Александр Старых,
Член Союза писателей России, кандидат филологических наук
Недавно местный умник глумился в газете по поводу того, что на новой книге стихов Ольги Мяловой с названием «Конец тоннеля» стоит гриф «Для семейного чтения». По его глубокомысленному представлению это должны быть книги с присюсюкиванием, оберегающие незрелые детские души от суровых жизненных реалий, - вроде вымученной истории про водяного или «гофманиадской» сказочки о «крыльях, звезде» и прочей дребедени, им самим написанной.
Стихи же Мяловой обжигающе резки, слишком «взрослые», а ещё вызывающе обличительны, гражданственны и оглушительно талантливы.
Но есть в утверждении умника, кроме словесного нафталина и сажи, ещё и некая заскорузлая правда, что ли - если не видеть, не понимать, не верить, что наша литература во все века была мамкой, нянькой, служанкой детской духовности. Но она всегда пестовала новые поколения не для того, чтобы они вечно жрали манную кашу, а чтобы сызмальства готовились к стойкости и сражениям, гул которых не прекращался в нашей истории. Не случайно святые отцы именовали русскую литературу «молоком», то есть тем, чем кормят детей на первых порах жизни.
Наше время сильно изменило литературу. Для современников, отчаянно орущих и ржущих у телевизора, требуются, по строчке Мяловой, всё больше «клоуны и стриптизёры». И какие надо найти слова, как изорвать в кровь губы и душу, чтобы услышали они живое человеческое слово или ощутили живое человеческое чувство!
Читая поэзию Мяловой, почему-то вспоминаю строфу Татьяны Ребровой. Написана она, когда Мялова ещё только училась складывать буквы. Но связь между ними очевидна.
Выращу берёзу, как затеплю
Перед ликом Родины свечу,
И соседского мальца за нашу землю
С недругами драться научу.
Увы, в наши времена не видно что-то на полях сражений юношей-воинов: то ли тянет их к земле тугая мошна, то ли повыбиты наркоманией, алкоголизмом и другими пороками. Вот и приходится защищать и взращивать духовное поле Отечества юным девам, а то и отроковицам. В последние годы очень ярко на российском небосклоне привычно мужскую гражданскую (назовём её теперь протестной) нишу поэзии заняли имена Марины Струковой, Татьяны Бычковской, Елены Игоревой и других. Оренбургское литературное поле вспахивают Варвара Заблицкая, Влада Абаимова. Но, по признанию, на поэтическое их становление сильное воздействие оказала именно Ольга Мялова, хотя она сама ещё недавно перешагнула двадцатипятилетний порог.
Даже школьные стихи Мяловой, представленные в сборнике, отмечены ещё угловатым, но уже непреклонным сопротивлением всякой попытке причёсывать её под одну с другими гребёнку. Это не гнев и не каприз раскормленного дитяти, а сакральная убеждённость растущего поэта, с детских лет лучше других знающего истину о мире. Её поколение слышит гул надвигающейся эпохи, знает об опасности. Ему некогда играть в цацки, оно шагает к цели через две ступеньки, чтобы успеть выполнить миссию, и потому изначально определяет цену всему:
…ничего другого я рисовать не умею,
Я рисую Свободу, в которую верю страстно…
И, знаете, надеюсь,
Что я никогда не повзрослею.
«Конец тоннеля» - семейная книга не только потому, что всей семьёй надо читать, конечно же, талантливые книги, но и потому ещё, что без Свободы, впитанной и осознанной с младых лет, нельзя вырастить патриота, а без гражданина легко потерять Родину.
Понимание свободы у героини Мяловой своеобразно и приходит оно к ней не сразу. В книге много ученических стихов. Видишь, как зарождается, зреет и растёт протест личности, замешанный на юношеском максимализме, как Добро борется со Злом - поначалу в романтических декорациях условного мира. Здесь многое от «литературы», от молодого сильного воображения (а кто избежал эту пору взросления – с подростковой жёсткостью оценок и юношеским же вызовом всему миру?!).
Но очень скоро в стихах появляется та сила и зоркость, с которой героиня легко разбирается, кто в мире враг, а кто друг, что свято, а что вовеки ненавистно.
Не зная, что нет ничего страшней
детских слёз,
Что самое страшное прячется в этих детских слезах –
Первая горечь на останках
растоптанных грёз,
первая ненависть в чистых, невинных глазах.
Первая поэтическая кровь героини стихов пролилась оттого, что она «…босою ногой наступила на розу». Событие это по первой ассоциации отсылает к известной сказке. Но на этом все литературные реминисценции и заканчиваются. После смерти розы героиня вдруг вспоминает о Земле. Ведь ей тоже больно!.. От сострадания к погибшему цветку до любви ко всей планете – таков размах и амплитуда роста чувствований поэта.
Сострадаю, страдаю и с ней скорблю.
Прислонив к асфальту левое ухо,
Слышу, как она плачет, - хрипло и глухо –
И осознаю, как Её люблю…
Поэзия Мяловой метафорически уходит в эту Любовь навсегда. Но для неё это в первую очередь - жалость, ведь генетически она родом из тех древних времён, когда вместо «люблю» говорили «я тебя жалею».
Как мне быть, мой друг?
Хочу сердце отдать –
Ей оно ни к чему,
Хочу просто обнять – не хватает рук.
Там, где поэты веками воспевали прекрасную розу, Мялова услышала плач планеты.
Из этой вселенской любви–жалости к родному и рождается ненависть к тому, что калечит и уродует его. Трагическое открытие поэзии Мяловой состоит в том, что без любви мир не существует, но в нынешнем мире отравлена даже любовь.
…Я пью из грязной лужи
Отравленное небо…
Поэтическая стезя, которую выбирает для своей героини Ольга Мялова, – это бой, сопротивление, непримиримое, до последней капли жизни, отторжение этого ненавистного, уродливого мира, разъедающего душу и разум.
Слюнявый оскал – обычный привет
Чужим счастливым дворам.
Вы ищете мира? А я – нет,
Я свежий сплошной шрам.
Удар по плечу. Полёт под откос.
Бинты отдеру – смотри!
Отточенный гнев. Отвязанный пёс –
Он выгрыз меня изнутри.
Героиня борется с отравой любыми доступными и недоступными средствами. Она бросает в него проклятия:
Кто виноват?
Кто посмел и кто затеял это?
Жалкие обломки говорят,
Что была здесь гордая планета…
По инстинкту зверя умерла,
Смардным дымом замутила небо…
Я там не была, но поняла:
Это странно, страшно и нелепо.
Она высмеивает и жестоко издевается над ним:
Мы никогда не думаем,
чем питаемся и чем дышим.
Нам наплевать, пусть даже
в Мировом океане иссякнет вода.
Сколько из нас не выжило?
А нас это не колышет!
Чтоб мы думали о такой мелочи?
Да что вы?!
Мы – никогда!
Она горько и безнадёжно эпатирует публику, чтобы лишний раз убедиться в её ничтожестве и безнадёжности:
Я грызу перед вами бритву –
Скучен номер, жалок и глуп.
Я грызу перед вами бритву
Так, что хлопья алые с губ.
...
Брань шепча горячо, как молитву,
Мутным взглядом упёршись вниз,
Догрызу перед вами бритву…
После – клоуны и стриптиз.
На эту великую ненависть, идущую от великой любви, не жалея поступаться даже ногтём мизинца, накладывается великое чувство печали и одиночества:
Удар по плечу,
Кирпич к кирпичу –
Встаёт поперёк стена.
Куда я лечу?
О чём я молчу?
Кому я такая нужна?
Мотив жертвенной гибели героини (но не отчаяния!) пронизывает все стихи Мяловой. Даже самые светлые из них оборачиваются трагедией из-за невозможности быть счастливым в этом отравленном мире.
Я умру на твоём плече,
Стиснув зубы от злой обиды,
Спрячу боль от злой обиды,
Спрячу боль под гранитные плиты,
Пропаду в проулках ночей.
Не амазонкой, не грозной воительницей и не школьным Данко с горящим сердцем, спасающим людей, предстаёт героиня мяловских стихов. Она - обычная наша современница. Битвы её обречены на поражение, радость её под гранитными плитами, а поезд мчится сквозь тоннель, за которым совсем не обязательно свет, а может, и каменный тупик. Но по-другому она не может. Другие – да, она – нет.
Она взыскует идеала и не желает жить в мире, где плачет планета, где
…В новых жизненных школах
Ждёт голодная топка
Переломанных, голых
Кукол в чёрных коробках…
Там и мамки не плачут,
Там и девкам не платят –
В новых жизненных школах,
В светлых кафельных классах…
Много было молодых –
Только пепел в кулаке…
Много было молодых –
Схоронили в облаке…
Нет ничего у неё, кроме обречённости на Свободу да волшебного дара слова, от которого у читателя вздрагивает сердце и стонет душа, если она ещё живая.

Стихи Мяловой ведут через круги современного земного ада и выполняют невыносимую и непосильную для непоэта работу: сдирают пелену с глаз и коросту с души. Она совсем не пророк, но ей известен единственный путь спасения, единственный рецепт непогибели в этом страшном мире.
Наугад – по ночным путям.
Напролом – через пустоту.
Босиком по святым костям –
По этапу идти к Христу…
…
Биться в дверь седой головой,
Умирать под тупым ножом,
Брызгать в лица кипящей слюной –
Напролом – через пустоту…
Кто со мной?..

Мялова Ольга Владимировна родилась в 1982 году в городе Оренбурге. В Литературный институт поступила в 1999 году. Печаталась в журналах «Москва», «Наш Современник», в газетах «Московский Литератор», «День Поэзии», «Завтра». Член Союза писателей России с 2001 года.

Декабрь
Погладь меня, горюшку, по волосам -
в момент они станут седыми.
Ладони твои и святые глаза -
все в сизом, струящемся дыме.
Стоишь за спиною
в предутренней мгле,
откуда вернулся - бог ведает...
Дыханье в затылок да тень на столе,
и с ней я, как дура, беседую.

...Я точно не знала, чего я хочу, -
пошла на поклон к твоему палачу.
Декабрь наблюдал, не меняясь в лице,
как я задыхалась во вьюжном кольце.
С ухмылочкой кривенькой слушал меня,
повёл, за дрожащие плечи обняв,
Туда, где мерцают глаза на камнях,
где плиты в сугробах - заплатами...
Там я, как котёнок,
пищащим слепцом
все тыкалась в мёрзлую землю лицом -
искала,
куда тебя спрятали...
На тысячу лет в пару дней постарев,
От снега, от света дурея,
я тоже в каком-то умру декабре,
увидишь, умру в декабре я!
Побудешь ещё? Ты мне скажешь?..
Прости, -
ты, мертвый, теперь знаешь много...
Так сколько придётся
мне зим проползти
ещё по петлявым дорогам?..

К пустым небесам.
К истекшим часам,
царапая лёд - за тобой ли?..
...Погладь меня, горюшку, по волосам,
я - поле
распаханной боли.
9.12.2000 г.

* * *
Я грызу перед вами бритву -
скучен номер, жалок и глуп.
Я грызу перед вами бритву -
так, что хлопья алые с губ.
Ни восторгов в зале, ни гнева -
вряд ли будете звать на бис:
я к вам вышла для разогрева -
все ждут клоунов и стриптиз.

Для того я себя калечу,
дерзкий рот разодрав по швам,
чтоб вам было хоть каплю легче -
ведь кому-то хуже, чем вам.
Разве вы не того хотели?
Или зря я вас подняла
из нагретых, смятых постелей,
из-под праздничного стола?..
Верно, зря. С усталой досадою
как пришла, так и выйду прочь.
Даже боль вас уже не радует -
чем ещё вам можно помочь?
Брань шепча горячо, как молитву,
мутным взглядом упёршись вниз,
догрызу перед вами бритву -
после - клоуны и стриптиз.
10.05.2001 г.

* * *
Мой оголённый нерв -
высоковольтный провод.
Я не стараюсь быть злючкой -
это моя броня.
Меня замешали в кашу,
где каждое смелое слово,
каждый вольный аккорд,
моё же против меня.
Мой оголённый нерв -
Пляс в терновых объятьях...
Я, как тот обезумевший червь,
одиноко ползу на свет.
И меня не трогает то,
что мои вчерашние братья
Сегодня с ожесточением
плюют мне вслед.
Я не хочу вас любить.
Но всё же - будьте здоровы!
Я почти собралась уйти,
но теперь я должна успеть
Увидеть, как по слепой,
безголосо-кричащей толпе
Бьет мой оголённый нерв - высоковольтный провод...
7.10.1998 г.

Сияние
Я - по полю, минному полю -
пятки месят ковыль и грязь.
Ты осталась, а я - на волю,
свирепея, смеясь от боли -
сквозь колючий забор прорвясь.
Не смотрела б с тоской оттуда.
Не тебе бы меня жалеть.
Обо мне в тот же час забудут,
даже в спину стрелять не будут -
всё равно я здесь не жилец.
Из кольца костров и ограды
я тебя за собой звала...
Убоялась ты плёток-прикладов...
ну как хочешь, ну и не надо,
прячься дальше в тёплых углах!
Будь здорова! Если позволят...
И живи - пока печь сыта...
Оставайся... а я - на волю -
стать сиянием во всё поле,
Не успев досчитать до ста.
...Пусть под крики "Молчать! Не сметь!",
плач девчонок,
мат палачей
ты увидишь вдали мою смерть
во всё поле - снопом лучей.
3.09.2000 г.

* * *
Я умру на твоём плече,
Стиснув зубы от злой обиды...
Спрячу боль под гранитные плиты,
Пропаду в проулках ночей.
Зарастут мои рельсы травой,
Снег прикроет на зиму шрамы,
Весь мой путь сквозь жизнь - по кривой,
То в притоны, то в Божьи храмы.
Догоришь на чужой свече,
Поскребёшься в чужие двери...
Я умру на твоём плече,
Чтобы ты простил и поверил.
11.06.1998 г.

Надо
Перекуплена свобода.
Переставлена печать.
Хочешь жрать - вставай у входа.
Хочешь жить - умей молчать.
Почитай в газетах сказки,
Славь богов, жалей сирот.
Пой про них по их подсказке,
Да смотри - не лезь вперед!!!
Выше к солнцу - ближе к ночи.
Больше крови!
Дальше в рай...
Ум светлее - жизнь короче.
Реже думай, меньше знай.
...Расхотелось жить как надо,
Захотелось жить как надо,
Захотелось быть собой -
Успокоили прикладом,
Да за косы - на убой.
1.04.1997 г.

* * *
Зачем я пыталась врать
себе - о себе самой?
Зачем отказалась брать
последний билет домой?
Вниз - как по чёрному льду,
в мрак и муть - головой...
Сижу в темноте и жду,
когда ты придёшь за мной.

А там, за стенами - день.
Подошвы в красной пыли,
ломают жёны сирень
для тех, кого не спасли.
Ещё б подёргать струну,
ещё б повыть на луну,
упасть - так сразу, а то -
прямой дорогой ко дну.
 
За то что злилась в бессильи,
за то, что ушла, - прости...
Зачем обрезала крылья?
Чтоб легче было ползти...
Смеяться - и умирать
пустой, голодной зимой...
Зачем я пытаюсь врать
себе - о себе самой?..
14.02.1998 г.

Брату
Как угли зажимают в ладошке,
злую память сквозь жизнь пронесу
о застенчивой юной дорожке,
оборвавшейся в чёрном лесу...

На моей заскорузлой душе
столько злых, кровоточащих линий!
...где-то в снежной, извечной долине
ты, наверно, женился уже...

Чёрным лесом - дорога домой.
И ни шагу от боли и фальши.
Мне так часто бывает самой
тоже очень не хочется...дальше...

Здесь заботит Никто Никого.
Здесь равняют три детских могилы...
и деревья не помнят того,
что под ними происходило.
3.02.2001 г.

Произведения оренбургских прозаиков и поэтов вы можете почитать на сайте: mylitera.ru.