Юлия Щербинина
«Добрый день, мама и Люда! Вчера получил от вас два письма от 25.4 и 17.5.43. Очень обрадовался, думал, узнаю, как вы живёте, что нового в городе и у знакомых. А в письмах ничего, кроме каких-то упрёков. Ну всё, пишу о себе. Я нахожусь ещё в прифронтовой полосе, но проходят последние приготовления к выходу на фронт. Завтра или на днях - в бой. Кормят ничего, но немного не хватает, потому что усиленно занимаемся, ходим в походы по 30-40 километров. Очень и очень жаль. Но ничего, повоюем и вернёмся домой на блины и пельмеши…»
Это письмо было написано 21 июня 1943 года. Его автор - 19-летний оренбуржец Владимир Исламкин. Поесть блинов и пельменей, о которых мечтал сержант, так и не удалось: письмо, отправленное 5 августа 1943 года, помечено матерью как последнее. На нём есть приписка её рукою «погиб 7 августа 1943 года». 2 сентября ему должно было исполниться двадцать лет...
Письма в редакцию принёс горожанин. Он занимается сбором макулатуры и нашёл маленькую стопку писем у мусорных баков вместе со связкой газет на ул. Алтайской. Газеты ушли в приёмный пункт макулатуры, а солдатские письма, некогда бережно хранимые заботливой женской рукой, легли на редакторский стол. Человек, принёсший треугольники со штампом «Просмотрено Военной Цензурой», пообещал за ними вернуться: «Я гражданин своего государства, и я понимаю ценность этих писем». (Читатель, у которого на слуху дела мошенников-мародёров, сдирающих с ветеранов медали и торгующих ими, пусть будет спокоен: слово «ценность» в данном случае употреблено в другом контексте.)
Владимир Исламкин в 1941 году окончил школу №34 г. Оренбурга. И, судя по письмам, в скором времени был отправлен в учебку в Новосергиевку, а после - в Свердловск.
«Живём около фронта в землянках лёгких. Занимаемся и готовимся к решающим боям с немецко-фашистскими войсками. Что они тут понаделали, я увидел собственными глазами. Деревни все разрушены, даже следов жизни почти никаких нет. От большой деревни остались по 2-3 хаты и несколько печей. Население, а его здесь очень и очень мало, живёт в бывших блиндажах. Я здесь не видел ни одной коровы, ни козы, ни свиньи - нет ничего»... Город разрушен до основания... По местности вокруг сотни разбитых танков, пушек, большинство немецких, до черта трупов валяется, а мин сколько! Вдоль дороги нельзя ходить, того гляди взорвёшься.
Все письма адресованы маме Марии Михайловне Исламкиной и младшей сестре Люде. Есть упоминание и про Горку - Георгия, старшего брата Владимира. Он тоже воевал. Дошёл до Берлина. Своего сына он назвал в честь погибшего брата Владимиром.
«Почему Люда не пишет, чего она думает делать осенью и где учиться?» - вопрошает В. Исламкин в одном из писем.
Сейчас Людмиле Яковлевне 84 года. Она болеет, получить из её уст информацию о военных годах не удалось. А письма, по всей видимости, за ненадобностью выбросил её сын – переезжали…
«Не знаю, сколько мы здесь в лесу простоим до боя. Сейчас я вторые сутки отсыпаюсь, за время марша очень захотелось спать. Погода здесь очень и очень дурная, ежедневно дожди, почва болотистая. Наши войска дают немцам жару, боюсь, как бы нам не пришлось их догонять»...
Запись о Владимире Исламкине есть в Книге памяти. О месте захоронения - ни слова. В списках погибших - тоже нет. Шевельнулась мысль: а может, жив? Так думала и мать. Она искала сына шесть лет. Пока не получила в 49 году справку, в которой было написано «Можно считать пропал без вести в августе 1943 года». В Интернете удалось найти ту самую анкету, датированную 26 января 1949 года. В графе «занимаемая должность в Красной армии» указано «помощник командира взвода».
«Уже несколько суток стоим в обороне. Немецкие траншеи от наших в метрах 800. Но так спокойно, только нет да нет, как начнёт он угощать нас минами. Во время обстрела чувствую себя хорошо, не теряюсь и как будто уже два года на фронте. По звуку определяю, пригибаться или не надо. Наши части устраиваются. Скоро начнём их угощать так, что с них один бздех пойдёт»...
Когда мы пойдём с сыновьями к Вечному огню, то обязательно вспомним 19-летнего паренька Владимира Исламкина, чьи письма мы читали вслух всей семьёй. Он так и не вернулся домой и не нашёл приюта в родной оренбургской земле. Не нашли места в семейном архиве и его письма - оказались возле мусорных баков…
«Обо мне не беспокойтесь. Моя звезда верная, и я вернусь домой жив и здоров. Лучше хорошо и весело живите сами», - пишет он в последнем письме 5 августа 1943 года. Эх, как он ошибался...
«Непобедимый, непостижимый и крепкий во бранех Господи Боже наш!
Молим Тя, Преблагий Господи, помяни во Царствии Твоем православных воинов, на брани убиенных, и приими их в небесный чертог Твой, яко мучеников изъязвленных, обагренных своею кровию, яко пострадавших за Святую Церковь Твою и за Отечество, еже благословил еси, яко достояние Твое. ...Молим Тя, Господи, да будут раны их врачеством и елеем, возлиянным на греховныя язвы их... Аминь».

На фото: Георгий Исламкин. Его мать дождалась с войны