- Геннадий Николаевич, ещё недавно фигура писателя в советском обществе была окружена чуть ли не божественным ореолом. Помнится, сильно раздражала французская цветочница из повести Валентина Катаева о жизни Бунина в эмиграции. «Кто этот благородный господин с лицом римского патриция?» - спрашивала каждый вечер она окружающих. А когда узнала, что это знаменитый русский писатель, потеряла к нему всякий интерес.

Не кажется ли Вам, что сегодня наша прежде самая читавшая страна стала похожа на эту бедную девушку, для которой фигура писателя не имеет никакой ценности? Если это так, то что случилось?

- В связи с Вашим вопросом приведу случай из той далёкой жизни, в которой, пользуясь замечательной формулой Георгия Иванова, «мы жили тогда на планете другой» и когда, как говорите Вы, «фигура писателя... была окружена чуть ли не божественным ореолом». В 1981 году мою маму положили в больницу в родном нашем Новотроицке, я уже был москвичом, журналистом, автором книги с предисловием Евгения Евтушенко, печатался в знаменитых изданиях... Так вот, матушка моя, Нина Андреевна, простая труженица, от природы очень одарённый человек, прекрасная рассказчица, с замечательным чувством слова и юмора, возьми и скажи в шутку врачам, вы, давайте, мол, лечите меня лучше, а то мой сын в Москве живёт, он писатель, журналист, и если что – напишет о вас... Те в ответ только посмеялись: «Вот если бы ваш сын, Нина Андреевна, был бандитом – тогда бы мы от вас не отходили ни на шаг! А то подумаешь, писатель!..» Кстати сказать, когда моя дочь Алиса уже в конце 90-х годов работала медсестрой в московской Первой Градской больнице, случалось, после ночных разборок привозили к ним раненых бандитов, их дружки требовали во что бы то ни стало вытащить с того света своих братков: «Что нужно для их спасения, - говорили они, - печень, сердце, почку? Мы через час всё достанем!» И действительно, вон сколько на улице доноров ходит!.. Так что тенденция уважения к будущим хозяевам жизни и властителям дум со всеми их блатными шансонами, со всеми их «Бригадами», «Бандитскими Петербургами», Куршевелями, лагерной лексикой на радио, телевидении, в политике... – вон откуда берёт своё начало, и мы находимся сейчас в точке апофеоза, когда телевидение, к примеру, устраивает на всю страну чуть ли не «всенародные» похороны криминального авторитета Япончика, ни словом не упомянув о прощании в тот же день в подмосковном Переделкине с великим русским поэтом Виктором Боковым, а ранее, не сообщив о смерти Юрия Кузнецова...

- Что ощущаете лично Вы, проживший талантливую, яркую и замечательную жизнь в русской литературе, отдавший ей свой голос, душу и слово, в стране, где «распалась связь времён»?

- Иногда мне в голову приходят, быть может, кощунственные мысли. С одной стороны, я, конечно же, испытываю чувство утраты, боль и сиротство от потери моей мамы, моих учителей и товарищей поэтических – Николая Старшинова, Евгения Винокурова, Юлии Друниной, Михаила Львова... С другой стороны, я даже рад, что они не дожили до нашего времени, когда, по слову Ивана Сергеевича Тургенева, нельзя «не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома»... Не случайно же фронтовики Вячеслав Кондратьев, Юлия Друнина, не выдержав горбачёвско-ельцинского предательского разрушения страны, поругания идеалов их молодости, унижения армии и циничного осмеяния их трагического и мужественного поколения, добровольно ушли из жизни. Историческая катастрофа, равной которой не знал мир, сокрушившая страну, которую не смогли победить Наполеон и Гитлер, сократила жизнь или выбросила на обочину не одного писателя... «Как летит под откос Россия – не могу, не хочу смотреть!..» - писала перед гибелью в последних стихах красивая и сильная Юлия Друнина... При этом всё равно мы, волею судьбы оказавшиеся внутри литературного процесса, похожи на героя рассказа Леонида Пантелеева «Честное слово». Помните, там играющие ребята оставили в парке мальчика, давшего «честное слово» не покидать своего «поста», пока его не сменят, и забыли о нём, а он не мог нарушить данное слово и уйти... Как говорили когда-то эмигранты первой волны, не по своей воле оказавшиеся после революции за пределами родной земли: «Мы не в рассеянии, мы – в послании...» В определённом смысле мы тоже сегодня в послании, мы как бы исполняем поручение, делая честно и насколько возможно достойно литературную работу за тех, кого нет, чтобы не прерывалась та самая «связь времён», которая на самом деле не «распалась», пока мы ещё говорим на родном русском языке и читаем Пушкина, Бунина, Есенина... В определённом смысле и ваша газета «Вечерний Оренбург» выполняет ту же миссию. Как сказано Гамлетом у Шекспира - «век вывихнут», и гамлетовская проблема мыслящих людей сегодня - попытаться вправить вывих травмированному времени, травмированной душе человека. С Божией помощью, конечно. Без промыслительного участия ничего в Православной России не может происходить... Всё, что с нами происходит, нужно оценивать не только и не столько с точки зрения «за что?!», но и «для чего?», для какого вразумления?..

- Русская литература, на мой взгляд, во все времена была уникальным явлением потому, что вместе со всем человечеством ставила вопросы и искала ответы о смысле бытия. И может быть, острее, безжалостнее и талантливее, в силу особой нашей восприимчивости к Слову, отвечала на них. Сегодня смысла жизни человечество не ищет. Иерархия смыслов и человеческих ценностей подвергается намеренному уничижению и уничтожению. В крайнем случае, полному обессмысливанию. Это расслоение Вы очень точно отразили в стихах: «Мы из прошлого века, Нас все узнают, За угрюмых таких – двух весёлых дают». Все ироничны, антипафосны и ищут развлечений. Я вывел для себя формулу существования современника: получить максимум удовольствия за минимум времени. Есть ли будущее у серьёзного искусства и литературы, в частности, которая на фоне Интернета вообще выглядит «уходящей натурой»?

- К сожалению, это проблема не одной только нашей России, это мировой процесс, результат так называемой глобализации, общемировой, глобальный кризис культуры, политики, сознания, моральной ответственности... В моём представлении сегодня очень актуальной становится известная «Переписка из двух углов» Вячеслава Иванова и Михаила Гершензона. Тогда, в 1920 году, в своих письмах к поэту Вячеславу Иванову историк литературы Гершензон говорил об усталости от ига культуры: «Какое бы счастье кинуться в Лету, чтобы бесследно смылась с души память обо всех религиях и философских системах, обо всех знаниях, искусствах, поэзии, и выйти на берег нагим, как первый человек, нагим... помня из прошлого только одно — как было тяжело и душно в тех одеждах, и как легко без них». Отвечая Гершензону, Вячеслав Иванов говорит о том, что культура в её истинном смысле «не равнина развалин или поле, усеянное костьми. Есть в ней и нечто воистину священное: она есть память не только о земном и внешнем лике отцов, но и о достигнутых ими посвящениях. Живая, вечная память, не умирающая в тех, кто приобщаются этим посвящениям! Ибо последние были даны через отцов для их отдалённейших потомков, и ни одна нота новых когда-то письмен, врезанных на скрижалях единого человеческого духа, не прейдёт». Иванов предупреждает об опасности того, что может ожидать человека, покинувшего культуру, чем она будет заменена «за оградой», на «свободе», каково будет «содержание будущего умонастроения людей обновлённой культуры»...

Таков в начале прошлого века был культурный пессимизм Гершензона и христиански пережитый метафизический оптимизм Иванова!..

 Сегодня мы с ужасом наблюдаем во всех смыслах «нагих людей», полностью освободившихся от «ига» религии, философских систем, всех знаний, искусства, поэзии, - «людей обновлённой культуры». Побеждают серость и мерзость, на верхние этажи культуры, власти, политики, экономики пробиваются некомпетентность, непрофессионализм, личностная ничтожность, гламур и попса... Эти «нагие», освобождённые от культуры люди, словно бесы, которые, как известно, тоже «веруют и трепещут», понимая, что истинная культура угрожает им разоблачением, обличением их ничтожества. Оттого и неспокойно им, оттого и злобствуют они. Поразительное подтверждение тому недавнее публичное заявление господина Чубайса, который, по его признанию, испытывает к великому русскому писателю Фёдору Михайловичу Достоевскому «почти физическую ненависть» и желание «разорвать его на куски». Не потому ли, что Фёдор Михайлович утверждал, что «русский человек без Христа – проходимец»?..

- Выходит, «пессимизм» Гершензона оказался более пророческим, чем оптимизм Вячеслава Иванова?
- Пророческим оказалось предупреждение Вячеслава Иванова... Хотя всё началось гораздо раньше. В своё время Иван Киреевский замечал, что Франция пошла «не за Паскалем, а за Вольтером». То есть Европа выбрала путь в сторону удаления от Бога, от христианства к тому, что Вы называете «уничижением и обессмысливанием»... Вольтеровский ядовитый богоборческий смех заразил Европу и мир смертельной болезнью уничтожения в человеке человеческого... Плоды этого погибельного «смеха» достигли наконец гипертрофированно уродливых размеров в той же Франции, где не так давно, скажем, сообщалось, как один молодой француз-наркоман добавлял в курительную смесь прах своего кремированного отца, для большего кайфа, наверное?.. Не случайно, видимо, там же, в центре некогда мировой философской мысли, некий Мишель Онфре стал символом современного французского упрощения философии. Место философии, по его мнению, не в Сорбонне, а на телевидении. Клинический атеист, он замахнулся даже на французский язык, пытаясь вытравить из него христианский дух. Его идеал – философия в комиксах, в картинках. И ничего удивительного, что сочинения Онфре издаются у него на родине стотысячными тиражами...
Знаете, в каком-то смысле эти «комиксы» тоже своего рода «прах» отцов, подсыпаемый «для кайфа» в примитивный антихристианский дурман, - прах гениального Паскаля, Пьера Абеляра, Франсуа Мориака... Если продолжить эту метафору, то в России вот уже почти четверть века «прах» отцов подсыпают всюду, где только можно: в отечественную историю, в образование, в искусство, в театральные и киноверсии, интерпретации, уродующие классические произведения, когда Пушкин, Чехов, Достоевский или Островский, к примеру, не могут защитить себя, собственное творческое наследие, которое дельцы от культуры пускают на раскурку своих диких и убогих фантазий. Вспомните, как справедливо возмущалась Галина Павловна Вишневская недавней постановкой пушкинского «Евгения Онегина» в Большом театре!..

- Геннадий Николаевич, что из себя, по-Вашему, представляет современный литературный процесс и какое место в нём занимает оренбургская литература (если такое определение корректно в принципе)?

- Когда-то, во времена моей молодости, меня неприятно поразил в воспоминаниях Константина Яковлевича Ваншенкина один совет, который дал ему, начинающему автору, знаменитый поэт Михаил Васильевич Исаковский. Смысл совета заключался в том, что нужно обязательно ходить по редакциям, постоянно напоминать о себе журналам и газетам, предлагать свои стихи, статьи, иначе без таких напоминаний, говорил мэтр, о тебе очень скоро забудут и уже не будут интересоваться тобой, что бы ты потом ни написал. Мне показалась тогда неестественной эта навязчивость, назойливая забота о собственном имени, о том, чтобы тебя помнили... Однако с годами я как автор, а позже и как издатель убедился в правоте слов Исаковского... Литературный процесс – это не только труд, создание всё новых и новых произведений современными авторами, но и, увы, довольно-таки неприятная для авторского самолюбия, часто унизительная необходимость именно напоминания о себе. Что, кстати, было особенно видно в моей работе редактором альманаха «Поэзия» в издательстве «Молодая гвардия» вместе с дорогим для меня старшим товарищем Николаем Константиновичем Старшиновым – те, кто чаще всего мелькали в редакции, были, что называется, постоянно на глазах, те, как правило, и чаще других появлялись на страницах альманаха, о них говорили, их знали... Ведь горькая справедливость слов Исаковского гораздо глубже, чем может показаться на первый взгляд. Вот смотрите: прошло каких-то десять-пятнадцать лет, как не стало замечательных русских поэтов Владимира Соколова, Николая Старшинова, Евгения Винокурова, Сергея Наровчатова, Роберта Рождественского... (я уж не говорю об ушедших раньше, о том же Михаиле Исаковском, Павле Антокольском, Николае Тихонове, Алексее Прасолове!..), и уже о них почти никто не помнит, за исключением разве что узких специалистов, историков литературы... Даже студенты Литературного института плохо знают или совсем не знают своих недавних предшественников. И это несправедливо. Но о них, увы, сегодня некому напоминать издателям, журналам, телевидению, радио... Ещё и по этой причине я с таким упорством вот уже многие годы занимаюсь составлением и изданием поэтических сборников, антологий, своего рода эквивалента забытых уже телевизионных передач Леонида Филатова «Чтобы помнили...». Так я пытаюсь сохранить память о тех прекрасных поэтах, которых знал, кто был нашими выдающимися современниками, без чьих имён невозможно в полной мере оценивать историю русской поэзии двадцатого века...

- Но ведь литературный процесс заключается не только в этом...
- В художественном и эстетическом значении современный литературный процесс я назвал бы сумбурным, хаотичным, похожим на лоскутное одеяло, а с точки зрения пиартехнологий – рыночным, прагматичным, соответствующим нравам дикого капитализма, затянувшемуся процессу первоначального накопления... Нынешние молодые писатели в основной массе своей как раз умеют беззастенчиво пиариться, агрессивно напоминать о себе, использовать для достижения известности любые приёмы, в том числе и пресловутый Интернет; эти - ради хорошо продающегося грязного словца не пожалеют не только отца, но и мать родную, историю родную, страну, корни свои, веру отцов своих...

Но то, что есть серьёзного, настоящего в сегодняшней поэзии и литературе в целом (а такого немало!), связано с культурой, традицией, с классическим наследием, с уважением к русскому языку, с ответственностью перед будущим. И в этом общем русле (а не в отдельных ручейках и мелких боковых речках) оренбургская составляющая, на мой взгляд, выглядит вполне достойно, а в лице молодых её представителей - многообещающей. Говорю об этом не только как заинтересованный читатель и земляк... Неплохо зная современную литературную карту России, убеждён, что в ряду лучших прозаиков страны сегодня имена Петра Краснова, Сергея Фролова, а современный поэтический космос был бы неполон без имён Геннадия Хомутова, Анатолия Тепляшина, Надежды Емельяновой... Узнаваемы поэтические голоса Александра Цирлинсона, Аллы Кирилловой... Удивительные сюжеты из народной жизни создаёт в своей лирической прозе Николай Волженцев. Одним из лучших публицистов и остроумных критиков считаю Александра Старых, которого всегда читаю с удовольствием. А какую прекрасную плеяду молодых взрастил в своём литобъединении Геннадий Хомутов – Ольга Мялова, Варвара Заблицкая, Михаил Кильдяшов, Инна Богаткова, которых я с удовольствием включил в составленные мной новые поэтические антологии. С этими яркими, талантливыми поэтами уже сегодня связаны реальные и серьёзные заявки на место в литературе двадцать первого века...

Из досье «Вечернего Оренбурга»
Геннадий Николаевич Красников родился 30 августа 1951 года на Южном Урале в городе Новотроицке Оренбургской области. С 14 лет пошёл работать. Учился в вечерней школе. Окончил факультет журналистики Московского университета (1974 г.). Работал корреспондентом районной газеты в городе Озёры Московской области. Около 20 лет был редактором альманаха «Поэзия» (вместе с известным русским поэтом Николаем Старшиновым).

Первая публикация стихов появилась с предисловием Евгения Винокурова в 1976 году в газете «Литературная Россия», затем в 1979 году в «Литературной газете» с предисловием Евгения Евтушенко. В 1981 году в издательстве «Молодая Гвардия» вышла первая книга стихов «Птичьи светофоры» (с предисловием Евг. Евтушенко). Автор поэтических книг «Пока вы любите…» (1985), «Крик» (1988), «Не убий!..» (1990), «Кто с любовью придёт...» (2005). Книга верлибров «Голые глаза» вышла в Канаде (Монреаль, 2002). В 2002 году выпустил книгу статей и эссе «Роковая зацепка за жизнь, или В поисках утраченного Неба».

Стихи Г. Красникова публиковались в престижных русских и зарубежных антологиях. Вместе с поэтом В. Костровым в 1999 году выпустил (под общей редакцией) наиболее полную итоговую антологию «Русская поэзия. ХХ век», в 2009 году вышла составленная им антология «Русская поэзия. ХХI век», в 2011 - антология военной поэзии «Ты припомни, Россия, как всё это было!..».

Статьи и эссе Г. Красникова по вопросам литературы, культурософии, истории постоянно публикуются в центральных журналах и газетах.
Лауреат литературных премий им. А.М. Горького, им. Бориса Полевого (журнал «Юность»), премий газеты «Литературная Россия», журнала «Москва», Всероссийской литературной премии им. К.Д. Бальмонта «Будем как солнце», Всероссийской Пушкинской премии «Капитанская дочка».
Участник Всемирного фестиваля искусств (Эдинбург, 1987).

Доцент Литературного института им. А.М. Горького.

- Геннадий Николаевич, Оренбург сейчас празднует Дни города. Чего бы Вы пожелали Оренбургу и оренбуржцам?
- Для меня Оренбург – прежде всего яркая страница русской истории, в которой звёздами первой величины сияют имена Пушкина, Крылова, Державина, Даля, Перовского, Гагарина... Все эти знаменитые личности, составляющие славу России, так или иначе связаны с городом, с отечественной культурой... Мне бы хотелось, чтобы Оренбург и оренбуржцы хранили традиции этой культуры, помнили свою историю... Без памяти прошлого – нет будущего. А мои земляки, великие труженики, мужественные и терпеливые люди, достойны прекрасного будущего и настоящего.