она ни в какую: «Не надо! Он ведь меня убьёт потом! Кто детей кормить будет? Отвезите меня к подруге». До того у меня сердце сжалось: выгнать жену с детьми из дома – это же каким скотом надо быть?!

Но чаще всего сталкивались с кражами. Доходило до курьёзов! Я работал уже во вневедомственной охране УВД Оренбургской области, дежурил в Светлинском районе. Иду в два ночи на ток, а навстречу — два химика с мешком. «Что несёте?» — «Семечки». — «Назад, — говорю, — высыпайте. За вас же беспокоюсь: вдруг травленые?». Утром доложил директору. Он вызывает завтока и говорит: «Выдайте ребятам хорошие семечки. Пусть грызут на здоровье!».

А в другом колхозе как-то пропал аккумулятор из комбайна. Нашли его у пьяных солдат из соседней части…

Как-то мы дежурили в кондитерском цехе на проходной и не сразу поняли, в чём дело: выходят работники с сумками, сумки вроде пустые, но тяжелые… Оказалось, что сумки-то с двойным дном: можно было нахватать и яиц, и масла.

А уж когда за мной, как за непьющим, закрепили ликёро-водочный завод… Там воровали безбожно! Женщины пользовались тем, что милиционер не имеет права их обыскивать, и чего только не придумывали: то перчатки резиновые наполняли водкой и выносили в бюстгальтерах, то просто обвешивались бутылками под одеждой: идут — только звон стоит. Где не мог сам проверить, просил старушек-сторожей.

Однажды перед майскими праздниками мы охраняли мясокомбинат. Так люди, увидев нас на проходной, сами из-за пазухи выбрасывали мясо, колбасу, сосиски: «Нате вам, гады! Подавитесь, паразиты!». Раз идём с начальником отделения вдоль забора, вдруг — бах! — целая туша перед нами плюхнулась. Двое работников стояли перед забором, но увидели нас и ретировались. А с той стороны спрашивают: «Ну что там?». Я говорю: «Всё нормально!». Тушу забираем – и на проходную, встречать этих шустрых мужичков. А на следующее утро пошли разговорчики: «Ну, менты — козлы, только работать мешают!».

 — Вы часто сталкивались с такой неприязнью со стороны населения?

— Увы, часто. Вспомнить хотя бы, как мы дежурили на праздниках. На демонстрации в честь 7 ноября в «Тополях» контролировали колонны. Как нас только не обзывали за то, что мы мешали давке!

Доводилось ездить в командировки, разбираться по анонимным письмам. На одной маслосыробазе сняли начальника охраны «за аморальное поведение» – таскал продукты с базы и отправлял в Самару. На смену поставили хорошего, добросовестного парнишку. И тут посыпались анонимки: вот, мол, тут директор мясокомбината носит мясо замначальнику в кабинет, сам начальник вообще весь в масле катается. Выяснилось, что сами воришки и валят всё на честных людей.

Сколько раз мне самому предлагали: «Николай Мироныч, а возьми колбаски на дорожку!». Хватало ума отказываться. Мне потом говорили, что у многих предлагавших были с собой фотоаппараты. Вот так бы сняли, и потом докажи, что тебя не подкупили.

— А в целом авторитет милиции раньше был выше, чем сейчас?

— Честно говоря, да. Особенно он вырос при министре Щёлокове, к которому я отношусь положительно. Он много сделал для поддержки наших сотрудников. Да и милиция к гражданам раньше относилась с большим уважением. Я до сих пор хожу по кабинетам, одёргиваю нашу молодёжь, если слышу, например, что они хамят женщинам.

— Вы сами авторитет для многих своих сотрудников. А есть ли у Вас в профессии пример для подражания?

— Это в первую очередь мой старший брат Василий, председатель областного Совета ветеранов УВД Оренбургской области. Когда я пришёл из армии, он уже служил в милиции — сначала в охране, потом в уголовном розыске.

 — А есть ли у Вас хобби?

— Нянчусь с внуками, у меня их двое – Маргарита и Арсений. Люблю рыбалку, грибы… Раньше очень увлекался художественной самодеятельностью, участвовал в нашем ансамбле. Коронный номер у меня был — «бабка Дарья». Наряжали меня старухой, разыгрывали спектакли. Мы с этой «бабкой» не только по области колесили, но даже в Москву на фестиваль её возили и стали там лауреатами. Хотя некоторые в зале и ворчали: мол, нечестно — одели артистов в милицейскую форму, вот они и победили!

А на прошлый Новый Год я был Дедом Морозом для детей наших сотрудников. Так потом одна девочка отцу говорит: «Пап, а Дед Мороз-то был настоящий. У нас в садике был совсем другой».