Алексей Воронин
Солдатская печаль
В представленную на соискание традиционной премии П. Рычкова книгу оренбургского прозаика Александра Гвозденко «Поезд» вошли три рассказа - «Поезд», «Память», «Танго».
Произведения Гвозденко публиковались (кроме невзыскательной «Башни») в альманахе «Гостиный Двор», в рубрике «Мастерская» «Вечернего Оренбурга» и ряде других местных газет. Гвозденко зарекомендовал себя как автор небесталанный, но и – неоднозначный: в одном случае его проза может показаться посредственной и даже пошлой, в другом - радует зрелостью, искренностью, простым и добротным языком, глубиной мысли.
Так, в качестве «козырной» выдержки из книги почему-то избраны следующие строки: «Жизнь, в отличие от поезда, не возвращается туда, где уже была, хотя, как и поезд, всё время уносит новых пассажиров. Чаще всего – далеко, и уж точно – навсегда». Что в этой философии такого особенного и ценного, известно одному составителю. Размышления с претензией на утончённость вообще трудно назвать сильной стороной Гвозденко. Примеры: «Игорь молчал, поняв, что он очень хочет увидеть эту девушку ещё раз. Запретный плод сладок уже своим запретом, красивый – своей красотой, вкусный – своим вкусом. А любовь – теми чувствами, что она вызывает, и всем перечисленным вместе». Или: «Посреди зала стояла стройная, упругая, молодая пантера, которая чувствовала близость добычи и была готова играть с ней, как кошка с мышкой, ибо её жертва принадлежала только ей, и, в конечном счёте, лёжа около её ног, жертва должна была понять, что дикого хищника приручить невозможно, это он может снизойти до него, но только как до своей жертвы».
Часто неуместны и неестественны реплики, вложенные в уста персонажей. «– Я прямо с поезда и к тебе. Где у вас ванная? Ни о чем не спрашивай. Мне самой нелегко. Не спугни бабочку, которая боится огня», - предупреждает 15-летняя школьница. Незнакомая стюардесса в самолёте ведёт с главным героем такой диалог:
«– Я вернусь.
– Возвращаются, как правило, грешники. Подумай сам, ну зачем ангелу грешник?
– Для возвышения себя и для исправления падшего.
– Падшего исправляет не ангел. Он для этого слишком хрупок. А вот если ты не упадёшь и себя проявишь настоящим мужчиной, умеющим ценить и оценивать правильно любовь женщины, то, может быть, когда я спущусь с неба, буду к тебе благосклонна. А пока у меня работа…»
Некоторые строки роднят Гвозденко с бесчисленными авторами серий типа «Возвращение Дикого»: «В дурачка? – тихо спросил Виталий. И швырнул карты в лицо партнёру. – Я на женщин в карты не играю, - и жёстко, с выдохом ударил носком ноги в ухо противнику так, будто загасил надоевший окурок в пепельнице».
Жаль, что составители сборника не захотели быть разборчивее: ведь между слабоватыми «Танго» и «Поезд» втиснут совершенно замечательный, зрелый и настоящий рассказ «Память», который можно и нужно назвать фактом литературы.
Солдатские воспоминания, солдатский юмор, в котором «всегда есть скрытая горечь», жёсткая и незатейливая, лишённая красивостей философия сильных мужчин - вот она, истинная стезя прозаика Гвозденко, окончившего Оренбургское военное зенитно-ракетное училище и служившего в армии с 1972 по 1995 годы.
Здесь ему веришь и узнаёшь его настоящего. В традиционных прибаутках, гуляющих среди русских солдат, наверное, ещё с царских времён: «Шинель для солдата – родная хата. Во-первых, из сукна она, значит, собою тепла. Во-вторых, без подкладки она, значит, не запреешь, от жары не замлеешь. В-третьих, она широка, одну половину стелешь, второй накрываешься, от сна дуреешь. В-четвёртых, она легка и в скатку сворачивается всегда». В неожиданных признаниях: «Я хочу вглядеться в глаза своего старшины. Он был старшина что надо, он мог из сапога сварить кашу, из росы собрать воду. Он был настоящим русским солдатом, наш старший прапорщик Снегирёв. Нам с ним повезло. Он был, как из хорошей русской сказки. Всегда шуточки, прибауточки, и дела шли, и работа делалась». В воспоминаниях, к которым обращается герой Александра Гвозденко, - раненный в голову, потерявший память, но вернувший её, ощутивший старые раны, мысленно воскресивший погибших товарищей.

Когда нет, но очень хочется…
Стоило нам покритиковать стихи В. Молчанова, отправленные на конкурс им. П.И. Рычкова, как «Оренбургская неделя» опубликовала заметку об итогах международного фестиваля литературы и культуры «Славянские традиции», проходившего в Крыму. В нём приняли участие более 80 писателей из России, Украины, Белоруссии, Чехии, США и других стран: «Председатель Оренбургского отделения СРП Виталий Молчанов прошёл в финал литературного конкурса фестиваля по двум номинациям: "Стихотворения на свободную тему" и "Стихотворение, посвящённое Великой Отечественной войне". По решению жюри фестиваля он удостоен звания лауреата фестиваля литературы и искусства "Славянские традиции-2010".
Получается, не на того мы «наехали»?.. Открываем словарь: «Лауреат (от лат. laureatus — увенчанный лавром), лицо, которому присуждена государственная или международная премия, а также победитель художественных конкурсов». Открываем «Литературную газету» (№35 от 8–14 сентября 2010 г.), в которой опубликован список победителей фестиваля «Славянские традиции». В номинации «Поэзия, свободная тематика» победила Анна Стреминская (Украина, Одесса), ставшая открытием фестиваля; в номинации «Стихотворение, посвящённое Великой Отечественной войне», первое место досталось Владимиру Шемшученко (Россия, Всеволожск Ленинградской области). На официальном сайте литературного фестиваля «Славянские традиции» В. Молчанов числится лишь в финалистах конкурса (где в номинации «Малая проза» значится ещё один земляк, не упомянутый «он» - Александр Муленко из Новотроицка), но нет его даже и в призёрах! В чём же дело? Всё очень похоже на характерное для многих самодеятельных и самовлюблённых литераторов стремление приписать себе как можно больше заслуг.
Вот что говорит по этому поводу Александр Муленко, член Союза писателей России, занявший в прошлом году второе место в этом же конкурсе.
- Дипломы лауреатов фестиваля выдавали всем (!) приехавшим участникам и объявляли их лауреатами, места же, по три первых в каждой номинации, достались не многим, премии раздавали своим… Аналогичных фестивалей в России много, можете и вы провести свой и разрекламировать его на том же сайте Союза писателей России. Поднять шумиху на всю Россию, ну и получить ордена на склоне лет за подвижничество в области культуры.
Александр Муленко грустно ироничен и излишне прямолинеен, но эта черта вообще свойственна его творчеству. И, как сказал другой поэт: «Речь не о том, но всё же, всё же, всё же…»

Каков «поп», таков «приход»
«Лишённые самомнения, преисполненные самоиронии» - так однажды охарактеризовали себя в предисловии к выпуску альманаха «Башня» (2008) его авторы – представители Оренбургского регионального отделения Союза российских писателей. Однако выяснилось, что дело обстоит как раз наоборот. Посмеиваться над собой и посыпать затылки мишурным пеплом местные стихотворцы и прозаики любят разве что кокетства ради – но не дай бог, если кто-нибудь со стороны осмелится кивнуть на их огрехи!
Издавая книги (и более того - выдвигая их на литературные конкурсы), башнеписцы возмущаются, если после их прочтения кто-то не приходит в восторг, даже высказывает противоположное мнение. С началом обзора произведений, представленных на конкурс им. П.И. Рычкова, сайт «Вечернего Оренбурга» регулярно пополняется злобными репликами на рецензии А. Воронина - по мнению «пострадавших» авторов, предвзятые и поверхностные.
В ответ на последнюю претензию хочется сказать: рецензий названные авторы, мягко говоря, не заслуживают, разве что - отдельных комментариев в связи с их необоснованными претензиями на право считаться литературой. Отзывы заслуживают читательского внимания ещё меньше. Однако один из них – возмущённый, ядовитый и резкий - мы решили всё же представить. Подписан он Анастасией Лынник, о стихах которой упоминалось в «Вечернем Оренбурге» (А. Воронин «Поэзия с запахом йода», №36 от 8 сентября 2010 г.).
«Я словоблудка, к тому же разнузданная. Так написал человек под псевдонимом Воронин в номере газеты «Вечерний Оренбург» от 8 сентября текущего. Но «Воронин» проворонил, что я могу ухо откусить за такую непозволительную роскошь – цитировать меня неправильно, знаки препинания ставить неправильно, и вообще – я спускаюсь с небес на землю и наконец отвечаю этому глухому тявканью, всем этим туповатым статьям в газете «ВОр»… …Критиковать нужно уметь, и единственное, с чем соглашусь с ним – я действительно блестяще рифмую, господин хороший. Я не знаю, кто вы, но если вы что-то складываете в столбец, я подберу к слову «столбец» блестящую рифму, и если что-то ещё, подписанное вашим именем, попадётся мне на глаза, эта рифма навеки будет с вами».
Оставим без внимания и на совести автора письма резкие выражения и куртуазные угрозы. Это «слишком человеческое».
«На статью эту отвечаю не от злости, но потому что – грустно. Бездарно пишет «Воронин», оттого печаль меня одолевает», - не сдерживает возмущения поэтесса, которой в первую очередь следовало бы обратить внимание на бездарность предисловия к собственному сборнику. Впрочем, Лынник с гневом отказывается от покровительства председателя Оренбургского регионального отделения Союза российских писателей Виталия Молчанова («… я впервые узнала, кто такой Виталий Молчанов, когда прочитала его предисловие к моей книге»), как и от членства в СРП и других поэтических союзах.
Симпатизирует в письме на сайт то, что, не прячась под маской «самоиронии», молодая поэтесса открыто отстаивает свои творческие принципы: «Откуда вы знать можете, почему в некоторых моих текстах нет знаков препинания? Какое это вообще отношение имеет к поэзии? Знаки препинания? Это филология». Здесь поспорить можно разве только по поводу степени пренебрежения этой самой филологией. Разрушение лингвистических норм некоторые «рифмующие в столбец» (по определению самой Лынник) возводят в принцип, считая его главной задачей поэзии.
«Стихи – это не слова, «Воронин», это музыка, светлый приход», - воспитывает нас Лынник. Но, подобно тому, как этика без эстетики превращается в скучное морализаторство, а эстетика без этики – в пустопорожнюю бездуховную красивость, - звукопись, музыкальность, афористичность, слава богу, не исчерпывают Поэзию (так же, как и не единым Пастернаком, на которого ссылается Анастасия, жива русская литература). И как бы кому-то ни хотелось, «стихи» - это и слова тоже. Причём далеко не всякие.
Искусство, как определил Гегель, есть эстетический преобразованный «нравственный дух». Искусство по рождению и определению нравственно, и никаким «приходом» его объяснять не надо (Козьма Прутков: «…посмотришь в маленькое зеркальце – увидишь только себя»). Волшба, колдовство, магия слов и созвучий не объяснят, каким таким «светлым приходом» станут для раскрывшего книжку стихов строки вроде «В кровавые лоскуты сама себя трахну…» и какая музыка зазвучит в строках «неожиданно вышел милый из закутка и схватил за задницу – он охоч до проказ»… Совершенно верно, стихи – это не одни лишь слова, но если бы не они, чем бы играла тогда поэтесса Анастасия Лынник, чем бы эпатировала читателя?
Поэзия есть осуществление, «овеществление» смысла. И когда поэтесса вспоминает о том, что, кроме нетерпеливой музыкальности и эпатажа, должно быть что-то ещё, из-под пера появляются неплохие стихи, которые - в знак признания и в доказательство собственной непредвзятости - мы публикуем сегодня.

не чайкам хлеба
может быть, море помнит меня, может быть,
ветер слышит,
может, он даже что-то шепнет вдогонку, чтобы ты от меня не задыхался,
мой милый гриша,
я уеду есть с пены волны морскую зеленку,
может быть, море помнит и детство, и бедство,
я не чайкам хлеба, но бог простит
мою светлость -
я никогда не хотела для моря раздеться,
я хотела ему пальто и ремень в наследство.
и оно меня никогда не догонит, гриша.
я как тень, я как ствол без права
на первые листья,
я кончиком пальца давлю свое сердце,
как вишню,
и на камне пишу указательной этой кистью.
я художник, гриша, но я позабыла краски
и ушла в болото, в котором камыш спасеньем,
но теперь я вернулась бродящей
в твой нутр закваской
настойкой цветочков на занавеске кисейной.
и когда ты левша и течешь вдруг рекою синей,
я трогаю твои вены в атласе старом
и говорю за тебя: тебе, море, большое спасибо,
в ноябре я приеду.
у меня будет мелочь в пальто,
чтобы мне не казалось, что даром.

ясевер
теперь навсегда без меня а ночь поводырь
ведет тебя в лес и ты только ему доверяй
только теплу земли только шуму воды
только огню на котором сам и сгорай
компас - это тонкий намек на юг
помни что только север может тебя спасти
он с расстояния вытянутых рук
замерзнет тебя но ты это ему прости
север точно знает куда же тебе идти
и его медведица лучше чем твой фонарь
она откликается только на стук в груди
на пожар внутри на эту больную гарь
я тебе не иду вослед но я знаю шаг
я тебе не прощаю всё но печаль светла
тебе нечем дышать это просто болотный шлак
тебе хочется пить но это вода не та
и я знать не хочу чем закончится твой поход
я тебя умерла так оревуар любовь
моя жизнь мой друг
помни только на север вперед вперед вперед
помни только не юг помни только не юг не юг