Галина Широнина
12 декабря - День Конституции РФ. Одна из главных функций любого государственного праздника – мобилизация людей вокруг какого-либо национального символа. Но, видимо, столько раз уже переписывали мы  заново самый важный в жизни любой страны закон, что и праздновать это событие стало как-то неловко. Тем более что белые с красными так и не примирились до конца. И если кто-то пишет историю страны, другой тут же рвётся её переписывать.
Недавно в нашем городе проходил международный кинофестиваль «Восток и Запад», на котором всемирно известный кинорежиссер Сергей Соловьёв в ностальгии сказал во всеуслышание со сцены, что он вернул бы назад советскую власть, только сделал бы её немножечко лояльнее. В ответ ему из зрительного зала полетело недовольное замечание известного кинокритика со сверхлиберальными взглядами Кирилла Разлогова: «Отчего ж немножечко? Давай тогда возвращать вместе со сталинизмом и репрессиями…»
Тех, кто пытается переписать или отвергнуть прошлое, с этим прошлым, вероятно, ничего не связывает. Пытаются они разорвать нить времени, словно не было в нашей истории ничего хорошего. А как быть мне, если в моей судьбе слились воедино две крови – дворянская и пролетарская? Два деда, которыми я горжусь, оставили след и в истории моего отечества, и в моей собственной жизни.

Воспоминаний из раннего детства немного: общий двор на пять хозяев, бурно заросший муравой; охрипший от лая соседский пёс Волчок; на входе в дом две ступеньки вниз; часы с боем, которые очень пугали; шторы в проёмах дверей с бордовыми цветами, и почему-то гастрономическое воспоминание – бабушка кормит меня гречкой.
Мне три года. Скоро родители увезут меня в город металлургов, где будет всё по-другому: центральное отопление, балкон третьего этажа, горячая вода и даже телефон. Родители – молодые специалисты. Они здоровы, счастливы, равно как все жители страны Советов, строящей коммунизм.
Только повзрослев и копнув глубже свою родословную, я поняла, какой огромный сословный разрыв был между семьями отца и матери. Мои деды вряд ли могли бы даже просто встретиться. Сын киевского дворянина и крестьянский сирота, воспитанный соседской старушкой, - разный старт был дан им от рождения, но на равный финиш сумели выйти оба в стране Советов. Оба остались в памяти потомков заслуженными людьми: один - почётный путеец СССР, награждённый за труд орденом Ленина, другой – первый секретарь райкома партии, депутат Верховного Совета...

Дворянскую родню после революции лишили титулов, домовладений, собственного дела, счетов. Дети пошли учиться в железнодорожные ФЗО, а не в университеты. Едва деда призвали на воинскую службу, как грянула Первая империалистическая. Прямо из учебных лагерей в Тоцком его отправили воевать «за веру, царя и Отечество». К 1917-му царский солдат уже имел орден Святого Георгия Победоносца за военные отличия.
Через год второй дед, который был на десять лет младше, надел солдатскую форму в звании старшины роты 1-й стрелковой дивизии рабоче-крестьянской Красной Армии.
Одни и те же годы, одна и та же страна, разные судьбы, но одна и та же история…

Оба моих деда участвовали и в Великой Отечественной – каждый на своём месте. Один с бронью в кармане сутками не уходил с перрона, встречая эшелоны с ранеными с Запада, провожая новобранцев – на Запад. Дважды писал заявление, просился на фронт – не пустили, нужен был в тылу. В июне 1945 года Указом Президиума Верховного Совета СССР награждён медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».
Другой (к началу войны уже едва не попал под репрессии – сельчане предупредили и спрятали его с семьёй на глухой заимке) имел двадцатилетний стаж члена ВКПб и был назначен на должность комиссара пехотного полка. Прошёл всю войну: оборона Москвы, битва на Курской дуге, освобождение Украины, Белоруссии, стран Европы. Дед получил два ордена Боевого Красного Знамени, три ордена Красной Звезды, медаль «За отвагу». В конце февраля 1945 года был тяжело ранен: противотанковой миной его сильно контузило и оторвало руку. Адъютант из бывших беспризорников долго потом искал на поле боя руку командира, нашёл, летел на разбитой «эмке» в госпиталь, молил врачей:
- Пришейте! Как же он на митинге-то будет без руки?
А потом всю ночь в полутёмном коридоре плакал и пришивал окровавленный рукав к шинели политрука.

От каждого из моих прародителей мне достались в наследство те или иные черты. От красного командира, первого секретаря райкома партии, делегата XX съезда КПСС - жизненная активность, оптимизм, умение повести за собой. И пусть над советским временем теперь глумятся или иронизируют, главное, что современники называли его «человеком, которому можно верить». Он и сгорел на работе: сказались фронтовое ранение, бессонные послевоенные ночи – инсульт в 57 лет. Я не застала деда в живых, но дважды на своём веку соприкасалась с уважением к его имени множества людей - открывая в его честь монумент, а потом и памятную доску в районном центре.
Второй дед свой долгий век (он умер в 95 лет) доживал рядом со мной. Он совсем ослеп с годами, бывал по-стариковски ворчлив и капризен, но никогда не ругал правительство, с тщательностью педанта наводил порядок в своей комнате и всегда, одеваясь к столу, требовал подать ножи и салфетку. Когда кто-нибудь спрашивал меня, студентку, по телефону, дед неизменно отвечал: «Она в пансионе». С годами в его сознании всё чаще всплывали картины безоблачного детства, проведённого на Крещатике. Он мало рассказывал о себе, но даже из отрывков о жизни этой ветви нашего рода можно было сделать вывод о том, что и она ни в чём не провинилась перед страной.

С годами я пытаюсь покрепче связать нить времени, чтобы передать своим детям и внукам чувство причастности нашего рода к общему историческому прошлому и ответственности за настоящее и будущее. Ведь им есть на кого равняться…