Владимир Одноралов – поэт, прозаик, публицист, эссеист. На его авторском счету сотни публикаций, стихов, рассказов, повестей, очерков. Печатался в журналах «Наш современник», «Москва», «Урал», «Литературная учёба», «Светлячок», «Брега Тавриды», «Костёр», «Весёлые картинки», «Кукундер», в альманахах «Каменный пояс», «Гостиный Двор». Владимир Одноралов — автор книг «Грибной царь», «Незабудки», «Девочка-черёмушка», «За грибным царём», «Окно в сад», «Рухляндия», «Калоша счастья». Работники библиотек отмечают, что Владимир Одноралов — самый читаемый оренбургский писатель. Он лауреат множественных литературных премий. За книгу «Рухляндия» Владимир Одноралов получил губернаторскую премию «Оренбургская лира». Сегодня по просьбе наших читателей мы печатаем новые стихи автора.

Русалочья речка
Река Ташолка – река в кошёлке
Из ивняка и вербы красной.
Вода в Ташолке нежнее шёлка.
В ней много заводей, рыбок разных.
Любого приветит и приласкает.
Ей трудно быть величаво-строгой.
А видишь, колечко на дне сверкает?
Это русалочье – лучше не трогай.
Журчит её сказка по злат-песочку,
В ней много странного, но – и толку.
И бабы верят, что можно дочку
Под старость вымолить у Ташолки.
Но друг мой старый,
но друг мой прежний
Уже не помнит об этой речке,
Которая так горячо и нежно
Журчала нам о своём колечке…

Про любовь
Это неправда, что только солдаты
По рядовым и по праздничным датам
Рано-прерано встают,
Громкие песни поют.
Это неправда, что только матросы
В жарких морях и в ледовых торосах –
Любят купаться везде,
Даже в солёной воде.
Это неправда, что только учёный
Может придумать из репы толчёной –
Кашу, весь мир удивя,
Съесть эту кашу, давясь!
Но и двенадцатилетний Серёжа,
Он совершит эти подвиги тоже,
Если прикажет она!
Ленка! Девчонка одна.

Ташла
Были там одинокие дни
И труды, и забавы святые.
Собираю, к примеру, цветы я –
Долго, долго не вянут они.
Там вода в родниковых ключах
Сохранила старинную силу.
Те, кто пили её, — всю Россию
На покатых держали плечах.
Вышел срок —
смертный сон их сморил.
Нам остались родные могилы,
Да завет их, исполненный силы,
Да страна — от Невы до Курил.
Вот завет: «В заповедных лесах,
По горам, по долам, в разнотравье,
Есть ключи, а вода в них на здравье,
Чтобы дух наш вовек не зачах».
Но забыли мы много чего.
И течёт нам водичка из крана,
И не надо до солнышка рано
За волшебной спешить, ключевой.
Чужеземные речи журчат
И текут в наши тёплые уши,
Души слабые сушат и душат,
Ах, воды бы испить из ключа!
Потеряли мы ключики эти,
Заповедную воду не пьём.
Что ж мы делаем, сукины дети?
И кому это всё отдаём?!

Командировка
Пролетел по трассе –
Центр – глубинка — центр.
Что привёз я Вассе? *
Пуд, гектар, процент…
Боль одну да жалость,
Клич известный — пей!
Смертную усталость
От глухих степей.
Нас они не слышат,
Очи наши пьют,
Травами колышут,
Вьюгами поют.
Степь, да степь — до неба
Распахнула пасть.
В той степи и мне бы
С ямщиком пропасть.
___________
*Васса — отв. секретарь газеты «Ю.У.»

Колыбельная сказка
Н. Волженцеву
На свете есть одна река,
Кольцом течёт она.
В ней — три зелёных омутка,
Как говорят, без дна.
Над ними старых вётел тень,
Жара и тишина,
И стрекоза висит весь день
Над зеркалом без дна.
Но солнцу нужно заходить,
Дневной окончен круг.
И вётлы стали походить
На дремлющих старух.
Их дрёмы чутки и легки,
Они кого-то ждут!
Но никакие рыбаки
Сюда не забредут.
Вдруг серебристые круги
Блеснули под луной,
И очертание руки,
И волосы волной!
Русалка! Словно мотылёк,
Взлетела из воды,
К ветле направила полёт,
Там у неё труды!
Их три сестры, издревле тут,
Жемчужный свет луны
Они без устали прядут,
Пока мы видим сны.
Потом всю пряжу в полотно
Соткут в три пары рук,
И вот — жемчужною волной
Укроют всё вокруг:
И вётлы, и кольцо реки,
И пойму до села...
Труды русалочьи легки,
И ночь легко прошла.

* * *
Такая внезапная жажда,
Как смерть, как любовь, как беда,
Молиться и плакать о каждом,
О каждом, ушедшем туда.
Легко ли, светло ли, тепло ли
Им всем, за созвездьем ковша?
Быть может, там в неге и в холе
Вовек пребывает душа?
Но общая тяжесть ответа
За всё, совершённое тут,
За бедную нашу планету...
Молитвы и слёзы текут.

Стриж
Г.К.Ю.
Стриж стремительный,
в небе бездонном…
Я такого лихого стрижа
Лишь однажды держал на ладони,
Да и то этот стриж не дышал.
Он разбился, он врезался просто
В голубое, как небо, стекло...
Острокрылый и ножницехвостый,
Он разбился, а мне повезло
Разглядеть его слабые лапки,
Его сильные крылья-ножи,
И понять, что с такою ухваткой
Только в небе способен он жить.
Никогда он не сядет на ветку,
Так и будет на ветре дрожать,
Невозможно загнать его в клетку,
И нельзя его в клетке держать.

Мухомор
Из-за леса, из-за гор
Вышел дядька Мухомор.
На поляне чистой сел:
— Подходи, любуйся все!
Выбирай меня в друзья,
Потому что вкусен я!
Но на завтрак и на ужин
Этот гриб никак не нужен.
Натворит он много бед,
Если съешь его в обед.
Да чего там говорить,
Годен только мух морить.

Бессонница
М.Ю. на память о Ташле
Приоткрою у печурки дверцу,
Погляжу, как мечется огонь.
Что-то вот побаливает сердце
У завязших в сумерках окон.
По шоссе машина просвистала,
Сквозь просторы в город подалась...
Тяжко. Будто всей страны усталость
В домике моём отозвалась.
Как спокойно Родина страдает,
Смотрит в окна пристальной звездой.
Ах, как нынче долго не светает,
Словно ночь окончится бедой.
Много нас, бессонных от бессилья,
Либо пить готовых, либо выть…
Есть ещё молитвы за Россию,
Только мы сумели их забыть.
Вот рассвет. Пронзительный, осенний,
Вспомнить бы, да дел невпроворот...
И, однако, будет Воскресенье,
На весну, на Пасху поворот!

Стихи о бедном рыцаре
Жил на свете рыцарь бедный.
Был он бледным и худым.
Он считал, что мыться вредно,
Не любил герой воды.
И жила на свете дама,
И хотела одного:
Чтобы рыцарь бедный самый,
Чтобы рыцарь бледный самый
К ней затеял сватовство.
И, представьте, рыцарь этот
Эту даму полюбил.
Подарил он ей конфеты,
В честь неё слона сгубил.
Наконец у них свиданье...
Дама вдруг и говорит:
— А давно ль вы были в бане?
Экий дух от вас парит.
Побледнел наш бедный рыцарь,
Как-то сразу победнел,
И поехал в баню мыться
На лихом своём коне.
И пока он мылся долго,
Смылил мыла восемь тонн!
Дама вышла за другого,
За румяного притом.

Вечность
«Вечный драйв» — написано на банке.
Значит, драйв какой-то бесконечный.
Может, это просто тряска в танке?..
А скажите, что такое вечность?
Вечность — это снег в степи глубокой,
Там, где солнце навсегда погасло.
Или очи девы волоокой,
Но незрячей, спящей и прекрасной.
Вечность, словно греческий орнамент,
Высеченный в камне — он струится!
Вечность обустроена не нами,
Всё земное вечности боится.
«Вечний драйв» — дурное сочетанье
Слова и гомункулуса Фауста:
Просто драп от смысла, созиданья,
Или – «Проходите в ад, пожалуйста!»

Про царевну-лягушку
Маше О.Ч.
Ольшаник, осинник, берёзы, опушка.
И где проживает царевна-лягушка?
Берёзы, осины, ольшаник, болото.
В болоте огромная преет колода,
Поросшая мхом, в ней какие-то дыры,
Внутри той колоды уютно и сыро.
Её охраняют четыре медянки,
И тут проживает лягушка-беглянка.
Бедняжка сбежала сюда от Кощея,
Магистра наук, сухаря-книгочея.
Ведь он заставлял эту бедную крошку
Зубрить из событий и фактов окрошку.
Учить наизусть бесполезные даты…
А чтоб за Иванушку замуж – куда там!
Сбежала лягушка. Живёт и не тужит,
Уроки не учит, мечтает о муже.
И нету болота милее и краше…
Но вряд ли в колоде понравится Маше.
И вряд ли царевна захочет меняться.
Историей, значит, придётся заняться.
Хотя и похож Фёдор Ильич на Кощея,
Магистра наук, сухаря-книгочея.