Геннадий Хомутов
Впервые я увидел его в далёком-далёком теперь 1963 году на занятиях литобъединения при газете «Комсомольское племя». К тому времени Геннадий Шиндяев был уже бывалым человек: за плечами - Колтубановский строительный техникум, служба в рядах Советской Армии, школа служебного собаководства в Новосибирске, работа на стройках Оренбурга. А если учитывать годы военного детства, то начинающему автору отправляться в командировки за жизненным опытом не требовалось. Только пиши и пиши, да вот времени для писания у строительного мастера и прораба, когда с работы приходилось иногда возвращаться к ночи, не было совсем.
На занятиях Геннадий больше слушал других, вникал, а своё показывал товарищам по перу редко, заранее смущаясь своего скромного сочинительства и считая, что все вокруг пишут лучше него, ярче, интереснее. Хотя это было не так. Уже в первом стихотворении он сумел в восьми строках передать драму «обманутого сердца»:
На весах дождинок тридцать грамм,
Будто плача вздрагивает стрелка,
Словно чует по моим глазам
Стук обманутого сердца.

И стоят весы в слезах дождя,
Безразличны ко всему, безмолвны...
Промолчу, бесшумно уходя
В тихий летний дождь, надежды полный.

Геннадий Шиндяев как поэт рос медленно, иногда печатался в газетах, в коллективных сборниках. Одно время ему показались тесноватыми рамки лирического стихотворения, и он стал писать рассказы. Прозаические опыты Шиндяева понравились П. Краснову: «Гене надо писать и писать».
К этому времени Геннадий стал частым гостем в читательских аудиториях: в библиотеках, рабочих клубах, студенческих общежитиях. Он выступал уже не только как поэт, но и как исполнитель песен – своих, а также созданных на стихи русских поэтов девятнадцатого века Я. Полонского, А. Апухтина, А. Майкова и двадцатого - И. Бунина, Н. Рубцова, А. Передреева, С. Куняева. Пел он и оренбуржцев - Ю. Орябинского, В. Демурина, В. Одноралова, А. Кириллову.
Шиндяев стал самым желанным, самым частым гостем на литературных встречах. Его знали и любили во всех районах области, которые с группой работников библиотеки имени Н.К. Крупской и поэтом Юрием Орябинским он объездил за два года.
Популярность его росла. Обаятельный человек, бесконечно добрый, задушевный исполнитель стихов-песен других поэтов, он как бы добровольно посвятил себя, свой дар продолжению жизни чужих поэтических строчек. В аудиториях он был нарасхват. И, наверное, поэтому его жена Надежда не раз меня предупреждала: «Не тащите Геннадия в писатели. Его поезд ушёл!». Не ушёл поезд Геннадия Шиндяева, он догнал его. На писательском собрании он единогласно был принят в Союз писателей России. В издательстве «Печатный Дом Димур» вышла его книга песен и стихотворений «Острова», подборки стихотворений печатались в книгах «Спасённая весна», «Помнит мир спасённый», «И с песней молодость вернётся», «Мы из России двадцатого века», в антологиях «Они прилетят», «Утро Победы», в трёхтомнике «Внуки вещего Бояна», в журнале «Оренбургский край», в альманахе «Гостиный Двор».
Некоторые из песен – «И пил, и курил, и влюблялся» на слова Петра Попова, «В Переделкине дача стояла» на стихи Н. Заболоцкого и на стихи Ю. Орябинского - стали своеобразными гимнами Дома литераторов. И как хорошо, что нашлись средства на выпуск первого альбома песен Г. Шиндяева.
Уже в этом году, незадолго до смерти, Геннадий Петрович написал несколько песен на стихи Владислава Бахревского и молодой поэтессы Люции Махмутовой. Хорошо было бы эти новые - прощальные песни озвучить на радио. Я отобрал лучшие стихотворения Геннадия Петровича Шиндяева, опубликованные в периодической печати. Они выдержали проверку временем и могут составить отличный сборник стихотворений.
16 ноября исполнилось сорок дней со дня скоропостижной смерти нашего друга, поэта, соловья Оренбургской писательской организации Геннадия Шиндяева. Когда-то давно в одном из стихотворений он пообещал читателю: «Я спою тебе стихотворенье». И спел, не одно, a сотни! Спел задушевно, по-своему. Спел здорово! Спасибо тебе, Геннадий Петрович!
Геннадий Шиндяев
ТИХАЯ ЛЮБОВЬ
Послушай шум воды, стремящейся к истоку,
Как будто нам она о чём-то говорит,
Лаская валуны и падая свысока,
Кипит, бурлит до дна и, кажется, горит.
 
Послушай шум воды, сулящую разлуку,
И ты, как я, поймёшь, о чём она шумит.
Ты опусти со мной к воде безмолвно руку —
И мы почуем, как под сердцем защемит.

Послушай шум воды и ветра в крыльях сосен,
Где мы с тобой одни в объятьях древних скал.
И смотрит нам в глаза бесхитростная осень,
И шум не заглушит одна на всех тоска.

Послушай шум воды - горит не затухая,
И никаким огнём его не затушить...
Но только не даёт покоя боль глухая
И тихая любовь к тебе моей души.

* * *
Вот и Север пахнул в молодое лицо,
Встретил ласковым греющим взглядом.
Нас катило с тобою судьбы колесо,
Потому мы и трудимся рядом.

Что нас гонит от дома, какая нужда?
Падать в ночь на казённую койку,
И уснуть не даёт голубая звезда,
И по-детски от боли не ойкнуть.

Всё отпущено! В жизни страны самотёк,
Каждый ищет себе «самородную» жилу.
Вот и нас поманил, поманил огонёк
Побеситься чуть-чуть, но не с жиру.

Дома ждёт без нужды, без гроша тишина,
Ни на что не молясь, не надеясь.
Давит душу мою, как глухая стена,
Без понятия, кто я и где я.

Не дана нам с рожденья базарная страсть
И другой, наподобие, нету.
Мы строители здесь, мы - козырная масть -
Круглый год, и особенно летом.

Ты на Бога надейся, а сам не плошай,
Не завидуй зеркальным витринам,
Выжить как в этой жизни - скорее решай,
Если ты не подлец, а мужчина!..

Обет
Мне грустно без тебя
И пусто, как в пустыне.
Хожу - полы скрипят,
И кровь от скрипа стынет.

Светлее за окном,
Чем полночью в квартире,
Не спится перед сном,
Вздыхаю от бессилья…

Стучат, стучат виски,
А на часах за полночь.
Разлука, как тиски,
Сдавила – сердцу больно…

Скорее бы уснуть!
Забыться на мгновенье,
А утром вновь вернуть
Тоски сердечной пенье.

Безжалостно любовь
Пытает, мучит душу…
Смолчу, стерплю всю боль -
Обета не нарушу.

* * *
Окна плачут без тепла,
За окном молчит осень.
Капля по стеклу текла -
На слезу похожа очень.

Прислоню к стеклу ладонь
И смахну слезу невольно.
Вот и я – не молодой,
Оттого ль под сердцем больно.

Прислонюсь к стеклу щекой
И как будто сам поплачу
Над написанной строкой,
Но слезой уже горячей.

* * *
Последний лист упал в траву,
И первый молодой мороз
Сам о себе пустил молву,
Что он окреп за ночь, подрос.

А что траве последний лист,
Когда и ей самой конец,
Они лишь крепче обнялись.
Под снежный временный венец,
Под чей-то незнакомый свист
Без гимна золотых колец...

* * *
Морозный туманный вечер,
Деревья - ёлкам под стать,
А мне и похвастать нечем,
Вот только у тополя встать.

Потрогать иголки мороза,
Мерцающие на свету...
Вдруг радостный, звонкоголосый
Смех осветил темноту.

Как другу, улыбкой ответил
Я радости доброй гурьбы.
Стою в стороне неприметен,
Так хочется с ними побыть...

В тумане, как белые розы,
Склоняются к ним фонари.
И радостный, звонкоголосый
Смех серебрится вдали.

* * *
Чьё-то лицо мелькнуло знакомое,
Зашелестела память страницами.
Чувство такое - в цепи закован -
С места не стронуть, не устремиться.

И затерялось в толпе - не окликнуть.
Да и не смог бы - взгляд не услышала...
Память угасла к мелькнувшему лику,
Тая, как дым, над белыми крышами.

* * *
Я молчу, и ты молчи -
Слов прощальных звук святой
На губах моих горчит,
Как лекарственный настой.

Я молчу, и ты нема -
Стынут слов прощальных звуки.
За окном лежит зима,
А на нас печать разлуки.

Я ГИТАРЕ ДОВЕРЮ СЛОВА
Я гитаре доверю слова,
Мне доверят мелодию струны.
Песни в жизни моей - острова,
Их открыть я мечтал ещё юным.

Я ищу между двух берегов
То, что сердца касается остро.
Пусть позволит мне автор стихов
Попытаться найти новый остров.

Трону струны перебором,
Улыбнусь теченью лет...

УВЕЗУТ ВАС СЕРЖАНТЫ...
Вы надели солдатскую форму по праву —
Вас призвал комсомол, чтоб заполнить пробел.
Сорок третьего года парней не хватало,
И вы шли, и никто среди вас не робел.

Вы стоите в строю с вещевыми мешками,
И снежинки, волнуясь, касаются плеч.
Увезут вас сержанты, напишете маме:
По-отцовски мы Родину будем беречь!

Далеко запасной, далека и дорога,
Добровольцами едут в солдатскую жизнь,
За парней сорок третьего, вдовьего года,
Присягая на славу Отчизне служить.

Отслужили без робости долю присяге
И в запас разлетелись в родные дворы,
Но как только в стране распускаются флаги,
Вспоминается время армейской поры.

Женские шинели, сапоги,
Женская причёска под береты,
А на тонкой талии ремни,
На руках военные билеты.

ВЕЧНЫЙ ЗОВ
Положу гитару на колени,
Трону нежно каждую струну
И спою тебе стихотворенье
О любви, о счастье в тишину.

Чую на плечах твои ладони
И теплом души твою печаль,
Пусть она в тепле моём утонет —
Будет нам началом всех начал.

Тишина, не тронутая звуком,
Тишина — одна, без пустоты,
Словно мы вдвоём лишились слуха,
Только вижу я и видишь ты...

И ничто нам в мире не помеха,
И никто не бросит камень-взор,
И твоя печаль в тебе, как эхо,
Отзовётся мне, как вечный зов...

КАМЕНЬ
Прости безвольную вину,
Покой, нарушенный внезапно.
И мне покоя не вернуть,
И не сегодня, и не завтра.

Тепло коснувшейся руки,
Молчанье — золотое в осень,
От камня на воде круги,
Что мною под молчанье брошен.

Прости за чувства без предела,
Горячих рук моих кольцо...
Сгущалось утро, ночь редела,
И ты не прятала лицо.

Моя вина твоей виновней,
И всё ж так строго не суди.
Прости! Прости меня и помни
На долгом жизненном пути.

Я встретил Вас по воле Бога,
Скажи мне что-нибудь вослед...
Но лучше промолчит дорога —
Немой вопрос, немой ответ.

...И все же ты не промолчала,
Ответив на немой вопрос.
— Прости и ты, — мне отвечала, —
И завтра камень в воду брось.

* * *
Вечереют облака,
О тебе задумались деревья,
И звучней торопится река
Вырваться на волю из ущелья.

Растворялась музыка в листве,
Чутко ей осины шелестели,
Тишина ступала по траве
И заполоняла всё ущелье.

Звуки говорят о тишине...
В темноте цвет ягоды не виден.
С грустью вспомнил я о Шукшине,
Посетив в краю его обитель.
Огороды в тишине долин
И земное солнышко подсолнух,
И кровиночки его калин,
И печаль, как лезвием по горлу,
Долгая, не сомкнутая ночь,
И его Катунь спешит без всплеска,
И о нём шептал мне тихий дождь
Шелестом листвы ночного леса.
Не печалюсь в дни твои рождения,
Я горюю о последнем дне.
Над твоей судьбой сбирались тени...
Кто виновен, что не спится мне?..

ЖМЫХ
Не вези, лошадка, лихо,
Не гони повозку, кучер,
Не оставь ребят без жмыха,
Пусть возьмут из доброй кучи
Жмых подсолнуха и сои,
Пожуют заместо хлеба
Без картошки и без соли
На бегу под мирным небом...
Не шугай кнутовым взмахом, —
Или маленьким ты не был,
Или жизнь сладка, как сахар,
Или ешь ты масло с хлебом?
Дай наполнить им карманы,
Пусть за пазуху наложат,
Им досыта б каши манной —
Пусть они хоть жмых погложут.
Не гони так сильно лошадь!..
Встань, недюжая лошадка!
Тпру, касатушка! Постой-ка!
Налетай, чтоб было сладко,
Голодраная прослойка!
Век живите, бесенята!
Запасайсь едою вдоволь!
Может, вам отцы приснятся —
Будут матери не вдовы...

* * *
По стволам мороз ударил,
Сбросил листья, словно снег,
Искупнул себя в Урале
И пошёл по желтизне.
Вместе с ветром по низинам,
По стволам ещё стуча,
В одеянии не зимнем,
Но по зимнему ворча,
Гонит к югу птичьи стаи —
Мол, пока я не во зле...
И прозрачный нам оставил
След морозный на земле.

* * *
Белой стынью, вновь непрочной,
В ночь накроет с головой.
Вот уже в который очно,
Год летит, за ним другой.
Мне вдоль улиц лампы сеют
Снег и свет с ночных столбов.
Я сказать никак не смею
Про свою к тебе любовь.
Стынут звуки струн гитары,
За стеной стенит пурга.
Нет для сердца хуже кары,
Чем разлуки берега.
Мне вдоль улиц лампы сеют
Снег и свет с ночных столбов.
Я сказать никак не смею
Про свою к тебе любовь...

* * *
А.И. Овчинникову
Глядит в глаза
Весенний вечер,
В цвету сирень
Бушующим костром.
Накинув шаль
На узенькие плечи,
Сидит одна
Девчонка под окном.
Остатком дня
Желтеет одуванчик,
И в мыслях тот
Её прощальный день —
Ушёл служить
Её любимый Ваньчик,
Оставив ей
Цветущую сирень.
И аромат
Весны дыханья,
Слова любви
Под песню соловья —
Здесь под окном
Её любимый Ваня
Ей говорил
Прощальные слова:
— Ты жди меня
И верь, не упрекая,
Не я виной
Тому, что мне служить,
Вернусь к тебе,
Мы свадьбу отыграем
И будем век
Любовью нашей жить.