Диакон Андрей Кураев
Эта статья была опубликована в «Литературной газете» накануне выборов Патриарха Московского и всея Руси.
Однако и сегодня нам представляются интересными факты и комментарии, имеющие отношение не только к личности нового руководителя Русской Православной Церкви, но и к той ситуации, в которой придётся нести служение Патриарху Кириллу.
Публикуется в сокращении.
Отношения епископов между собой, причины их взаимных притяжений и отталкиваний, да и просто их отличия друг от друга трудно понять светскому наблюдателю.
Как определённый недуг нашей церковной жизни я расцениваю то очевидное обстоятельство, что у наших иерархов практически нет личного выражения лица. В ситуации выборов это означает, что на выборы идут люди без внятных программ.
То, что все они православные, – понятно. Что все они любят Церковь и не собираются её ломать, предавать, травматически «реформировать» – тоже понятно. Что все они желают блага Церкви – тоже понятно. Непонятно лишь одно – на каком основании именно архиерей N считает, что именно он лучше других сможет управить церковный корабль. Никому (в том числе, возможно, и самому епископу N) непонятно, ради чего он идёт в патриархи, какие именно акценты он желает привнести в церковную жизнь, причём такие акценты, что в случае избрания патриархом другого епископа эти акценты не будут найдены и реализованы, что, в свою очередь, приведёт к негативным последствиям для Церкви.
Единственное исключение – митрополит Кирилл. Но именно это и ставит его под удар. Как известно, осуждение – это налог, который приходится платить за свою известность.
И вот то, что так нравится в митрополите Кирилле светским людям, может вызвать настороженное отношение к нему у людей слишком церковных. У него необщее выражение лица. Он не равен своему титулу и сану. Не растворился в нём. Это крайне редкое в России сочетание: интеллектуал, облечённый властью. Властная мысль.
Захотят ли епископы поставить над собой характерного человека, у которого помимо общей для всех них православной веры есть и свои личные взгляды на многие проблемы церковной и светской жизни, и есть очевидная жажда работы?
Вот главный выбор соборян: преодолеют ли они соблазн избрать «боярского царя»? В России такие мотивированные выборы кончились Смутным временем. Речь Посполитую они вообще довели до могилы. Россию спасло лишь, что Михаил Романов, избранный за то, что казался тихим провинциальным мальчиком, стал (не без помощи своего отца – патриарха Филарета) твёрдым правителем.
Вот и сейчас выбор предстоит между личным комфортом некоторых избирателей и судьбой страны.
Выбор Собора определит не просто судьбу одной из сотен религиозных организаций России.
На вопрос «что же будет с Родиной и с нами» ответ прост: будущее у России ясное, короткое и печальное: России осталось не больше 50 лет.
При рождаемости 1,2 ребёнка на семью прогноз очевиден: у четырёх бабушек и дедушек останется один внук. Люди оставляют после себя вдвое меньшее число своих детей и вчетверо меньшее число своих внуков.
Вот лишь один камешек из этого демографического обвала: данные о числе школьников в богатейшем Краснодарском крае: 2000/01 учебный год – 690 817; 2001/02 – 663 816; 2002/03 – 633 337; 2003/04 – 593 481; 2004/05 – 551 376; 2005/06 – 518 157; 2006/07 – 492 8702. За семь лет школьников стало меньше почти на треть… И это за годы самого стремительного роста ВВП!
После 20 лет перестройки и реформ наконец обозначилась наша долгоискомая национальная идея: выжить бы… Страна тихо умирает под громкие звуки рекламных пауз.
Уже в 90-е годы Россия приняла 11 миллионов мигрантов (в среднем по 781 000 человек в год) – это третий показатель в мире после США и Германии1.
«По прогнозам, на середину нынешнего столетия число иммигрантов и их потомков в России, нравится нам это или нет, превысит половину её населения. В результате к 2050 году Россия превратится более чем наполовину в мусульманскую страну».
Выражение «исламская опасность» – не наш лексикон. Это демонстрирует дивную «диалектическую логику» консультант Администрации Президента России Владимир Дергачёв. Мол, трамвай нас всё равно задавит, но именно поэтому мы с рельса сходить не будем и поприветствуем вагоновожатого!
Россия (если в неё не переедут жить китайцы) будет или мусульманская, или православная (и в том, и в другом случае будет значительная и влиятельная вторая религиозная община). Но она уже не будет атеистически-либеральной. Атеисты вымрут, как мамонты, и причём по собственному желанию. Не хочешь «нищету плодить»? Что ж, твой единственный ребёнок в родном городе станет иноязыким меньшинством… А вот один московский батюшка на вопрос о демографическом кризисе ответил с недоумением: «Кризис? Какой кризис? Где кризис? Не вижу его! У меня на приходе рождаемость выше, чем в Египте!»
Но если многодетные семьи почти исключительно у религиозных семей, то, значит, именно в их убеждениях – шанс на спасение России. И эти детотворные убеждения должны быть распространены как можно больше. Убеждать в этом бабушек (наших традиционных прихожан) – поздновато. Значит, вера должна оказаться убедительной для детей и молодёжи.
И кто же из наших епископов может влюбить молодёжь в православие? Кто сможет дать ей понять, что православие – это и их мир, что православие не только прошлое, но и будущее России?
В XXI веке патриарх должен быть миссионером. Патриарх должен быть не просто далёким телевизионным образом или именем, возносимым за Богослужением. Его слова и аргументы должны быть запоминающимися. Такими, чтобы студенты могли бы потом пересказывать друг другу содержание случайно услышанной патриаршей речи. В современном информационном обществе не верно присловье «один в поле не воин». У патриарха много возможностей для слова. Главное, чтобы ему было что сказать и чтобы его слово могло бы убеждать людей нецерковных, а не просто убаюкивать уже православных мантрическим повторением заранее уже известных тезисов.
В дни прощания с патриархом Алексием все издания искали что-то яркое в его служении. И при этом не смогли дать записи какой-то запоминающейся речи или проповеди. Не нашлось и людей, которые сказали бы о том, что именно проповедь патриарха пронзила их сердце. Говорили о его замечательно светлых глазах, о внутренней (как бы дореволюционной) культуре, о человеческом обаянии, которое раскрывалось через личное общение… Но не о том, что должно быть важнейшим у преемника апостолов и служителя Слова.
Солженицын говорил, что Россия исчерпала свой лимит на революции. Верно. Но и Церковь исчерпала свой лимит на застой. Вполне по-горбачёвски митрополит Кирилл сказал студентам Московской духовной академии: «У нас с вами нет времени для раскачки и благодушествования, для лени и разгильдяйства, для прожигания жизни. Нам Господь этого времени – не дал». Понимаю, что сравнение с Горбачёвым не очень лестно, но всё же митрополит, очевидно, умнее упомянутого государственного мужа, а потому он не приведёт Церковь к итогу столь же печальному, какой «перестройка» обрушила на страну по имени СССР.
Убеждён, что патриарха Кирилла мы ещё не знаем. Я много раз видел, как выпрямлялись и менялись люди, пойдя «на повышение». Как менялись парни-одноклассники, принимая постриг или священство. Как менялись друзья игумены, принимая благодать епископа.
Думаю, так будет и сейчас. Одно дело - митрополит Кирилл, по должности главы ОВЦС «крайне левый», отвечающий за улыбки внешнему миру.
Другое дело - патриарх, ощущающий на себе ответственность за всю Церковь и поддерживаемый её молитвами. Это как водитель машины и штурман-советник. Ощущение машины и дороги у водителя всё же своё, особое. Даже сейчас как Местоблюститель он уже говорит иначе. И я не думаю, что это просто предвыборная коррекция курса. Ибо зачем патриарху дружить с чужими, если от него из-за этого будут отходить свои? Горбачёв стал «лучшим немцем», но худшим руководителем России. Урок слишком нагляден. А митрополит Кирилл слишком умён, чтобы не учитывать его.
Итак, у митрополита Кирилла есть три «недостатка»:
1) Он, с точки зрения многих православных, слишком секулярен. Но для Церкви и страны в ситуации миссионерско-демографического кризиса это скорее плюс.
2) Он слишком экуменичен. Но, повторю, это поправимо. Патриаршее чувство ответственности за огромную Церковь изменит точку внутреннего баланса. Так это, кстати, произошло и с патриархом Алексием, который в 70-80-е годы был гораздо более экуменичен, чем митрополит Кирилл в 90-е. Но за 20 лет своего патриаршества он ни на йоту не поступился православием.
3) Его имя постоянно поминают в связи с «табачным скандалом». Но разве его подпись стоит под соответствующими обращениями во властные органы? Думаю, что это была та ситуация, когда митрополит по-монашески взял на себя чужую ответственность, чтобы не подставлять под удар критики того, чьё имя в общественном мнении тождественно имени всей Церкви. И ради чести Церкви он отказался от самозащиты…
Светская власть подчёркнуто стоит вдали от церковных выборов и явно не собирается отказываться от принципа свободы совести.
Кроме того, в преддверии неизбежного социального кризиса власти нужны сильные союзники. А опираться можно только на то, что сопротивляется. Если патриарх будет назначен Кремлём, если он будет откровенно уступчив, если он будет малоизвестен народу, то как его слово сможет поддержать гражданский мир в случае обострения кризиса?
Так что впервые раз за тысячу лет своей истории Русская Церковь сможет свободно избрать как своего патриарха, так и путь своего развития.
В царские и советские времена патриарх скорее назначался, чем избирался.
А между царями и большевиками Поместный собор 1917 года почти избрал патриарха. Именно почти: потому что в решающую минуту собор всё же решил снять с себя ответственность и обратился к метанию жребия. Он пал на митрополита Тихона, который набрал наименьшее число голосов из трёх лидеров голосования; симпатии же самого Собора были на стороне архиепископа Антония Храповицкого – одного из прообразов Алёши Карамазова.
В 1990 году выборы были и тайные, и свободные, но тогда выбор шёл между совсем уж неотличимыми кандидатами.
Сегодня же контрастный выбор между митрополитом Кириллом и «тобольскими братьями», очевидно, скажется на жизни всей Церкви и страны.
Я же надеюсь на избрание митрополита Кирилла. Он - единственный, в чьём присутствии умолкает даже Познер.

Сноска
1. Правда, ехали в основном русские из бывших советских республик. В 1994 году переселенцев было 846 000, а в 2004 году – только 40 000 (то есть поток сократился в 20 раз). Сейчас этот ресурс почти исчерпан, так что мигранты третьего тысячелетия – это уже не репатрианты, а люди из иных культурных миров.