Этот секрет знает прежде всего его создатель - замечательный режиссер из Санкт-Петербурга, художественный руководитель молодежного театра на Фонтанке, заслуженный деятель искусств России Семен Яковлевич Спивак. Спектакль пронизан его светом, его верой в возможности человека, его непосредственностью и озорством. Могу предположить, что режиссер всегда предлагает зрителям разговор о Высоком. Понятно, когда это выявляется на материале русской или зарубежной классики. Но искать Высокое в современной французской комедии, где достаточно почти пародийныхситуаций и наворотов, обеспечивающих ей зрительский успех, - зачем? Многие режиссеры и не ищут. Но Спиваку нужно обнаружить, что кроется за внешне динамичной фабулой, какие человеческие отношения в ее основе? Иначе - почему акценты спектакля расставлены так, что вдосталь насмеявшись, послушные воле режиссера, мы замираем в пронзительные минуты тишины, с нежностью и состраданием глядя на наших незадачливых героев? Разбудить в нас радость и вселить веру в добро, в самих себя, единственных и прекрасных - так интуитивно я ощущаю сверхзадачу этого спектакля, которую увлеченно, легко и изящно выполняют все его участники.

Как виртуозно ведет всю интригу гувернантка Жасант в исполнении Натальи Беляевой! Ничего особенного, кроме запредельно короткой юбки, в ней нет. В небольшом прологе уставшая девушка накрывает на стол. Но стоит появиться мужчине - и о, чудо превращения! На глазах она становится центром притяжения - обольстительной и насмешливой, грациозной и неотразимой для всех представителей сильного пола. Ее темперамент неуемен. Она обидчива, как ребенок дразнится с Луи, младшим Ламаром. Но за внешней перепалкой сквозят глубокие, нежные чувства. Снисходительна к Альберу, т.к. тот нуждается в ней. На Фрэнке еще раз испытывает свои женские чары. А потом, подтрунивая над всем семейством, спасает его своим враньем. Сама же вдруг с удивлением обнаруживает, что попала в историю, аналогичную той, которую так талантливо, с ее подачи придумала Матильда. Партитура роли Жасант богата всеми оттенками от пиано до форте. Издеваясь над своей соперницей Инесс, она пародирует ее визгливый тонкий голос, учащенные мелкие движения. Совсем иная пластика в ее призывном, эпатажном танце для Фрэнка. С полковником американской армии многое объединяет Жасант. Каждому из них было плохо в оболочке, дарованной природой. И если у Жасант еще есть возможность реализовать себя в качестве женщины, то история Марии-Луизы, которой был прежде Фрэнк, заканчивается на наших глазах. Не случайно в финале спектакля, придуманном режиссером, Фрэнк снимает со стены свою единственную фотографию в женском обличье, унося с собой тайну матери Луи.

Удивительно легко существует на сцене заслуженный артист России Андрей Лещенко в этой уникальной роли. Каких только красок нет в его актерском арсенале, но такого органичного сочетания эксцентричности и глубины проживания, рискну предположить, не было еще ни в одном из его образов. Его существование одновременно в двух ипостасях так выразительно и естественно, что кажется, так играть невозможно. Андрей Федорович - мастер детали. Врезаются в память его бравая выправка военного и трогательный жест, свойственный лишь материнской руке, нежно касающейся лица сына. Как точно найден актером выразительный штрих - вдруг возникшее заикание и мелкая дрожь, выдающие ревность Фрэнка, когда тот узнает, что Матильда - невеста Альбера. А его рокочущий заразительный смех, когда они вместе вспоминают желания Марии-Луизы во время беременности, и эта внезапно оборванная фраза: "А помнишь?", от которой застыл зрительный зал, переполненный сочувствием. Как контрастна его пластика: от размашистых полетных движений в танце с Матильдой до семеняще-прыгающих, возникающих непроизвольно, от желания скрыть смущение перед заметившим их Луи. С какой надеждой каждый раз замирает Фрэнк, когда сын, делясь своими умозаключениями, обнаруживает их родство. В первый раз признает его отцом, а во второй, радостно говоря о матери, о своих догадках, что она жива, - называет мамой... Матильду. Надо видеть Фрэнка-Лещенко в эти моменты: кажется, его сердце разорвется от радости в предвкушении признания. Но надежда оборачивается фарсом, и волна смеха, прокатываясь по залу, оставляет тишину сострадания. Ах, как мы благодарны театру за то, что он выявляет в нас это чувство!

Слезы и смех не оставляют зрителя в этом спектакле. Больше всех мы смеемся, пожалуй, над Альбером. Вот уж кому достается в полной мере, так это артисту Анатолию Бледному! Только что в жизни его героя все шло на лад - преуспевающий депутат парламента, через месяц две свадьбы - его и сына. И все это вмиг может разрушиться! Страх бросает его то в полуобморочное, то в похмельное состояние. Он не хозяин положения в ситуации, когда вдруг ожила пропавшая двадцать лет назад его жена, да еще в полковничьем обличье. Ламар изумлен, шокирован, от потрясения теряет голос. Едва оправившись от стресса, кидается в атаку. В защите своих интересов Альбер воинственен и агрессивен. В каких контрастных состояниях будет пребывать Альбер на протяжении спектакля! От упоения собой до полной растерянности, от обморока до хулиганства. После каждого нового прозрения, очередного "удара судьбы" Альбер меняется. Все стереотипы поведения чиновника высокого ранга слетают и обнажается ранимая душа человека, беспокоящегося прежде всего за сына. Именно поэтому разрешить эту историю он поручает Матильде, полагаясь на ее безудержную фантазию.

Доверив роль Матильды Зинаиде Карпович, режиссер открыл нам неизвестную актрису. О ее эксцентрических возможностях, о глубине лирического начала большинство и не догадывалось. Но вот ключ подобран и с каждым спектаклем в игре актрисы появляются все новые нюансы, свидетельствуя о точности попадания. Появляясь лишь в одной сцене первого акта, Карпович представляет свою героиню властной женщиной, не терпящей возражений. В своем бело-красном элегантном наряде, она как фурия врывается в дом, полностью подтверждая характеристику, только что данную ей Жасант. Но как разительно меняется ее поведение, когда она замечает в комнате Фрэнка: голос становится нежным, взгляд смущенным, речь размеренной, ну просто сама невинность! И тут же кокетливость быстро переходит в раздражение, стоило только Фрэнку поинтересоваться бывшей женой Альбера. А когда в ответ на ее агрессию Фрэнк "вспоминает" круглолицую соплячку с веснушками, уверенную, что может охмурить любого, Матильда, выдавая себя, замирает и меняется в лице. Во втором акте таланты Матильды раскрываются в полную мощь: она уверенно создает образ женщины, всегда чувствующей свое превосходство. В этой открытости, узнаваемости - несомненное обаяние Матильды. Как мгновенны ее переходы от неприятия к защите Фрэнка. Так бывает только у детей, фантазия которых способна оправдать любую ситуацию. Совершенно уморительна она в сцене, где все ее попытки донести лекарство до мужчин, стонущих на диване, оборачиваются крахом. Ее трехкратный подход - репризен. Актриса не боится быть смешной, падая в своем роскошном вечернем наряде, путаясь в бижутерии. И трехголосные стоны почти безжизненных, сваленных на диване тел, вызывают очередной взрыв смеха.

В сцене чудного вальса Матильды и Фрэнка завороженный зал замирает. Их влюбленность - фантом и реальность, а потому щемящей нежностью проникнут это танец мечты, танец теней - так решен он в высвеченном пространстве сцены. И взрывающий тишину голос Мирей Матье подчеркивает пронзительную, невероятную красоту чувств наших героев. "Не верь глазам своим", - вскрикивает Матильда, а зритель, вслед за Луи, может произнести: "Я верю тому, что вижу!" И конечно, только такой волшебный вальс, случайно увиденный Луи, дает ему основание заключить, что Матильда - его мать.

Младший Ламар пытается выяснить правду о пропавшей матери с самого начала спектакля. Луи в исполнении Олега Бажанова - всеобщий любимец, от которого исходит свет молодости, озорства. Молодой архитектор в свободной красной рубашке легок, подвижен, заразителен в своих желаниях. Ну разве на такого можно долго сердиться? И ритмичный танец, в который он вовлекает Жасант, их примиряет. Ее чувства пока не очень волнуют Луи, ведь впереди у него свадьба с Инесс, которую он не собирается разрушать из-за дочери мелкого служащего из Стокгольма.

От его легкомыслия не остается и следа, как только заходит разговор с отцом о пропавшей матери. Желание найти самого родного человека настолько велико, что живое внимание со стороны Фрэнка, его рассказы о Марии-Луизе и, очевидно, все-таки зов крови заставляет его "признать" в американском полковнике отца. Как ребенок, с истошным воплем радости "Папа!" он прыгает на Фрэнка, сообщая это открытие всему миру. А с какой детской пытливостью он "выводит на чистую воду" Матильду, задавая свои бесконечно уличающие "По-че-му!" Вот только не может понять отсутствия с их стороны "урагана радостных чувств" по поводу торжества "правды".

Как можно обидеть правдой это доверчивое, непосредственное существо, которое думает, что родители найдены? Этот посыл заставляет Матильду отчаянно придумывать рождение Луи, связывая его и с Фрэнком, и с Альбером. И вот уже ничего не понимающие мужчины и вдохновенная Матильда на коленях каются перед Луи. Кажется, вот он, долгожданный миг счастья! И это акцентируется и подчеркивается трогательным объятием четверых. Но, Спивак не был бы Спиваком, если бы спектакль был закончен по пьесе. Режиссер предлагает свой финал. Фрэнк покидает обретенную семью. И в этом тихом уходе - самопожертвование во имя любви к самым родным людям, трагедия человека, сумевшего изменить тело, но бессильного изменить душу, душу матери. Может быть, Жасан-Густаву повезет больше?

Как только люди ни экспериментируют над собой, не думая, что калечат души своих близких, - на эту мысль наводит и спектакль, и сама жизнь. Но сценический эксперимент удался. Не случайно спектакль заканчивается ярким, мажорным танцем семьи, которую мы успели полюбить. Все танцы носят здесь объединяющий характер. Их хореография, принадлежащая лауреату международных и всероссийских конкурсов артистов эстрады А. Золотареву, необычайно выразительна. Она продолжает отношения героев и наполняет их такой концентрацией чувств, которые словами передать невозможно.

Сочетание реального и нереального достаточно выразительно и органично не только в действии, но и в сценографии. Художник спектакля Петр Плотников помещает происходящее в современный интерьер с белой мягкой мебелью, с одной стороны, и обеденным столом - с другой. Герои появляются из глубины сцены, где на заднике полыхают огромные ярко-красные выпуклые губы. Вся композиция из маленькой Эйфелевой башни, каких-то механических конструкций и сердца навеяна современным французским художником Ж. Тангли. У каждого она вызывает свои ассоциации, тем более, что в определенные моменты губы полыхают, а зеленый шар искусственного дерева, переливающийся огоньками, может быть и приметой европейского быта, и сказочной деталью, что вполне в духе этого необычного зрелища.

Уникальность этого спектакля заключена как в таланте его создателей, так и в неизбывной тяге человека к свету, радости, счастью. Театр предложил нам поверить в то, что даже в самой абсурдной ситуации мы можем быть любящими, бескорыстными, благородными.