Альфия Галиева
В старых сараях, в полузаброшенных подвалах и на затхлых чердаках он находит этих персонажей прошлых времён. Он лечит их, реанимирует, возвращает к жизни после сложных пластических операций и оставляет на постой. Преобразившись, они в благодарность рассказывают ему о своей долгой жизни и делятся одной, общей на всех, историей – города и страны. Ведь лучше часов, отсчитывавших минуты, ещё позапрошлого века, зеркал, отражавших дореволюционных модниц, и сановной мебели - не расскажет об этом никто.
Реставрацией старинной утвари Фарит Шарафутдинов, как он говорит, занялся неожиданно для самого себя: экономист по профессии, он, признаётся, с детства испытывал особый трепет перед деревом, постоянно что-то мастерил, пилил, стругал, красил, позже ещё и наблюдал за работой, и учился у приятеля – художника, мастера-реставратора Вячеслава Карнишина, который уже сорок лет профессионально занимается восстановлением старинных вещей. С годами Шарафутдинов настолько вошёл во вкус, что стал одним из лучших в городе мастеров. Сегодня он может отличить одну породу дерева от другой не только визуально, но и по весу. Первая серьёзная работа Фарита Гиматдиновича – круглые, без изысков старинные часы кажутся слишком простыми по сравнению с последними работами мастера. О каждой вещи он рассказывает, как о человеке, давнем и хорошем приятеле.
- Я не профессионал, - говорит Шарафутдинов, - и могу себе позволить работать только с редкими вещами, которые прожили жизнь, многое повидали и действительно представляют художественную ценность. Сегодня таких на счету мастера наберётся не один десяток. Работу над каждой вещью он начинает... в библиотеках и архивах. Ведь чтобы восстановить первоначальный облик предмета, нужно знать о нём как можно больше. Кто его создал? Когда он появился на свет… И только выяснив по возможности родословную «подопечной», сняв несколько слоёв красок, эмалей и лака, которые каждый её прежний владелец наносил в среднем один раз в десятилетие, мастер не спеша приступает к работе.
- Вот к этому креслу я пока только присматриваюсь, - говорит Фарит Гиматдинович, показывая фотографию ажурной качалки, - у него очень красивая и сложная резьба. Оно попало ко мне совсем недавно, поэтому надо привыкнуть, приглядеться, узнать характер вещи – иначе не сработаемся.
В среднем на «перерождение» уходит полтора-два года, ведь раритеты зачастую попадают к реставратору с утраченными деталями корпуса. И тогда их приходится не просто восстанавливать до состояния музейного экспоната, стараясь максимально сохранить задуманный автором первоначальный облик, но и искать, и подбирать если не оригинальные, то хотя бы близкие по стилю детали, например, фурнитуру. А заново восстановленное иногда, наоборот, приходится искусственно состаривать, или, по выражению мастера, добавлять им «джинсы», чтобы заставить дерево «играть». Поэтому в работе у Шарафутдинова, как правило, одновременно несколько вещей. Сейчас он восстанавливает редкие стулья, старинное зеркало из цельного ореха и двухметровый шкаф с отделкой из карельской берёзы, красного и лимонного дерева - ему никак не меньше сотни лет. По дошедшей до мастера легенде, этот раритет стоял когда-то в доме купца Хусаинова. А Шарафутдинов приобрёл его у одного офицера, решившего перед переездом в новую квартиру избавиться от старой мебели. Почти всё прошлое лето ореховый красавец нежился под оренбургским солнцем.
– Дерево, - говорит мастер, - должно обязательно согреться и впитать энергию солнца, тогда оно будет радовать теплом и самого мастера.
- Подтвердить или опровергнуть легенду шкафа пока не удалось, - говорит Фарит Гиматдинович, - но такая вещь ценна и уникальна сама по себе и при должном отношении к ней прослужит ещё сотню лет.
Но самая большая гордость реставратора – музейная коллекция прошедших через его руки старинных настенных часов. Среди них - работа московских мастеров XIX века братьев Четуновых. Их произведения знатоки ценят даже больше, чем изделия Павла Буре. Ведь Четуновы сами изготавливали сложнейшие механизмы, Буре же закупал их в Швейцарии, а в России только собирал. К Шарафутдинову работа братьев Четуновых попала, как это часто бывает, случайно и стала одной из самых любимых.
В целом за годы работы мастер восстановил никак не меньше двух десятков часов. Насладившись обществом возрождённого раритета, Фарит Гиматдинович расстаётся с ним, иначе, говорит, дом давно превратился бы в настоящий музей.
- Что-то подарил друзьям, родственникам, что-то продал, что-то оставил себе, - рассказывает мастер, - но все восстановленные часы на ходу. И когда они одновременно отбивают время, я откладываю все дела, чтобы послушать их «разговор» - больше такого никто не расскажет.