Сегодня мы печатаем стихотворения наших постоянных авторов: Михаила Кильдяшова – лауреата Всероссийской литературной премии «Капитанская дочка», региональной премии им. П.И. Рычкова, автора книги «Ковчег»; Владимира Курушкина - члена Союза писателей России, неоднократного победителя конкурса имени С.Т. Аксакова; Елены Рыбалкиной – члена литературного объединения «Расцветающий сад», лауреата конкурса «Наш город любимый» и Ивана Ерпылёва – члена литературного объединения имени В.И. Даля, дипломанта Всероссийской литературной Пушкинской премии «Капитанская дочка».
Дорогие любители поэзии, читатели нашей газеты, присылайте свои рассказы, очерки, стихотворения на наш конкурс!

Иван Ерпылёв
* * *
Как свиристель, угрюмая ворона,
Рябины кисть помёрзшую клевала
И еле-еле лапами держалась.
Под тяжестью хоть небольшой, но птицы,
Шёл снегопад локального масштаба,
Укутывая зябнущие корни.
В сугроб, как незатейливый орнамент,
Оранжевые шарики вминались
И весело - как маленькие солнца -
Сверкали обмороженной вороне.
Она, смекнув, что есть, чем поживиться,
Слетела вниз и с пола собирала
Опавшие зародыши созвездий.
Тут налетела гадина-позёмка,
Засыпала законную добычу
И унеслась, проклятая стихия!

* * *
Разведу костёр из старых вёсен,
Обломаю ветки у рябины...
Наступила слякотная осень,
Ноября постылая рабыня.
Наступила, даже не спросилась,
Прибрела и стукнула клюкою:
Берегите до апреля силы,
Вы ж хотели света и покоя.
Не хочу назойливой шарманки,
Одиноких дней однообразья.
Снег чуть показался спозаранку,
А в обед всё затянулось грязью.
Топай по проулочкам кисельным!
Будешь в чернозёме по колено.
Грусть разлита в воздухе осеннем:
Всё так странно, пасмурно и тленно.

* * *
Снова листья кружатся в вальсе:
Камикадзе дурная стая.
В эти дни как ни улыбайся –
Будто в сердце игла тупая.
Завтра будем от солнца дальше,
Завтра будет заря короче,
Не минует горькая чаша,
Близко-близко дыханье ночи.
Ливень в землю траву втопчет:
Жухлотравью теперь не место,
Ворон стылой степи пророчит
Царство буйной Зимы-невесты.
Даже птицам летать зябко,
Даже ветер глядит хмуро,
Развернул гербария папку
И дерёт с деревьев три шкуры.
Все медведи по тёплым норам
Спят, мусолят свою фигу...
Я закрою плотней шторы
И открою хорошую книгу.

Размышления песчинки
В песок истёрты скалы,
В песок истёрты кости.
Копаются шакалы
В чернеющем компосте.
Фундаменты непрочны,
Песок - удел Вселенной.
Но лучше быть песочным,
Чем каменно-презренным.
Но лучше в жизнь и зелень
Вложить хотя бы атом,
Чем под стеклом музейным
Работать экспонатом!
Далёкие потомки,
Лопатами сверкая,
Швырнут мои осколки
И даже не узнают.

Современный музыкант
Под влияньем
Музыкальным
Оказался наш орёл:
На базаре
Он гитару
За три сотни приобрёл.
Подлиннее
Своей шеи
Шевелюру отрастил,
В чёрной коже,
Прыщ на роже
И весьма развязный стиль.
Дайте срок, и
Юный рокер
Явит всем своё лицо.
Трезвый вроде,
В переходе
Собирает на пивцо.
Рядом с бабкой
Тянет шапку
И гнусавит Естурдей.
Эти ноты
До икоты
Доводить должны людей.
Постепенно
(Губы в пене!)
К року тянется народ.
Все ногами
В такт шагают,
Но никто не подаёт.
Толька бабка
Бросит в шапку
Музыканту пять рублей:
«Что ж ты, милый,
Так уныло?
Спел бы что повеселей!»

Индиго
Они ищут лёгких и шоколадных путей –
Поколение пепси, которое нам не вернуть.
Посмотрите, люди, посмотрите на ваших детей –
Они алчны, когда ещё гложут мамину грудь.
Посмотрите на блеск капитала в их умных глазах,
Посмотрите - не вам ведь, а нам с ними жить.
Посмотрите на тех, кто не строит замки Сезам,
Кто уже расколол все розовые витражи.

Волчата
Отберите детей у цыганок, сидящих повсюду,
Чтобы их не лупили ногой в живот и в дёсны.
Чтоб затравленно не смотрели глазами Иуды
Те, кому очень рано пришлось содержать взрослых.
Чтобы не были дети ценой шантажа и торговли.
Ведь им есть не дают, чтоб они плакали громче!
И в жару и в холод младенец - почти голый –
Собирает монетки для мамы с утра до ночи.
Но другое я видел - детей неплохо одетых,
Нагло требующих у прохожих купить им Колу.
А счастливая мать сидит на ступеньках где-то,
Изучает меню ворованной «Моторолы».
Вот такие волчата со временем станут волками,
Не простят оренбуржцам жизни своей трущобной.
И по волчьим законам, стальными ножами-клыками,
Они будут судить этот город - коварно и злобно.

Джейн Остин
Гулкий стук викторианской трости
Проникает через пыль столетий.
Всё, о чём мечтала леди Остин
В понедельник утром, на рассвете,
В восемьсот тринадцатом, в апреле –
Россыпь букв покрыта дымкой грусти.
Женщина бывает очень смелой,
Если за окошком - захолустье,
Если речь о чувствах или чести –
Женщине не занимать отваги,
Ну и что, что наяву - не вместе,
Получились вместе - на бумаге.

Происшествие
Ветер сегодня ну просто гадкий.
Ворвался в дом.
Листал тетрадки.
Порывом брутальным, холодным, резким
Разворошил занавески.
Вот дерзкий!
А он хотел к себе вниманья
Загадочной Дамы,
Прикинулся страстным таким трубадуром...
Он разносторонний: от бриза до бури.
Но Даме до ветра какое дело.
"Ах, так!" - она моргнуть не успела,
Как метким движеньем Бореевой лапы
Фамильная ваза низвергнута на пол.
И каждый осколок в себе отразил
Косматого ветра отчаянный пыл.

Михаил Кильдяшов
* * *
Одиноко дрейфует эпоха,
Оторвавшись от материка,
Береги до последнего вздоха
То, что в доме хранилось века.

Выноси из пожара икону,
Руки на пепелище согрей,
Нынче верят могильному стону,
А не россказням сытых царей.

Летописец всё видит и слышит,
Оробев перед чистым листом,
Знает: всё, что сейчас ни напишет,
Перечёркнуто будет потом.

В окружение взятый врагами,
Ты стремишься к родной борозде,
Чтоб её обрести под ногами,
На Голгофу идёшь по воде.

* * *
Терпеливые до поры,
Нынче силе мы дали волю,
Сжав дубины и топоры,
Взрыв за взрывом идём по полю.

Сёла наши огнём горят –
Прах и терему, и бараку,
Из окопов заградотряд
В авангарде бежит в атаку.

А за лесом засадный полк,
Где могильщики хмурят брови:
На мгновение мир умолк –
Слышно первые капли крови.

Лишь бы только к плечу плечо –
До Победы и до парада,
Телу бренному горячо,
А душе от небес прохлада.

* * *
С врагом не мерились мы силами
И не свергали короля.
А что ж усеяны могилами
Когда-то хлебные поля?

Не знали голода и холода
И не отравлен водоём.
На лицах не пробились бороды,
А мы уже в земле гниём.

Верёвок никогда не мылили
И не хватались за ножи,
Но в одночасье обессилели –
И только вороньё кружит.

Не мучались чумой, холерою,
Не утопали мы в вине,
А просто оскудели верою
И присягнули сатане.

* * *
С недоверьем и злобой
Издыхают князья:
Напоследок попробуй
Разбери, кто друзья.

Ни гроша, ни алтына
В те края не забрать,
Кличьте старшего сына –
Мне пора умирать.

Подойди к изголовью
И земель не проси,
Все умоются кровью
Разорённой Руси.

Ни дружины, ни рати
Не зови на поклон,
Не ищи Благодати,
Был бы только Закон.

* * *
Что-то важное мы утратили,
В чём опора для всей земли.
Строем чёрные к нам копатели
На могилы отцов пришли.

И в пустые глазницы Йорика –
Новых Гамлетов монолог:
«Мы смогли обогнать историка –
То-то будет вам всем урок».

Лена Рыбалкина
Спина к спине
Умолкла ссора ненадолго,
Отдав минуту тишине.
И на полу, как на иголках,
Сидим с тобой спина к спине.

Чернильный след за ручкой вьётся
По белым клетчатым листам:
От устной брани - только слёзы,
Так пусть же помолчат уста.

И можем так, в молчанье сидя,
Без права крик перебивать,
Всю боль, все чувства, все обиды
Во всех деталях описать.

И укорить, и поругаться...
Но главное, наверно, в том,
Что за спиной моей пространство
Твоим наполнено теплом.

И гневных слов моих потоки
Оттают, сменятся дождём,
И вот уже иные строки
Летят из сердца за пером.

И, обменявшись облаками –
Одно другому побратим, –
Мы хоть не встретимся глазами,
Но всё поймём и всё простим.

Лишь обернёмся - и несмело
Такой родной увидим взгляд.
Ну что же с нами, в самом деле!..
Пойдём посмотрим на закат?..

* * *
Да будет бой,
Священный бой
За право быть самим собой!

За право жить,
Терять, любить -
Да будет бой, да будем жить!

Да будет звон
И стали стон;
Мы с лязгом цепи разорвём,

И мы сильны,
И мы вольны,
И веры в лучшее полны!

Вперёд, к Мечте,
И к высоте,
У Птицы Счастья на хвосте,

Где небо радугой-дугой
Воспело наш победный бой!

* * *
Кто придумал облака?
Мне неведомо пока.
Только, знаю, где-то там,
В благодарность небесам
Чья-то лёгкая рука
Их когда-то начертила.
Что же... мило!..

Кто придумал корабли,
Что на мили от земли
Улетают, уплывают
И скрываются вдали,
Растворяясь сновиденьем –
Словно тени?..

Корабли...
Кто придумал их однажды?
Или, может, это просто
Отражения мечты?..

С небывалой высоты
Небо тихо видит сны.
Когда веки закрывает,
Облака вдруг пропадают,
Тотчас взгляду представляя
Звёзд немую пелену и Луну.

Кто придумал, чтобы небо,
Как и мы, ложилось спать?
Вряд ли мне дано узнать.
Только знаю, что порою,
Небо, снятся нам с тобою
Одинаковые сны.

А мечты?
Кто придумал их однажды,
Чтобы свет их ночью даже
Нам светил из темноты?

...Кто придумал чистый лист?
Или это мой каприз,
Чтобы плавать по бумаге
Как по белым небесам,
Чтобы ветром в парусах
Мне моя мечта шептала?

Разве мало
В мире разных есть чудес?
Но одно я знаю верно:
Это клетчатое небо
Сердцу - высшая награда.
Я люблю его, и рада,
Что оно всегда со мной.

За мечтой
Уплывает кораблями
В нежном розовом тумане
В небо каждая строка –
Облака...

* * *
Мы - последние драконы,
Пробуждённые от рёва
Металлических фантомов,
Механических идей.
Сбросив сонные оковы,
Мы влились легко и вольно
В мир пугающий и новый,
Чтобы жить среди людей.
Мы - мифические стражи,
Одиночки поневоле,
Перепачканные сажей,
Грязной копотью машин.
Но мы подняли бесстрашно
Взгляды, полные любовью,
К недоступным и прекрасным
Далям сказочных вершин.
А потом, расправив крылья,
Мы взвились над облаками,
Прямо к звёздам воспарили,
Быт оставив на потом.
А стальной фантом дивился,
Пролетая рядом с нами,
Как смогли, не опалившись,
Солнца задевать крылом...

* * *
Эпоха рыцарей прошла,
Сменив коней железным ломом,
И посвящения в стихах
Мужчинам нынче не знакомы.
Уж в рощах смолкли соловьи,
И у обочин магистралей,
Где раньше ландыши цвели,
"Ночные бабочки" порхают.
Сменился век! Ушли навек
И донкихоты, и Ромео,
И в суматохе дискотек
Мораль поработило тело.
Здесь негде подвиги свершать,
И не осталось уж принцесс,
Любви приходится здесь ждать,
Как подаяния с небес.
В пыли рычащих городов
Не можем выбраться из плена,
И так, молясь на лжебогов,
Возносим их самозабвенно.
Где золотые времена,
Где век каретных экипажей?
Балы? Дворцы из янтаря?
Любовь - и та исчезла даже!
Нет, этот мир уже не тот:
Машины, светокарусели...
С прогрессом хочется кончать
И воевать, как на дуэли!
Но где-то там, за флёром лет
Волшебный век живёт привычно.
К нему, увы, дороги нет,
Но всё же тянет безгранично...

Владимир Курушкин
* * *
Не выжгли калёным железом,
А просто забыли что есть:
Травы говорок бесполезный,
Деревьев чудесная весть.

Идут по асфальту, не чуя
Касания лёгких лучей,
Не ведая, что их врачуют
Цветы, воробьишки, ручей.

Досадно поводят плечами
На утренний свежий озноб.
Зари же крылатое пламя
Обдало им щёки и лоб.

Лишь бабка вздохнёт: «городские»,
Приехавшая из села.
Она увидала, какие
У них в самом деле дела.

Ей жаль, но достучаться,
Увы, невозможно до них.
И рысью в метро они мчатся
От чистых явлений живых.

Но только вагон весь притихнет,
Когда вдруг волшебно сирень
Заблагоухает неистово
В руках «этих из деревень».

* * *
На заборе повисла заря,
Как трусы великана.
Диоген человека найдя,
С ним сдвигает стаканы.

Ну-ка, истиной всё озари,
Свой фонарь потушу я.
«В теплотрассе теплей», -
Говорит ему друг Иешуа.

* * *
Замигали вечерние звёзды,
Тишина опустилась, как занавес,
Люди угомонились.
Певучими струйками
Плещет молоко в ведро,
Корова облегчённо вздыхает,
В глазах её умиротворение,
А с одного рога свисает
Розовый шарик клевера.

Впечатления
Первое впечатление от роз - по коже мороз.
Вот это цветы, чудо красоты.
И когда увидел паровоз - тоже по коже мороз,
Вот это махина, железная скотина.
Удивляюсь ныне пустыне,
Жалко до слёз
Бывший лес, бывший плёс.

* * *
Скольжу на дынях,
Проваливаюсь в ананасы.
Я утрамбовываю мусорный контейнер,
Преодолевая отвращение.
Прыгаю, как на ринге,
На одном из московских рынков,
Усилием воли представляя
Горячий дух полыни,
Оренбургские степи-матрасы
И эти вечерами лясы-балясы
В спокойное время,
Когда мы и не догадывались,
Что в одно мгновенье
Всё это рухнет, как дерево дряхлое.
Меня никто не замечает,
Я - серая мошка.
Втаптываю отчаянно
Своё настоящее в прошлое.
Господи, молю, дай силы
Дойти до дома,
Где и солома едома,
И в сон провалиться,
Который мне выделила столица
От щедрот своих бережливых.
Господи, дай мне силы!

* * *
Бочком, бочком, и вот весна
Оделась в пышные наряды.
Цветёт сирень и, как блесна,
Девичьи взгляды.

Эти ландыши
Остервенело проза жизни
Всё иссушает и гнобит.
Но ландыши в овраге вышли
На битву с тьмой, их свет горит.
Лампадки белые пылают,
К себе таинственно влекут,
И зря собаки грозно лают
И ветры тучи волокут.
Промчится злоба угорело,
Творя разбой, пуская кровь,
Но белых ландышей капелла
Поёт про вечную любовь.
Они нисколько не боятся
Вороньих карков или змей.
И люди бережно дивятся
Из повседневности своей
На это маленькое войско,
На то, как средь зелёных пик
Вдруг возникает, как геройство,
Их ангелоподобный лик.

Пролетариям всех стран
Я против классовой борьбы,
Но как забыть, забыть об этом?
Ну ладно, мы - медные лбы,
Аристократы что ж, с приветом?
Да как же собственный народ
Так презирать, чтобы по-русски
Не говорить, ведь средь невзгод
Чужой язык - как мостик узкий,
Где разойтись уж не дано
Разъединившимся стихиям.
И вот столкнули их в одно
Под клич немыслимый: «Дави их!»
Восстали страшные рабы,
Поднялась глубина людская,
И оказалось, что слабы
Кость белая, кровь голубая.
И до сих пор кровоточит,
Не заживает эта рана.
Вот и опять народ молчит,
Лишь горько молится во храмах.
А вы английский изучать
Бросаетесь, как во спасенье.
И, будто чёртова печать,
Опять, опять разьединенье.
«Я - русский», - вам уж не сказать,
Наполовину перешедшим
Туда, где вновь собралась рать
Пойти на нас войной кромешной.
А мы? Какой опять толчок
Получит новая Россия,
Чтоб совершить опять скачок,
От дьявола к тебе, Мессия?
Чтоб не скатиться до резни,
Не захлебнуться кровью белых,
Господь, Господь, нас вразуми,
Воинствующих оголтело.
Чтоб вместо пышных «господа»
Всегда звучало: «сестры, братья»,
Чтоб закатилася вражда,
Как чужеземное проклятье.
Где силы взять, какой заряд
Должны мы получить от Бога,
Чтоб, точно сатанинский яд,
Не отравила сердце злоба?
Я корчусь в муках, я борюсь
С самим собою, понимая:
Симфония - святая Русь –
Не может быть глухонемая.
Но и на разных языках
Одно и то же не споётся.
Обнимемся, иль на ножах
Обратно выяснять придётся:
Кому она родная мать,
Эта земля под белым снегом?
Нам точно нечего терять,
А вам? Вам лучше знать об этом.

* * *
Ветер, ветер, налетай,
С ног сбивай, кати горохом,
Чтоб в траве запел курай,
Чтобы серебристым лохом
Лист стелился и тугай
Их проглатывал бы чохом.

Убежища
«Убежища!» - прошу я у цветов.
«Убежища!» - прошу я у лесов.
«Убежища!» - прошу у всех стрекоз.
«Убежища, прошу, мне дай, утес!»
Я, царь природы и монарх озёр,
Прошу убежища, я вовсе не позёр.
В пластмассовом плену живёт весь мир,
На человечестве - пластмассовый мундир,
И звёзды отражаются на нём
Последним фантастическим дождём.

* * *
За калиной иду, а она
Вся морозом прокалена,
И он светится изнутри,
Как на жёлтой заре фонари.

* * *
Беззвучно опадает жёлтый лист,
Зайчишка вынырнул, пока что ещё серый.
Но слышится далёкий тихий свист
Позёмки первой.