1942 год. Берлин, Берлин... Я Беркут, я Беркут! - радировал в разведцентр при Ставке гитлеровского командования «вражеский лазутчик» из домика в районе улицы Корецкой города Оренбурга (Чкалова).
С наступлением сумерек, иногда под луной на деревья в палисаднике выбрасывалась радиоантенна. В доме с закрытыми ставнями за слегка подсвеченный радиопередатчик усаживался низкого роста коренастый мужчина. Натренированные пальцы этого со сложной судьбой человека с помощью радиоключа порциями выдавали в эфир морзянку. За несколько тысяч километров от Оренбурга оператор немецкого разведцентра, с узкими витыми погончиками, плотно прижимая наушники, еле успевал записывать писк морзянки. И торопился доложить начальству очередное срочное сообщение из далёкого советского тыла. Радиошифровки обозначались псевдонимом Сагайдачный. Подлинное же имя его - Николай Иванович Смеречинский. Фашистский генштаб анализировал полученные радиосообщения: о количестве проследовавших через ст. Оренбург воинских эшелонов, направлении их маршрутов и характере грузов. О примерной численности войск Красной армии. Об адресах расположения военных объектов в г. Оренбурге и в его окружении. Об объектах и качестве выпускаемой ими продукции. Подтверждалась личная готовность Сагайдачного принять в советском тылу фашистских разведчиков-диверсантов. Естественно, фашисты проверяли полученную от Сагайдачного «разведывательную» информацию, которую тщательно готовил советский генштаб. В неё, безусловно, вкрапливались и правдивые сведения, хорошо известные гитлеровскому Вермахту. В радиоэфире Сагайдачный «трудился» почти до весны 1945 года. Закордонная советская разведка, имевшая подходы к верхушке гитлеровского рейха, фиксировала результаты использования фашистами полученной из советского тыла информации. В ряде случаев удавалось дезориентировать врага, побуждая его маневрировать во фронтовой обстановке воинскими соединениями в пользу готовящихся Красной армией наступательных операций. В радиоигре удачно выманивались в советский тыл подготовленные фашистские диверсанты.
Смеречинский Николай Иванович родился в 1911 году в пос. Гниваль Винницкой области. Военную службу начал по окончании в 1932 году Киевской артиллерийской школы. С 1937 г. по 1939 г. был командиром батареи в Оренбургском училище зенитной артиллерии. Войну встретил капитаном на Литовской границе. В августе 1941 года - первые бои, ранение, плен, концлагерь в Польше. Фашисты посчитали, что этого достаточно, чтобы сломить его волю. В лагере Смеречинский подружился с военнопленным майором Михайловым — руководителем подпольной группы. В декабре 1941 года в лагерь приехал вербовщик из немецкой разведшколы. В канцелярию лагеря стали приглашать военнопленных. С Михайловым у Смеречинского была договорённость, что если Николая Ивановича вызовут на переговоры - дать согласие. И считать это поручением подпольной группы. Появился шанс выбраться из концентрационного ада. Смеречинского вызвали в канцелярию. За столиком сидел сухопарый, в очках, немецкий офицер. Он открыл папку и всматривался в заполненную на Смеречинского карточку. Неожиданно спросил Смеречинского по-русски: «Хотите служить победоносной великой Германии?» Смеречинский опешил, сделал большую паузу и взволнованно проглотил слюну. «А в чём будет выражаться служение?» - и кивнул головой. Собеседник: «Раскрываю карты... я майор Эймер - один из руководителей разведшколы Абвера. Не удивляйтесь, что я говорю по-русски. До войны я работал в вашей стране в консульствах. Я не консульский работник... я был и есть разведчик. Мы готовим агентов для заброски в Россию. Конечно, есть риск. Но работа будет хорошо оплачиваться. И после нашей близкой победы, когда в России установится новый порядок, Вы сможете стать состоятельным человеком. Советую Вам согласиться. У Вас нет другого выхода. Итак?»
- Согласен, - пролепетал Смеречинский.
Разговор со Смеречинским Эймер оформил подпиской о неразглашении. Через непродолжительное время Смеречинского и его напарника по лагерю Крылова вывели за ворота лагеря. В канцелярии выдали новую одежду, рюкзаки с продовольствием. И их доставили в Брайтенфуртскую разведшколу - в пригороде г. Вены (Австрия). Разместили в здании монастыря. Перед курсантами выступил начальник разведшколы полковник Анберг: «Мы вас будем готовить по радиоделу и шифрованию, стрельбе, прыжкам с парашютом, вождению автомашины - всему тому, что будет необходимо для успешной работы в тылу России». Сослался на слова фюрера и разведчика Кана-риса: «… Абвер должен поражать Россию, как молния». Представил им инструктора майора Эймера. Тот встал, щёлкнул каблуками, слегка поклонился и сел. Начальник школы продолжил: «… Заниматься добросовестно. Повиновение руководству школы и инструкторам беспрекословное. Помните о подписке служить великой Германии… Если кто-то захочет обмануть нас, скажу откровенно… у вас только два пути - стать нашим агентом или смерть для отступников и предателей дела фюрера. Вопросы?.. Встать, на занятия».
Многие курсанты понимали, что в разведшколе фашисты имели сеть доносчиков и микрофоны для подслушивания. Брайтенфуртская разведшкола, по оценкам гитлеровцев, была на хорошем счету. Смеречинский и его напарник Крылов отличались в овладении знаниями, так как рассчитывали на заброску в советский тыл в числе первых.
Чекисты Центра многое знали о разведчиках-диверсантах этой разведшколы, так как имели сведения на некоторых её курсантов. Подпольная группа, в составе которой находился и Смеречинский, сумела однажды овладеть картотекой на обучавшихся разведчиков-диверсантов. Помогла «счастливая» оплошность унтер-офицера, оставившего в сейфе ключ. Смеречинский под прикрытием своих товарищей рискнул открыть сейф, и картотека со сведениями до трёхсот курсантов была переписана на тонкие листы бумаги. Всё спрятали в надёжный тайник. Настало время утомительного ожидания переброски в советский тыл. Заканчивалось лето 1942 года. Наконец-то Смеречинского и Крылова вызвали к начальнику разведшколы. Анберг впервые поздоровался с ними за руку. Чтобы подчеркнуть торжественность момента, он встал на фоне большого портрета Гитлера.
- Вас двоих как лучших курсантов, к тому же хорошо понимающих друг друга, а это очень важно при работе в паре, решено забросить в тыл Красной армии первыми. Поздравляю вас.
Смеречинский и Крылов вытянулись.
- На изучение задания - три дня, с вами займутся специалисты из разведцентра. Потом получите радиоаппаратуру, оружие и деньги. Вылет ночью с двадцать седьмого на двадцать восьмое. Желаю успеха. Высоко держите честь Брайтенфуртской разведшколы.
В мыслях напарников - скоро вступят на родную землю. Напутствия и рукопожатия Эймера. Настал долгожданный и тревожный день. Захлопнулась дверца самолёта. «Хейнкель-111» взял разбег - и они в ночном небе. Вошли в облака. Весь полёт во мгле. Через иллюминаторы - ни звёзд, ни огоньков на земле, никаких ориентиров. Сделали посадку - дозаправились. Полетели дальше. Когда приземлились, уже светало. Едва успев снять парашюты, они увидели сквозь редкий кустарник бегущих к ним белобрысых мальчишек, нескольких красноармейцев и старшего лейтенанта - с тремя кубиками в петлицах. Свои! - воспринял Смеречинский. Хотелось броситься к ним в объятия. И вдруг он отчётливо услышал, как один из мальчишек, которых отгонял красноармеец, с обидой произнёс: «Абер вир воллен аух зеен» - но мы тоже хотим посмотреть. Смеречинский и Крылов поняли - провокация, их выбросили где-то не на территории Советского Союза.
Напарники выхватили пистолеты и стали палить вверх - в сторону приближавшихся к ним «красноармейцев». Те залегли. Минут через пять стрельба стихла. Раздался знакомый голос Эймера:
- Сагайдачный, Кедров, не стреляйте. Патроны холостые... Проверка. Вас выбросили недалеко от Брайтенфурта, вы у своих». Надменно улыбающийся Эймер осторожно высунулся из-за кустов. Он пожимал парашютистам руки: его не подвели. После этого началась подготовка к настоящей заброске. Их доставили в Варшаву. Там отрабатывали и уточняли легенду, с помощью которой им предстояло действовать в советском тылу. Проверили командирскую форму, документы, знание местности в том районе Рязанщины, куда их предполагалось забросить. Вооружили и полностью экипировали. И снова рёв моторов «Хейнкеля-111» - и они в воздухе. Промежуточная посадка в Смоленске. Взлетели, миновали линию фронта. Сопровождавший их офицер немецкой разведки озабоченно посмотрел на часы, прошёл к лётчикам, вернулся и выдал команду:
- Приготовиться!
Первым в бездну пошёл Крылов, за ним Смеречинский. Самолёт сделал медленный разворот.
Приземление произошло в районе села Долгинино Рязанской области. Теперь они по-настоящему ощутили себя дома. Легли на расстеленные парашюты и дождались рассвета. Вышли к селу, нашли председателя сельского Совета, оказавшегося инвалидом войны.
- Мы издалека, нам надо срочно добраться до Рязани.
- Как добирались, так и дальше добирайтесь... - с озабоченным видом, по-казённому пробормотал председатель.
Всё-таки дозвонились до Рязани в органы госбезопасности, потом их срочно доставили в Москву. В столице Смеречинский развернул рацию и отстучал в фашистский разведцентр: «Приземлились благополучно. Приступаем к выполнению задания». Зоной шпионско-диверсионной деятельности для Смеречинского и Крылова фашисты определили Урал. Хотя бы потому, что на Урале Смеречинский служил и места ему знакомы. У гитлеровской разведки к Уралу были особые интересы. Урал - ближайший тыл Красной армии, база вооружений, узел важнейших транспортных путей и плацдарм формирования воинского пополнения. В зависимости от обстановки Смеречинский и Крылов должны были добывать и передавать фашистам сведения об оборонной промышленности, войсках, совершать диверсионные акты и как зарекомендовавшие себя «надёжными» курсантами и к тому же заброшенные первыми, обязаны были, согласно установке фашистов, принимать с противной стороны новых диверсантов и связных. Фашисты учитывали, что каждый радист, обхватив тремя пальцами ключ, почти неуловимыми движениями гонит в эфир точки и тире, имеет свой индивидуальный «почерк». Нельзя было на рации Смеречинского работать другому, поскольку его «почерк» был изучен и записан немцами на контрольную плёнку.
По указанию советской контрразведки Смеречинский (Сагайдачный) радировал фашистской стороне, что, расставшись с Крыловым (Кедровым), он перебирается в г. Чкалов (ныне Оренбург). Сообщил также адрес дома, в котором он обосновался, и под какими фальшивыми документами и биографией в нём проживает. Крылова контрразведчики определили на постоянное оседание в г. Уральске. Тогда станция Уральск входила в Оренбургскую железную дорогу (административное здание - ул. Советская, 60, ныне мэрия). Конечные пункты дороги - станция Кинель - Московское направление; Айдырля - Свердловское; Уральск, Джусалы, Гурьев - Казахстанское. При отделениях дорог станций Оренбург, Уральск, Бузулук, Орск, Актюбинск, Шубар-Кудук, Челкар и Казалинск были созданы транспортные отделы госбезопасности с подчинёнными им оперпунктами на станциях Соль-Илецк, Гурьев, Кандагач и Айдырля. Чекисты имели возможность контролировать ситуацию, связанную с планами фашистского рейха в прилегающей к транспортной артерии территории Уральской, Актюбинской и Гурьевской областей. Тогда Чкаловская область и её труженики, как и вся страна, жили и напряжённо работали под девизом: «Всё для фронта!».
Формировались и отправлялись на фронт всё новые воинские части, принимались и выхаживались раненые, выпускалось всё больше оружия и боеприпасов. Победа под Москвой, Сталинградом и Курском вселяла уверенность в неминуемом и окончательном разгроме врага. Параллельно с позиций советского тыла шла незримая война чекистов. Генеральный штаб Красной армии в Москве и чекисты на Лубянке подготавливали для Смеречинского и других, задействованных в радиоигре с фашистами, всё новые дезинформационные материалы. С антенны радиоточки из Оренбурга за тысячи километров уносились в эфир новые шифровки. Фашисты вводились в заблуждение, попадали в ловушки в боевых столкновениях и терпели крупные военные неудачи.
1942 был тяжелейшим и поворотным для страны годом. Фашистам удалось временно отрезать бакинские нефтепромыслы от центральной части СССР. «Война моторов» без горючего не позволяла двигаться танкам, взлетать самолётам. Останавливался транспорт. Абверовцы разработали план проведения диверсионных взрывов от ст. Эмбы до г. Орска на крупном нефтепроводе, снабжавшем нефтеперерабатывающий завод, с тем, чтобы лишить Красную армию орского авиационного бензина. По указанию чекистов Смеречинский в радиоигре с фашистами проявлял «озабоченность» и «запрашивал» для этих целей взрывчатку, разумеется, вместе с диверсантами. Под этим предлогом удалось выманить в глубинку на «расчётные точки» несколько диверсионных групп противника. Отвлекались таким путём возможности фашистов использовать диверсионные группы на других уязвимых участках страны.
Операции по их захвату проводились чекистами Оренбургского, Актюбинского, Уральского и Гурьевского территориальных управлений МГБ, а также органов безопасности на железнодорожном и водном транспорте и особого отдела контрразведки СМЕРШ Южно-Уральского военного округа.
Привлекались также воинские подразделения для окружения и блокирования мест высадки диверсантов. Последнюю из диверсионных групп захватили в момент приземления в казахстанской степи за г. Соль-Илецком в районе реки Хобда.
Абверовцы, которые отвечали за подготовку диверсантов, были вымуштрованы высокомерной и «непогрешимой» нацистской идеологией. Процесс подготовки и заброски они, как пунктуалисты, выполняли строго по инструкции. Не считались и с тем, как реагируют на это курсанты — будущие шпионы и взрывники. Как чёрт ладана, абверовцы боялись докладывать правду Гитлеру. Выдавали ему преувеличенную информацию. В противном случае - теряли бы головы и слетали с должностей. Но советские военнопленные, оказавшиеся в беде и испытавшие там непомерные унижения человеческого достоинства, видевшие, как на глазах фашисты расстреливали в лагере и разведшколе неповинных людей, в абсолютном большинстве своём не шли на предательство. Приземлившись, диверсанты вместе с амуницией являлись добровольно в органы госбезопасности.
Смеречинский, как и многие другие его коллеги, продемонстрировал незаурядный пример мужества. Конечно же, здоровье его было подорвано. Последние годы Николай Иванович выходил подышать воздухом с палочкой. При встречах он жаловался на кошмарные сны либо бессонные ночи. Николай Иванович до конца своей жизни проживал на проспекте Победы, недалеко от Центрального рынка, оставался для окружающих неприметным, скромным, вежливым и уважаемым человеком.
В 1967 году по инициативе КГБ СССР сценаристом Афанасием Салынским и режиссёром Иваном Лукинским киностудией им. Горького был отснят и демонстрировался на экранах страны полуторачасовой художественный фильм «Взорванный ад». В нём повествуется о том, как прототип Николая Смеречинского - Николай Вережников, не будучи профессиональным разведчиком, сумел навязать фашистам собственную игру и помешать планам врага. За активное участие в борьбе с немецко-фашистской разведкой Н.И. Смеречинский удостоен ордена Красной Звезды.
Мы, советские люди, - от мала до велика - выстояли перед сильным и технически оснащённым врагом. И победили потому, что выросли в системе со строго и чётко отлаженным государственным механизмом управления во всех сферах жизни. Каждый советский человек на фронте и в тылу, во имя Победы, занимался отведённым ему судьбою конкретным делом.