Ольга Мялова-Слабодич
Возле здания администрации Южного округа продают детские надувные игрушки. Среди гигантских окровавленных молотков, секир и моргенштернов – смешной надувной скелет… «Ну, ку-у-у-у-упи мне!», - гневно ревёт мальчишка на школьном базаре, пытаясь выклянчить у матери дневник с оскаленным бедным Йориком на чёрной обложке… Череп с костями, вышитый на девичьей сумочке, кажется забавным и умильным, словно плюшевый мишка.
Да что там, отовсюду – с пряжек ремней, купальников, с топиков и кепочек, с ушей Микки-Мауса и платьица Барби - смотрит усыпанная стразами смерть.

«Чаю воскрешения из мёртвых…»
На протяжении всей истории человечества череп был одним из самых страшных символов - олицетворением угрозы и гибели. Ещё в эпоху палеолита обглоданные и высушенные черепа врагов выставлялись у пещеры, дабы отпугнуть оставшихся недругов. Правда, с головами умерших родственников поступали тем же образом, оставляя близких стоять на страже жилища.
В последующие времена черепа врагов возили у седел боевых коней, из них пили вино победы, их «многообещающе» закидывали катапультами в лагерь врага. Подобные операции с тем, что ещё сравнительно недавно было человеческой головой, вместилищем ума (и души, по убеждению многих народов мира), всегда вызывали у людей желаемый эффект: оцепенение, панику либо благочестивый страх.
В 18-м веке изображение черепа с костями вошло в моду. Череп обосновался в литературном романтизме и живописи, а также в армиях Европы: военные стали заказывать и вешать на мундиры зловещие значки с «мёртвой головой». Официально в подобную форму, с серебряными черепами на киверах, облачились прусские «гусары смерти» Фридриха Великого. Позднее такая символика появилась и в России. В 1812 году в Петербургском ополчении возник конный полк, назвавшийся Смертоносный – на головных уборах чинов этой ополченческой части (а затем и у гусаров Александрийского полка) красовался серебряный череп, позаимствованный у пруссаков. Только в начале 20-го века череп как символ был закреплён Николаем Вторым в форме русского полка.
Известно, что монахини Новоиерусалимского монастыря прислали в подарок командиру 17-го Донского казачьего полка генералу Бакланову чёрный шёлковый значок с вышитой серебром «головой Адама» и надписью: «Чаю воскресения мёртвых и жизни будущего века. Аминь». Череп, прикреплённый к мундиру генерала, наводил ужас на горцев Кавказа, которым противостоял полк Бакланова…
«Адамову голову» с костями как символ готовности отдать жизнь за «белое дело» нашивали на знамёна и погоны бойцы офицерских полков добровольческой армии.
Но самыми известными воинскими формированиями, использовавшими символ «мёртвой головы», стали части СС. Поэтому в победившем Советском Союзе этот символ смерти не жаловался, считался фашистским и находился под почти официальным запретом. «Советский человек должен был думать о жизни. И не столько о своей, сколько о жизни будущих поколений, в которой был смысл его жизни», - пишет культуровед Александр Лебедев.

«Черепомания» как образ жизни
Как-то незаметно пиратский «Весёлый Роджер», вгонявший в ужас целые океаны, эсэсовский «Тотенкопф» и «адамова голова» черносотенцев перекочевали на гольфики школьницы-«эмочки» с характерной розовой чёлкой. Пусть юные создания сколько угодно тешатся уверенностью в своих креативности и бунтарстве. Мы-то знаем, что «черепомания» - плод политики взрослых, диктующих миру тренды. А посему рынок наводнён мёртвыми человеческими головами.
Ещё каких-то семь лет назад черепа считались символикой пиратов и тяжёлого рока, оставаясь привилегией байкеров, готов и панков. Сегодня череп – универсальный лидер среди логотипов. «Мёртвыми головами» увешиваются представители отнюдь не неформальной молодёжи. А подчас и не молодёжи вообще.
«Череп, как и секс, - это форма, которая может продать что угодно», - пишет мужской журнал GQ, рекламирующий запонки английских ювелиров, выполненные из серебра 925-й пробы и украшенные циркониевыми глазницами.
Одна компания запустила в продажу туалетный ёршик в виде берцовой кости и чайницу в виде черепа. Вторая – рабочие инструменты, украшенные черепками. Сотни других – фонарики, пепельницы, зажигалки, брелоки и бесчисленное количество прочей «черепной» атрибутики (заметьте, предназначенной для повседневной жизни, а не Хеллоуина!).
О мегатоннах тематической одежды говорить вообще не приходится: черепами пестрят коллекции именитых модельеров, работы дизайнеров-«бунтарей» и безымянные изделия заводского Китая. «То, что ещё недавно казалось умным и стильным – мол, я ношу череп, ух какой я плохой – стало утомлять, если не смертельно надоедать», - пишет модный зарубежный критик Джон Доэ. Тренд элементарно приелся, но отступать от модного черепа никто из производителей не собирается.
А молочные продукты серии «Скелетоны»?..
Вроде бы - безобидно, непринуждённо, стильно и весело… но в этом всё дело. Сегодня череп утратил своё изначальное значение опасности и угрозы, перестал казаться опасным. Не потому ли прежний «черепастый» символ на трансформаторных будках сменили на изображение молнии, оставив только прежнюю предостерегающую подпись?..
Маска явленной смерти превратилась в развесёлое лицо пресыщенных «нулевых» годов.

«Безносая» с мороженым
Многие считают, что начало черепомании положила диснеевская трилогия «Пираты Карибского моря». Хотя вряд ли всё объясняется так просто. Сегодня, когда триллеры делают самые большие кассовые сборы, когда даже первоклассники могут закачать на мобильный телефон садистские ролики с избиениями и убийствами, модной стала сама смерть. Но мы, развращённые изобилием и чрезмерным комфортом, потеряли ощущение её близости. Атрибутика смерти стала признаком актуального стиля. Сама же смерть – как будто далёкая - нас никогда не коснётся.
Радости, удовольствия жизни воспеваются как никогда. Тогда как сама человеческая жизнь обесценилась. Ибо мы, молодое поколение, принимая на веру усердно пропагандируемые фальшивые радости фальшивой жизни, слишком сильно оторвались от жизни настоящей. И не хотим ничего знать – ни о ней, ни о том, чем в реальности она заканчивается.
При всём том, подсознательно, как никогда в истории человечества, мы боимся умереть. Нам о-о-о-очень страшно. Правда? Мы чувствуем, что гибель не за горами.
И, подобно тому, как наши древние предки пытались умилостивить богов, обмазывая идолы растопленным жиром и украшая их цветами, мы обшиваем бантиками и усыпаем блёстками черепа на наших маечках и сумочках. Мы кокетничаем со смертью, изображая её стильной и эстетичной. Мы пытаемся заигрывать с ней, делая её мультяшной и смешной…