Людмила Ковалёва
… к виду с крыши
Я не хотела переезжать в Оренбург. В деревне мне было уютнее и спокойнее. Там я знала каждый уголок, каждого жителя, могла без спроса выходить на улицу и гулять целый день. Здесь же всё было по-другому. Маленькая квартирка вместо просторного дома. Постоянный шум улицы вместо спокойной, убаюкивающей тишиной ночи. Соседи, которые то и дело принимались стучать по батареям, когда, по их мнению, я слишком громко пела. В общем, мне здесь не нравилось.
К тому же в суете переезда никто не хотел со мной играть, да и многие игрушки потерялись. От обиды я почти перестала есть, но и этого, кажется, никто не заметил.
Взрослые очнулись от эйфории только через месяц:
- Что-то Маруська загрустила... - сказала Аня, усаживая меня на колени, - может быть, пустим её побегать во дворе?
- Не, нельзя, — отозвался её городской муж, — тут же везде машины, да и двор она совсем не знает. Опасно.
И зачем только Аня за него вышла? Толку от него... Эх... как бы я хотела вернуться к бабушке!
Я демонстративно молча слезла с колен и подошла к входной двери.
- Что, надоело дома сидеть? — спросила Аня и на мой утвердительный ответ, тайком от мужа, открыла дверь. — Поиграй немножко в подъезде, только на улицу не выходи, ладно?
Я вышла на площадку и тут же столкнулась с соседкой.
- Ой, какая хорошенькая, - умилённо сказала она, - ваша?
— Да, — не без гордости ответила Аня.
- А сколько этой чудесной девочке?
- Скоро шесть.
- Совсем уже взрослая.
Я пробежала вверх все шестнадцать этажей, на каждом непременно останавливаясь на балконе. От высоты у меня захватывало дух, и чем выше я поднималась, тем это чувство становилось всё сильнее. Я решила забраться на крышу, но вход был закрыт решёткой. Правда между прутьями было такое расстояние, что я без труда преодолела эту преграду.
На крыше было немного прохладно от ничем не останавливаемого ветра, но после дневной жары это казалось долгожданным подарком. Я села у самого края и посмотрела на вечерний город. Какая же это была красота! Я видела на много километров вокруг себя, и от этого зрелища кружилась голова. Люди внизу неспешно прогуливались, иногда оглядываясь на молниеносно проносящиеся машины; в домах загорались электрическим огнём окна, и при желании можно было различить причудливые узоры из этих светящихся квадратов. Это настолько отличалось от спокойного пейзажа деревни, что поначалу я даже немного испугалась. Но когда глаза привыкли к этому темпу, а уши к этому неровному, иногда срывающемуся на крик, голосу города, я вдруг неожиданно сама для себя начала понимать, что влюбляюсь. Влюбляюсь в Оренбург. И чем дольше я сидела на крыше, тем правильней мне казалось решение уехать из деревни, тем симпатичнее представлялся новый муж и тем счастливее виделась моя дальнейшая жизнь здесь.
Когда потемнело настолько, что луна стала блестеть на небе, как свежевычищенный пятак, я спустилась к нашей квартире и позвала Аню.
— Киса, ну где же ты так долго бродила? — встревоженно спросила она, беря меня на руки.
- Да так, гуляла по крыше, - ответила я, — знаешь, там очень-очень красиво! Тебе обязательно надо посмотреть!
Я ещё много рассказала о том, что видела, но Аня не понимала и, только улыбаясь, ласково теребила мой хвост.
- Ну чего так размяукалась? Проголодалась что ли? Пойдём, мурлыка, я тебе молочка налью.

...к общественному транспорту
Это лето как-то сразу не задалось. Тепло было всего несколько дней, остальные заполнил дождь. С утра гигантские чёрные тучи медленно пожирали небо, а потом наигранно, с надрывом и грозовыми стонами, плакали по своей жертве. Выходить без зонтика стало опасно, хотя от бурлящих потоков воды или расстреливающего града и он не спасал.
Люди на остановках жались друг к другу, оттаптывали ноги, извинялись, закрывались пакетами и с почти панической спешкой бежали к автобусам, погружая свои ноги в волны дождевой воды из-под колёс. А люди в автобусе с интересом наблюдали за происходящим сквозь запотевшие стёкла и всерьёз подумывали над перспективой поездить по кругу, пока дождь не утихомирится.
Лёше посчастливилось встретить непогоду в транспорте, и он тоже размышлял над круизом по сороковому маршруту. Тем более что перед ним стоял наглядный пример неблагоприятного воздействия водных потоков — насквозь промокшая девушка с каплями воды на руках, шее, лице.
Когда он увидел её лицо, то, несмотря на окружающую прохладу, его бросило в жар.
- Привет, Юль...
- Привет...
Они встречались полтора года, а потом с шумом и долгими выяснениями отношений расстались. Это было ещё на первом курсе, но с тех пор они не виделись. Они прилагали к этому максимум усилий. Даже негласно поделили маршруты - Лёша добирался до университета на сороковом, а Юля только на сорок пятом. Просто сегодня, спасаясь от дождя, она вбежала в первый подъехавший автобус.
- Промокла?
- Как видишь.
Они не знали, что сказать друг другу. Вот и говорили одну банальщину.
- Ну как ты?
- Замечательно. А ты?
- Не жалуюсь.
- Работаешь?
- Подрабатываю в кафе. А ты?
- На радио.
- Ну да... я тебя как-то слышала.
- Казачества! Есть на выход? — перебила их подобие разговора кондуктор.
- Есть, — Лёша поспешно протянул деньги.
- Выходишь?
— Да. А ты всё там же?
— Да, на Мира.
Они помолчали, и перед самым выходом он спросил:
- А как личный фронт?
- Прекрасно! А у тебя? - она внимательно всмотрелась в его глаза.
- Аналогично! Ну, до встречи! - он улыбнулся и вышел, сразу угодив по щиколотку в лужу.
- Прекрасно... — шептал он, медленно бредя под ливнем.
- Аналогично... — повторяла она про себя, упёршись взглядом в пол.
Они наврали друг другу. Они оба были несчастны.