Ольга Мялова-Слабодич
«О дух леса, земли и воды, пребывающий в нас! Пробудись и пробуди уснувших. Верни зрение тем, кто не видит. Верни слух оглохшим. Обоняние - потерявшим способность различать запахи.
У живущих в городе голоса каменные. Но однажды и камни плачут, заплакав, наполняются кровью, жизнью, светом.
Слышите, лебедь песню поёт? Это значит, пришло время растопить камень слезами раскаяния.
Все, очнувшиеся от каменного сна, берите свои лукошки и поспешайте в лес. Не за ягодами, за ржавым железом, за битым стеклом.
Очистить землю от скверны – значит, и самим очиститься.
Поторопимся! Мы так много брали у леса, у поля, пора хоть малые долги отдать.
Пойдёмте же, у кого совесть осталась».
В.А. Бахревский. «Златоборье»

В своё время Максимилиан Волошин в рецензии на сборник сказок «Посолонь» А.М. Ремизова писал: «Ремизов ничего не придумывает. Его сказочный талант в том, что он подслушивает молчаливую жизнь вещей и явлений и разоблачает внутреннюю сущность, древний сон каждой вещи»... Возможно ли повторить бесценный ремизовский опыт в наши дни? Оказалось, вполне! Передо мной - новая книга Владислава Бахревского «Златоборье», выпущенная издательским домом «Московия» в рамках Программы книгоиздания правительства Московской области. Известному русскому писателю, автору более сорока книг (среди которых давно полюбившиеся нам исторические романы «Василий Шуйский», «Долгий путь к себе», «Смута» и другие) удалось то самое, маловероятное, но давно ожидаемое – возвращение читателю, юному и взрослому, настоящей русской сказки.
Признаюсь сразу. Несмотря на лёгкость, живость повествования, на великолепный язык сказочного романа, гармонично сочетающий в себе патетику и просторечья, на стремление автора создать книгу, лёгкую в прочтении, как вздох, – лишь в несколько подходов прочла я заветное «Златоборье». Тут нет вашей вины, Владислав Анатольевич! Таков, видно, синдром современного читателя: привыкаем к царящим на книжных прилавках дешёвому эпатажу, манерному словоблудию, ироничным римейкам, языку, загаженному сленгами, англицизмами и эрративами, после которых чистое, настоящее воспринимается трудно и… не то чтобы с готовностью.
Так вот, упомянутая муть в сказочном романе «Златоборье» отсутствует напрочь. Но есть Жизнь, Любовь, Добро и Дружба, успешно противостоящие Злу современного, прогрессивного мира; щедрая русская природа, родные традиции, обычаи, поверья... и хранители всего этого богатства - добрые герои Бахревского.
Живёт в таинственном Златоборье (прототипом которому, видимо, послужили подмосковные леса) необыкновенный лесник Никудин Ниоткудович. Имя его значимо: где родился, там и сгодился - пришёл ниоткуда, никуда не уйдёт. Отказавшись от более «престижной» работы, от погони за выгодой и всяческих излишеств цивилизации, соблюдая традиции предков, старик Никудин живёт в полной гармонии с природой. Он бережно и на совесть служит Златоборью, прекрасно зная: всё вокруг живёт и дышит, каждый листочек здесь в цене, и человек за него в ответе.
« - Почему ручей не шумит? - удивилась Даша.
- Задремал, - объяснил Никудин Ниоткудович. - Вечернюю зарю проводил, а луны ещё нет.
- Разве ручей живой?
- Живой, Даша. В этом мире всё живое.
- И камни?
- И камни. Только всяк по-своему живёт, непонятно для других».
В друзьях у Никудина - домовой Проша, кикимора Дуня, дворовый Сеня, Колодёзный, Леший, Банник, Водяной и другие, известные и забытые, мифические герои. Вроде бы - представители традиционной «нечисти», но только не для человека, чистого душой. (О настоящих супостатах поговорим ниже.)
Мало ли в Златоборье чудесного! Здесь, к примеру, гуляет загадочный Белый Конь, что бродит по земле со времён Батыя:
«Сшиблись в сече два войска, и одного не стало - полегло. Конь прошёл сквозь сабли и стрелы, да без хозяина в седле. Ловили чудо-коня татары - не дался. На болоте сгинул, с той поры никак не сыщет поля, где хозяин остался».
Приручить Коня удаётся внучке и главной помощнице Никудина Ниоткудовича – Дашеньке. Что символично - ведь именно смелая и великодушная девочка, усваивая уроки деда, становится мудрой хозяюшкой, легко вникает в лесное дело и, в конце концов, берёт на себя роль защитницы Златоборья (по сути – народа и Отчизны). Ей, как и Никудину, открывается сокрытое.
«Даша уж пошла было домой, да что-то померещилось ей в тумане. Пощурила глаза, пощурила – вроде бы купола, маковки, маковки, купола, кресты, башни… Обозначились сторожевые ворота. Всё ясней да ясней. Ворота отворились, и по капле, а потом и ручейком, и рекою двинулся на мёртвый болотный огонь, огонь живой, трепещущий на ветру.
Словно тысячи людей шли со свечами...»

О друзьях сказано. А кто же недруги? Не так страшны, оказывается, ближние враги - соседи Завидкины (дед Завидкин и бабка Матрёна Чембулатовна, которая на поверку оказывается самой настоящей Бабой-Ягой), сколько приезжие «добродетели» вроде мелиораторов да иностранных толстосумов с выгодными предложениями относительно местных земель.
Так, роковую роль в жизни лесника и всего Златоборья сыграла столичная журналистка – «телебаба» - Нелли Исааковна. Эта «красивая, страдательно смотрящая женщина», прилетевшая в Златоборье за сенсациями («на запах мёда, как муха»), воплотила собой продажность и бесцеремонность «жёлтого» журналиста, лицемерие и предприимчивость делового человека, и, наконец, лживость, грубость и фальшь современного телевидения.
«- Вкусно, - похваливал еду Никудин Ниоткудович. - Из вас хорошая бы женщина получилась.
- Так я, по-вашему, не совсем женщина? - игриво ужаснулась Нелли Исааковна.
- Не совсем, - серьёзно согласился Никудин Ниоткудович. - Вы - мытарь.
- Мытарь? Как это понимать? Мытари, насколько я знаю, собирали подати в пользу Рима. Собирали не очень честно, заботясь о своей собственной мошне.
- Те собирали деньги, а ты душу у жизни воруешь… Все ваши картинки - ложь».
Именно после сенсационного репортажа Нелли о Златоборье и его жителях волшебный лес «прославился» на весь мир. «Догремел» до США, откуда прибыли дельцы, пожелавшие устроить из заповедного леса прибыльный славянский Диснейленд.
И остаётся вопросом - что сегодня главное Зло? Экологическая катастрофа? Неподалёку от Златоборья расположен Проклятый лес - зловещее место, бывшее когда-то ядерным полигоном: воду в тамошней реке можно резать на куски, как студень; на опушках пасутся вепри о сорока ногах; меж деревьев, покрытых не корой - живой кожей, рыщут двухвостые лисы... «Мне и жить-то не хочется после Проклятого леса, - признаётся Никудин своему другу, исследователю Соломону Моисеевичу. «Коли выберемся отсюда, ни одного учёного в Златоборье не пущу… Не знаю, как тебе, а мне стыдно, что человеком родился, что от меня наказание ни в чём не повинным созданиям, от меня, от человека!»
Очерствели душой, разнежились телом, ослепли и оглохли духовно современные люди. Динамичная жизнь горожан оказывается фиктивной.
«Даша к Завидкиным не выходила. Она рассказывала Белому Коню и Сене о городской жизни. Конь только ушами прядал, а Сеня поясок на рубашке всё теребил.
- Неужто так и живут?! - обмирал от страха Сеня. - Без дворов, без хозяйства, без домовых? Может, и без самих себя?!
Даша правду не таила.
- Многим нравится в городе. По дому ничего не надо делать. Печку топить не надо...
- Ну, нет, - отрезал Сеня, - без живого огня еда мёртвая. Я ведь знаю, в казённом доме и жизнь казённая. Не видала в конторе лесничего домового? Тощий, скучный. Вроде бы мёртв, да и не жив. Худые нынче времена у людей. Хуже не выдумаешь».
Ну а главное горе в том, что «верой народ обеднел, совсем нищий. Ни в Тебя, Господи, как следует не верит, ни в себя самого»…
...Было бы несправедливо назвать книгу Бахревского исключительно детской. Она весьма познавательна и для взрослого читателя: ненавязчиво в сюжет вкроены календарь природы, примет и народных обычаев, исторические и библейские легенды. Кстати, религиозная эклектика романа не нарушает ни гармонии, ни общей идеи.
Несмотря на частое обращение главного героя к славянскому язычеству (а кое-где – например, в сцене заклинания огня, к ведизму), он, как и сам автор, остаётся человеком глубоко православным: «Никудин три дня никакой еды в рот не брал, постился, приготовлял себя ко дню Луки, а на Луку сел писать икону Богородицы. А потом ещё и раздумался. Жемчугом убрал Богородицу. Жемчуг – к слезам. О России – время плакать, но время и дело делать»…
Что же, поблагодарим Владислава Анатольевича за прекрасную книгу! И дай Бог, поскорее увидеть её на полках самых «народных» книжных магазинов. Возможно, не с помощью одного лишь этого романа, но, встав на тропинку, точно заново протоптанную его автором в Проклятом Лесу современной словесности, нашей литературе постепенно удастся вернуть читателей к мудрости, духовности, единству.
«Была здесь мшистая горка, круглая, как древний русский шлем. Вместо шишака - посечённый молнией дуб, живой одними отростками.
- Теперь посидим, поглядим, красоте порадуемся, - сказал дедушка. – Ну а если что дурное явится, выдюжим и дурное крепким сердцем да верой в доброе.
- Дедушка, - спросила Даша, - а что сильнее всего?
- Сильнее всего любовь».

Справка.
Владислав Анатольевич Бахревский (родился 1936 в г. Орехово-Зуеве) – известный русский писатель, поэт. Один из ветеранов и создателей литературного объединения В.И. Даля, куда пришёл, будучи журналистом районной газеты. Именно в нашем городе Бахревский написал свою первую повесть «Мальчик с Весёлого» (1959 г.).
«Оренбург выпроводил меня из газеты в литературу», - признаётся Владислав Анатольевич.
Сегодня он активно поддерживает связь с оренбургскими товарищами по перу, ведёт в Оренбурге литературные семинары, участвует в творческих встречах. В настоящее время Владислав Анатольевич заканчивает работу над второй книгой романа об оренбургском губернаторе Василии Перовском.