Тоже, как и в Крымске, вода пришла ночью. Урал — невиданной ширины. Край южного берега где-то очень далеко. Говорили, что вода залила лётное поле военного аэродрома и самолёты не могут летать.

Деревянного моста, конечно, не было и в помине. Каждую осень его разбирали, а весной строили снова. Однако движение по улице Чичерина не останавливалось. Грузовики переправлял паром, буксируемый катером. Было жутковато смотреть, как утлые судёнышки качаются на крутых уральских волнах.

Стихия испытала на прочность и насыпь ташкентской железной дороги. День и ночь здесь шли работы по её укреплению, сбрасывали мешки с песком и гравий. Волны перехлёстывали через рельсы; поезда и грузовые составы, ведомые мощными паровозами «Серго», медленно двигались по воде. Рельсов не было видно. Расположенный у железнодорожного переезда рыбокоптильный завод был залит под крышу, вокруг плавали брюхом вверх недокопчёные рыбёшки. Дальше вода направлялась к порогу магазина на улице Павловской, что около мечети. Милиционеры уговаривали жителей добровольно эвакуироваться повыше, в район ЗАГСа. Озеро Банное тоже грозило выйти из берегов. По нему плавали разбухшие трупы свиней, доски, брёвна. По Уралу, говорят, плыли гробы с размытых сельских кладбищ.

Нет худа без добра. Большая вода принесла с собой большую рыбу.

В озеро Банное, где никто из жителей никогда не видел рыбу, зашли косяки головлей, и находчивые жители ловили их с берега сачками. На реке я видел плеск каких-то громадных рыб, возможно, белуг. А вот человеческих жертв вроде не было. Во всяком случае «сарафанное радио» об этом молчало, газет мы не читали по причине малолетства.

Зато сколько потом появилось диких уток, куличков, журавлей и прочей водоплавающей дичи! Где вода, там и жизнь. Больше такого разгула стихии на Урале я не видел. Ириклинское водохранилище смирило буйный нрав пугачёвской реки. И не дай Бог, ему вспомнить об этом для повторения прошлой истории.