Лауреат Всероссийской литературной Пушкинской премии «Капитанская дочка», член Союза писателей России.
Знакомим наших читателей с новыми стихотворениями Варвары Заблицкой.

Счастье
Огромные солнца в моей голове
взрывались одно за другим
и мир наполнялся весной
Весенний раскатистый гимн
катился по жухлой траве
Трава становилась живой
И соки весенних цветов
текли в моих венах под кожей
И тысяча маленьких ртов
кричала "Люблю! Я люблю!"
и тысяча маленьких глаз
рыдала, услышав "Я тоже..." –
волшебную фразу всех фраз
И вот - завивает в петлю
моё легкокрылое сердце
побег молодого хмеля
И forte, fortissimo, mezzo
и меньше пылинки Земля
Я звёздною пылью покрыта
и век мой мне кажется древним
и счастье моё первобытно
как искра, добытая кремнем
Вот - сказано и допето
весна переходит в лето
костёр угасает дымный
но чувство моё нетленно:
Кроме твоей любви, мне
не нужно
другой
Вселенной...

Видение апокалипсиса
Я мгновения свяжу суровой нитью,
закольцую.
Время хвост проглотит свой, как змея.
Выходя из полуночного укрытья,
я танцую,
последний танец свой танцую я.
Я топчу созвездья, разбиваю скалы.
Я - Вселенский Хаос.
Всё и ничего.
Всё равно любовь - остыла, жизнь - отстала.
Оглянись - живых тут больше не осталось,
никого.
Пусть под грохот барабанов мир оглохнет
и взахлёб хватает воздух раскалённый
трещиной земной коры, как ртом.
Пусть. У Смерти не бывает обделённых.
Вот конец: Змей Вечности подохнет,
подавившись собственным хвостом.

Кассандра
Я видела, как рыбы сожрали Солнце,
упавшее в море, пьяное, с колесницы.
Я видела, как гибли под молотом Тора
огромные горы, озёра -
Земли задремавшей глазницы.
Я видела, как умирали древние боги,
уснувшие в лужах рвоты на пышном застолье.
Как волки Одина хватали за крепкие ноги
коней Аполлона, теряющих разум от боли.
Я видела, видела вихри Армагеддона,
я слышала свист бомб
третьей и последней мировой,
я видела... знаю... Пусти же меня, подонок,
не лезь ко мне со шприцем,
почему мои рукава связаны за спиной?!
Я вижу - смеясь, полузвери поднимают меня на вилы,
обгорелые мёртвые дети тянут рубаху мою за подол...
Сестра моя! Или ты, санитар, - послушайте, я Сивилла!
Мир не спасётся от смерти, мне вколов галоперидол...
Стены. Белые-белые. Как цветущие вишни из сада.
Белый халат твой, сестра, - пена греческого прибоя.
Там, где я раньше жила, меня называли Кассандрой.
Кто-то (Елена?) сказал, что весь мир - это Троя.
Лучше сделай укол, но этого не говори.
Белый халат, сестра, как же мне гадки
мальчики на деревянных троянских лошадках...
Я вижу, я снова вижу из дыма и пламени вихри!
Мальчик на деревянной лошадке - будущий наш Антихрист!
Если весь мир - это Троя, значит, весь мир сгорит...

Шива
Чтоб всю нежность исчислить, что режет меня, как нож,
мне не хватит пальцев вплоть до десятой руки.
Это я - то небо, в которое ты плюёшь.
Это я возвращаю на землю твои плевки.
И пока ты жив - говори, что меня нет.
Отрицанье меня возбуждает моё естество.
Может быть, перед смертью ты даже увидишь свет -
ослепляющий отблеск стального клинка моего.
Я люблю тебя, смертный царевич, росинка в траве,
ну а ты - что любовь, ты даже не веришь в меня.
Не проси же пощады, когда над собой в синеве
ты увидишь потоки божественного огня!
Внемли звукам шагов и танцу усталых ног.
В вечереющем небе под музыку кружатся звёзды.
Для тебя танцевал обезумевший древний бог!
О царевич, люби же меня, покуда не поздно!
Пусть пока я делаю всё, чтоб ты не исчез, -
но когда я буду сыт твоими плевками,
я взлечу с тобой на голову выше небес,
обняв тебя всеми своими десятью руками.

Художники
Изгрызаны губы, изрезаны ручкой листы А4
чернильная кровь на руке нарисованной девочки сохнет
её нарисованный мальчик в своём нарисованном мире
её нарисованно любит, но эта любовь нарисована плохо
ну где этот чёртов художник, который здесь бед натворил
ну кто подписал в этом месте вместо "люблю" - "оясуми"
ночь проползает, горло сжимает, но всё же с остатками сил
я соберусь, я возьму карандаш, я всё это перерисую
в этом кадре - искрящийся снег, ночь и большая луна
в следующем - окно, освещённое мягким сиянием
дальше - на весь разворот - обнявшись, Он и Она
надпись на белой обложке: "На нулевом расстоянии"
их мир будет так хорош, как не был ни разу наш
там будут и страсть, и покой, и уют полуночной спальни
только мне трудно одной - ты тоже возьми карандаш
перерисуй нашу жизнь, сделай её идеальной
сохнет чернильный браслет на рисованном тонком запястье
всё переписано набело, всё до конца по-другому
штрих за штрихом - наконец дорисовано общее счастье
завтра с утра перейдём ко второму тому

Видишь?..
Я держу всю нежность на кончиках пальцев,
к твоему лицу прикасаясь.
Друг на друга не глядя, боясь за мгновенье,
которое тоньше первой струны
гитары -
мы стоим близко-близко... И я просыпаюсь.
Дураки мы с тобой - мы боимся встречаться.
Мы скользим потихоньку, как тени,
мои ноги ступать не должны
по отмеченному твоим следом
тротуару.
Ты видишь, как стало?
Нет войны - и не будет победы...
От меня ничего не осталось,
от тебя ничего не осталось.
Есть лишь страх повстречаться однажды.
Помнишь, было?
И видишь, как стало?..

Тепло
Отныне я на ножах с наступившей зимой,
считаю ряды, берегу частицы тепла.
Меня не волнует, что холодно мне самой, –
но чтобы согреть тебя, я бы мир сожгла.
И я расплавляю дыханием хрупкий снег
и льдистые стрелы, летящие с трёх сторон.
Мне видится сон: я стою на белой стене,
я мир подожгла, я смеюсь, как шальной Нерон.
Пылает земля, раскаляются воды рек,
горят облака - от тепла теперь не сбежать!
И тает, бесследно тает проклятый снег,
который в тот вечер заставил тебя дрожать...
Не видно конца одинаковым зимним дням,
и снегу не скоро придётся ручьями стечь.
Я скрою огонь - пусть бушует внутри меня:
я очень боюсь ненароком тебя обжечь.

Post-Mortem
Мы родились и умерли тотчас.
Мы этот мир увидели едва ли.
Но вы поверх давно закрытых глаз
нам новые глаза нарисовали.
И вот — глядим, насколько хватит сил,
мы со страниц в замасленном альбоме.
Но ничего не видно в мире, кроме
лица того, кто наш альбом открыл.
Ты смотришь. На коленях матерей
мы, мёртвые, сидим так чинно, прямо...
И чудится тебе, что из дверей
несётся детский голос «Где ты, мама?»
Так много лет, так долго, день за днём
мы заперты среди цветов и кукол.
И мы твою благословляем руку,
открывшую наш ад — фотоальбом.
В тот мир, в котором нам уже не жить,
мы смотрим со спокойствием на лицах.
Не прячь глаза, не закрывай страницу —
взгляд мёртвых не сумеет навредить.

Мотив 1
Нашла коса на камень.
Попала нога в колесо.
Наступила себе на подол - как
неуклюже.
Запутала в спешке волосы.
Лепи меня, ну же
этими вот руками.
Раскладывай - к волоску волосок,
к лоскуту лоскут, к вене иголка.
Мне спокойно от твоего голоса.
Оттащи меня от монитора,
напои чаем из любимого бокала,
расскажи, что мы с ней совсем разные.
Танго втроём - зажигательный танец.
Лепи меня новую
из того, что ещё осталось.
Потому что скоро
совсем ничего не останется.

Урод и бабочка
Кричащая цветом бабочка
в моих узловатых пальцах,
большое лучистое солнце
в слезящихся красных глазах...
Громадное сердце, что бьётся, как молот,
о хрупкие рёбра скитальца,
который не нужен ни людям,
ни солнцу на небесах.
Уродливый дьявол снаружи,
внутри рыдающий ангел...
Огромное сердце болит
и, как бабочка, бьётся.
Я смотрел в голубое небо,
и, щурясь от солнца, плакал...
И сердце стучало всё чаще...
А скоро оно взорвётся.
Лети же, милая бабочка.
Я бы мог оборвать тебе крылья,
растоптать тебя, бросив в траву,
раздавить тебя, сжав кулаки...
Но пусть лишь мне одному
придётся развеяться по ветру пылью.
А ты расскажи небесам,
насколько они высоки.

Пули
В небо пули, в небо пули улетают
разрезают воздух бешено со свистом
моё тело на кусочки разрезают
эти пули, эти звёзды в небе чистом
В небо пули, это очередь мне в череп
разрывают мою мелочную шкуру
Улетают в небо, в цель свою не веря
эти пули, как и я, такие дуры
пролетают сквозь незапертые двери
на хвосты свои нанизывают воздух
эта очередь в мой воспалённый череп
эти дуры, эти пули, эти звёзды
и одна из них глаза мои закроет
и уложит меня ласково на землю
в эту землю вместе с ней меня зароют
в моём теле, как ребёнок, пуля дремлет
Раскопай же мою свежую могилу
и пойми, что нас жестоко обманули
Дом и дети - вот чего хотел ты, милый,
Посмотри же: мой ребёнок - это пуля...

Омега
Когда-нибудь мы распадёмся
на землю, воду и душу.
И каждого ждёт своё:
цветок, слеза или Бог.
Когда-нибудь, но не скоро –
а нынче и думать не нужно.
Так все, кто умеет дышать,
пропускают последний свой вздох.
И эта твоя девчонка,
что будто отлита из стали,
что так бесстыдно красива,
мучительно молода,
да, эта твоя подруга
с гибкой и тонкой талией, -
она, как и все другие:
душа, земля и вода.
И сам ты - мне больно, правда,
мне больно думать об этом! –
да что о тебе, ведь мы же
едины были с тобой, -
и сам ты не послан свыше,
и нет в тебе вовсе света.
Но нет его и во мне.
Мы - глина. Земля с водой.
Давай прекратим бояться –
стихии не знают страха.
Пока мы не растворились,
дай руку, пойдём со мной.
Сквозь нас прорастёт шиповник.
Мы будем больше, чем прахом, –
мы будем с тобой единой
душой, землёй и волной.

Слияние
Замкнулся небесный круг, земные дороги сошлись,
утихли порывы ветра, костры придержали пламя.
Сияет вечерний свет, медово темнеет высь.
И больше нет ни степей, ни вод, ни гор между нами.
Дороги слились в одну. Наш путь - через ночь и вдаль.
Моя ладонь - словно жемчуг в оправе руки твоей.
Гори же, моя луна! Пируй же, мой господарь!
Весь чудный, жестокий мир - гуляй, веселись и пей!
Берите же счастье моё, горстями несите в дом,
разлейте во все кувшины - на всех его хватит с лихвой.
А мы от хмеля и песен неслышно туда уйдём,
где спит наша тихая нежность под влажной ночной листвой...

Пряжа
Я распутывала пряжу
про себя мастериц кляня
кто напрял, тот пусть мне и скажет
какая нить для меня
воедино сплелись волокна
быль от боли не отделить
видишь, память глянула в окна
надо свет скорей погасить
что вы, пряхи, дуры аль спите
раскрутилось веретено
разорвать бы прошлые нити
что с твоею спрялись в одно
болью, как родовые схватки
где-то в самой моей глубине
отзываются все слова твои
что сказаны
не обо мне.