Но в редкие свободные минуты Вячеслав Андреевич садится за письменный стол, чтобы врачевать ещё и наши души. Его негромкое мудрое слово - порой спокойное и уверенное, а порой горькое и сострадательное, похожее на лекарство, - не раз звучало со страниц «Вечернего Оренбурга». 

Мы рады представить нашим читателям очередные произведения нашего давнего автора – врача, владеющего писательским ремеслом, и писателя, умеющего врачевать души.



Ева

Сказка

Сом лежал на дне глубокой ямы и почти не шевелился. Можно было подумать, что он мёртв, если бы мощные потоки воды периодически не вырывались из-под его огромных жаберных пластин. Размеры старого хозяина омута внушали уважение, как и его возраст, не поддающийся определению. Никто в реке не знал, сколько ему лет. Он помнил ещё ту старую реку, когда по Яику ходили суда с людьми. Было время, когда он дружил с такими же могучими, как и он, осётрами и белугами. Он помнил реку полноводной, богатой рыбным населением, с огромными весенними, как море, разливами. Они тогда отдавали дань людям рыбой. В строго определённые сроки их невода заполнялись частью этой рыбы, самую же ценную оставляли и прятали в затонах и глубоких ямах. За это люди как могли щадили их: не производили вылов в период нереста, не истребляли молодь, не пользовались варварскими снастями.

Теперь всё не то, что-то случилось с людьми. Погубили реку, не осталось обширных плёсов и глубоких ям, не стало спасения от их варварских снастей и способов лова в любое время года. Обмелел Яик. Трудно стало подниматься весной на нерест маточным рыбам и производителям. Да и вода стала не та, гибнут в ней неокрепшие малёчки. Какое уж тут изобилие, даже вездесущий пескарик и тот исчез с журчащих перекатов. Не стало братьев осетровых.

Наконец, прервав грустные размышления, сом тихо произнёс своим глухим голосом:

- Я к вам обращаюсь, мои самые близкие друзья. Слушайте внимательно и запоминайте всё, что я вам скажу. Боюсь, что мне осталось жить не так уж много. Только вы своими колдовскими чарами сможете помочь мне, заманивая этих варваров в бездонные омуты и ямы, помочь всему рыбьему племени, спасти мелеющую и высыхающую реку от окончательной гибели.

Старик сом замолчал. Молчали и русалки, кружком расположившись вокруг омута. Все они были молоды и красивы, волосы их подхватывало лёгкое течение и смешивало со струями воды и водорослями.

- Вы вечно молоды, - продолжал он. - Вы ближе всех стоите к людям и ведёте свой род от них. Вы можете жить под водой, а также дышать воздухом. Вы - единственные, кто может заманить этих чёрных рыбаков и предателей в омут. У нас нет другого выхода.

Сом замолчал. После небольшой паузы он продолжил:

- Своими песнями одурманивайте их, заманивайте в воду. Пусть здесь своими глазами они увидят наши беды и несчастья. Но будьте осторожны. Люди коварны и хитры, хотя их хитрости зачастую бессильны против ваших волшебных чар. Ночью подплывайте поближе к сёлам, подслушивайте их разговоры, узнавайте, что они замышляют.

Я, к сожалению, очень стар и огромен и поплыть с вами не могу, даже для того чтобы наловить себе лягушек на пропитание. Видимо, пришла моя пора уходить из жизни.

- Дедушка Сом! Дедушка Сом! Нет, нет, живите ещё. А еду мы будем вам приносить. Мы молодые и ловкие и не оставим вас в беде.

Самая молодая русалка, пришедшая позже всех в омут с земли, с красивым именем Ева быстро подплыла к старику, обняла его могучую голову и ласково прошептала, поглаживая огромные седые усы:

- Не беспокойся. Мы тебя любим и никогда не забудем и не оставим в беде, - после чего взмахнула своим хвостом и пустилась догонять быстро уплывающих подруг.

Ночь была тихая, тёплая и лунная. Серебристая дорожка, отражение звёзд тянулись через весь омут вплоть до прибрежного камыша. А из камыша тихо-тихо, в такт мерцающим звёздам, разносилась песня, песня русалок, всплывших подышать воздухом и насладиться тёплой летней ночью.



Свети, луна, мерцайте, звёзды,

Журчи, журчи, наш перекат.

Тоску излейте в песне, сёстры,

Пусть песни к счастью нас умчат.



Нам берег был родной когда-то,

Теперь нам Родина - вода,

Мы рвёмся мыслями куда-то,

Где в прошлом встретилась беда.



Когда-то нас любили парни,

Ласкали косы нам и грудь.

Затем захлопнулись их ставни,

И бьётся, бьётся в душе грусть.



Душа не вынесла измены

И с горя в омут с головой.

Хотим мы в жизни перемены,

Приди, приди и будь со мной.



Каждая русалочка ждала своего возлюбленного и надеялась увидеть его когда-нибудь на берегу. Но луна садилась за кромку леса, звёзды гасли в затоне, наступало утро, и русалки бесшумно погружались в прохладную воду и плыли к своему другу сому, чтобы поддержать его и покормить приготовленной добычей.

С наступлением дня русалки расположились в омуте, прихорашиваясь и расчёсывая свои зеленоватые волосы, перебирая набранные ранее разноцветные и драгоценные камушки. Лишь Ева незаметно ускользнула от них и вернулась в прибрежный камыш, где по утрам часто любил сидеть с удочкой её бывший возлюбленный Матвей. Но ни в это, ни в следующее утро он не пришёл, и только на третий день она увидела его сидящим на берегу с задумчивым взглядом и лежащей рядом удочкой.

Ева долго смотрела на него, слёзы медленно текли из её прекрасных глаз, и, наконец, не выдержала.

Подстраиваясь под шум камыша, она тихо и призывно прошептала:

- Матвее-е-ей!.. Матвее-е-ей!..

Камыш тихим эхом повторил его имя.

Молодой человек вздрогнул от почудившегося странного шёпота камыша и вскочил на ноги. Взгляд его блуждал. Лёгкий утренний ветерок пробежал по камышу, и в его шёпоте вновь отчётливо послышался голос – голос когда-то любимой им девушки.

- Матвее-е-е-ей!.. Матвее-е-е-ей!..

Ужас охватил парня. Он схватил свою удочку и бросился бежать к селу, постоянно оглядываясь в сторону злополучного камыша.

Вышедшая навстречу ему жена встретила хмурый и тревожный взгляд. Он решительно отстранил её протянутые руки и ушёл в комнату. Мысли мелькали в голове.

Что это? Бред? Наваждение? Ведь Ева утонула. Тогда многие видели, как она после их размолвки в слезах побежала к реке, бросилась в омут и исчезла. Её искали всем селом, но так и не нашли, омут сокрыл эту тайну.

Неужели он сходит с ума? Но голос… Он шёл из камыша и был таким знакомым, родным и близким.

Никому ничего не говорил Матвей, замкнулся и пригорюнился. И только маленький сынишка, забравшись к нему на руки, как-то заставил встрепенуться его душу.

Через день он снова пошёл к реке. День был ветреный, камыш шумел не умолкая, но вот в один из порывов ветра всё тот же голос тихо и призывно позвал его:

- Матвее-е-е-ей... Я люблю тебя.

Слова произносились тихо, врастяжку, и непонятно было – шумел ли это камыш или это звучал голос человека, человека родного, когда-то близкого.

Он быстро сбросил с себя одежду и бросился в воду, надеясь найти обладателя этого призывного голоса, но тщетно, камыш раздвигался и смыкался за ним, стойко охраняя тайну реки. Лишь один раз у края омута раздался мощный всплеск, и всё стихло.

Ещё более удручённый вернулся парень домой и целый день ни с кем не разговаривал.

Теперь каждое утро наведывался он к затону, надеясь услышать знакомый голос, но река молчала. А однажды не выдержал и ночью пришёл на берег реки. Ночь была тихая и лунная, природа мирно дремала. Мерцало звёздное небо, не шелестели листья прибрежных деревьев, дремала и река. Неожиданно из камыша послышалась тихая мелодичная песня, песня о несчастной любви, о забытых клятвах и обещаниях, песнь завораживающая и переворачивающая душу. Пели мелодичные девичьи голоса, но, казалось, что пел сам камыш.

Парень шевельнулся, раздался лёгкий всплеск, и всё стихло. И только одинокий призывный голос тихо прозвучал в ночи:

- Матв-е-е-й…

Это была она. Она звала его, она где-то рядом. Вновь бросился парень в реку, вновь камыш раздвигался и смыкался, но продолжал молчать и упорно хранить свою тайну.

Домой вернулся весь мокрый, удручённый и совершенно сбитый с толку. Теперь он часто стал ходить на берег к знакомому омуту, подолгу сидел на берегу, прислушиваясь к разговору реки. Домашние заметили перемены в его поведении. Все дела были заброшены, сынишка скучал и плакал, не встречая отцовской ласки, жена видела охлаждение к ней мужа и ничего не могла понять. А парень осунулся, глаза ввалились и погасли. На вопросы отвечал часто невпопад. Словом, заболел парень, но чем - никто не мог понять.

В один из лунных вечеров он вновь пошёл к знакомому омуту. Тёплый летний ветерок ласкал камыш и листья деревьев, но знакомого голоса не было слышно. Он долго стоял на берегу и наконец не выдержал. Вначале тихо, а затем всё громче и громче стал звать свою первую любовь.

- Ева, отзовись. Я знаю, ты здесь, здесь, где-то рядом. Ева! Я люблю тебя и хочу, чтобы ты всё простила мне.

- Ева, Евочка! Ну откликнись, ну покажись! Я хочу тебя видеть, какая бы ты ни была.

Какое-то время была тишина, затем раздался вздох и при лунном свете из воды появился обнажённый торс его возлюбленной.

Увидев её, он было кинулся в воду, но она властным жестом остановила его порыв.

- Нет! Только не подходи ко мне. Возврата к прошлому нет. Теперь я не человек, я русалка, и мне нет жизни среди вас на суше, так же, как тебе в реке. Мои чары лишь погубят тебя, и ты навеки сгинешь под водой. А я, вопреки всему, нарушаю обет, данный нами, русалками, много веков назад, по которому я должна наказать тебя за измену и увести в омут. Но я люблю тебя, и пусть будет что будет, я нарушу законы и выйду на берег, чтобы коснуться твоих губ, чтобы хоть раз обнять своими холодными руками твои плечи и шею, чтобы заглянуть в твои глаза. За это меня ждёт неизбежное и жестокое наказание – я навсегда превращусь в обычную небольшую рыбку. Но я готова вновь пожертвовать своей жизнью ради только одного неповторимого мгновения любви. Прости меня, как и я прощаю тебя. Ты пришёл, а значит, не забыл и любишь прежнюю Еву.

Она подплыла к берегу и уселась на траву. Её рыбий хвост оставался в воде, а сама она всем своим красивым телом прижалась к Матвею, обняв его дрожащие от рыданий плечи.

Шла ночь, но они не замечали ничего, они видели только друг друга. Он ворошил её зеленоватые волосы, целовал губы, глаза, грудь, забыв обо всём на свете, забыв об уходящих последних мгновениях её ещё наполовину земной жизни.

-Нет, нет. Я не позволю исчезнуть тебе и никому не отдам, - страстно шептал он.

- Я преодолею все твои чары, и ты будешь только со мной. Прости, прости меня, прости за всё, что я тебе причинил. Ты мне нужна, какая бы ты ни была.

Но всё быстрее уходила ночь, всё больше бледнела луна, звёзды гасли одна за другой и незаметно наступал час разлуки. И чем ярче становился рассвет, тем грустнее и грустнее становилась русалочка.

Когда из-за горизонта стало показываться солнце, Ева выскользнула из объятий, бросилась в воду и, постепенно уменьшаясь, превратилась в небольшую золотистую краснопёрочку. Она ещё раз показалась из воды, после чего медленно исчезла в глубине, приняв на себя весь грех нарушенной клятвы русалок.

С тех пор и пошло поверье, что души русалок, нарушивших клятву во имя любви, переселяются в тела золотисто-краснопёрых рыбок и блуждают в наших реках и озёрах, напоминая о наших людских грехах и о неотомщённости этих грехов ими – русалками. И Бог знает, в какой из этих рыбок теперь странствует душа - душа нарушившей клятву Евы.

А Матвей ещё долго сидел на берегу с опустошённым сердцем, но камыш молчал. Молчал и следующий день, и другой, и третий. Только иногда в тёмные ночи над заливом, заросшим камышом, раздавались звуки, похожие на песню - песню грустную, тревожную и завораживающую душу.

Может, это напевал в листьях тёплый летний ветер или шумел перекат? Кто его знает? А может, пели русалки, пели о своей несчастной и безответной любви, вспоминая навсегда ушедшую от них подругу?



Июнь

Тишина, даже листья поникли,

Только где-то поёт соловей.

Да всходящего солнышка блики

В бесконечности летних полей.



Сонный пар над рекою клубится,

Умывая уснувший камыш.

Где-то тенькнула ранняя птица,

Нарушая дремотную тишь.



Блеск росы на склонившихся травах,

Словно россыпь алмазов вокруг.

Будто ангелы в летних забавах

По полям их рассыпали вдруг.



Ну а солнце всё выше восходит.

Громче, громче поёт соловей.

По полям и лугам лето бродит

Средь цветов и степных ковылей.