Александр Старых

По вечерам, покидая двухпалубный литературный корабль на улице Правды, вразвалочку, словно боцман после дальнего плавания, по дороге домой он пересекает улицу Пушкина. Утром, возвращаясь в Дом литераторов, он совершает обратный путь – через улицу Пушкина на улицу Правды. Этого маршрута, связывающего правду жизни с высотами творчества, он неукоснительно придерживается и в литературной работе. В его руке над городскими мостовыми плывет неизменный объемистый портфель с чужими рукописями. “Все мы вышли из “Шинели” Гоголя”, - утверждал критик. Бывшие питомцы областного литературного объединения, которым более сорока лет руководит Г.Ф. Хомутов, ставшие профессиональными писателями, книгоиздателями, литераторами, журналистами, - все они вышли из его портфеля. Когда-то и мои юношески незрелые вирши (Боже, как это было давно!), как Иона в чреве кита, совершили в нем фантастическое путешествие на головокружительную высоту газетной страницы. Сотни авторов, живущих по всему миру, хранят такие же пожелтевшие газетные листы и сборники, изданные стараниями Геннадия Федоровича. Три дня назад ему исполнилось 65 лет. Многие с удивлением восприняли эту цифру. Она, скажем так, не очень идет к его характеру и молодой неугомонной личности. А идет ему его по-прежнему громкий голос “поэта, горлана, главаря” и та радостная энергетика, которой он обычно наполняет пространство вокруг себя. Появляясь на пороге “Вечерки”, он так громогласно приветствует сотрудников, что однажды даже прибежал охранник здания, испугавшись, что нас берут в заложники. В плену у личности Хомутова многие из тех, кто его знает, находятся давно и испытывают от этого большое удовольствие.

Коллега-журналистка придумала удачный термин - “градообразующие люди”. К таковым можно отнести немногих, может быть, лишь нескольких человек, особым образом влияющих на качество и концентрацию духовной жизни в Оренбурге. Они, словно соль, дают вкус нашему бытию. Узнать их легко: они в своей области незаменимы. Их имена - Геннадий Хомутов, Геннадий Найданов, Игорь Бехтерев, Алла Федорова… - по сути, и есть название того дела, которому они служат. С уходом таких людей обычно заканчивается определенная эпоха, за которой, как правило, возникает трагическая пустота. Слава Богу, у нас пока еще есть счастливая возможность быть их современниками, друзьями и просто знакомыми. Вот только воздавать по заслугам при жизни мы, увы, пока еще плохо умеем.

Полушутя я называю его Вождем и Учителем, кто-то иронично Генфедом, многие из молодого окружения, даже вечные кандидаты в литературные подмастерья, обращаются к нему на “ты”. Хомутов снисходителен к тому, как люди относятся к его персоне, почти по-детски доверяя им право самим устанавливать дистанцию. Но он яростно непримирим к любому панибратству в литературе, графоманству и неуважительному отношению к Слову. Хомутов – воинствующий рыцарь художественного вкуса, поставленный на кромке оренбургского литературного поля, чтобы защищать его от нашествия бездарей и проходимцев. Литературные враги (те, кто поумнее) знают это, уважают и побаиваются его оценки.

Но, отставив в сторону щит, Геннадий Федорович становится нежным садовником, когда растит и пестует яркие поэтические цветы на аллеях оренбургской словесности.

Однако в первую очередь он, конечно же, поэт. Не знаю, добавит ли он что-нибудь к тому, что сказано им, и что внуки его уже знают наизусть. Это не суть важно. Не толщиной страниц измеряется глубина книги. Мера сделанного в поэзии определяется не количеством написанного, а качеством оставшегося в ней.

- В искусстве прогресса нет, - говорил он мне и моим собратьям по перу в литературном объединении. И нам открывалось, почему Шекспир не выше “Слова о полку Игореве”. Суть творчества не в открытии новых ценностей – они вечны, а в привнесении своего в привычную картину мира, где, кажется, уже сделаны все открытия. Держать зеркало перед природой позади своего сердца – так пафосно можно определить задачу художника. Результатом этой проекции может стать либо причудливый оптический обман модернизма, либо свет, согревающий чужие души. Все зависит от температуры таланта.

Ах, если б не эти морозы,

Летали бы в гости к цветам

Желтые медовозы

По рощам и по лугам.

Жужжали бы, не тужили

С утра и до сладких снов,

Но они не дожили

Нескольких дней до цветов.

А в поле растенья бунтуют,

И небо роняет звезду

Печальную, золотую.

И каждый цветок

По горло в меду.

На сострадании зиждется русское православие и вся великая культура, порожденная им и несущая до сих пор в себе ее черты - библейское сострадание к ближнему, пушкинская “милость к падшим”, есенинская к “братьям нашим меньшим”, ко всякому живому существу…

Но что было бы, если бы пчелы долетели до цветов? Не родилось бы стихотворение. Погибли пчелы, но явилась поэзия. “Грусть мира поручена стихам…” В благополучном, сытом мире живут нищие духом олигархи и банкиры, в нищем и неустроенном – пророки и поэты. Истоки мироощущения поэта Геннадия Хомутова – в деревенском послевоенном детстве, где даже эхо - голодное, “наверное, злое”, где мать последнюю радость сына – немецкие сапоги – вынуждена обменять на хлеб. Где в школе не хватает тетрадей, и в книгах, принесенных из дома, между строк учатся писать самодельными чернилами из свеклы, сажи и глины. Но какие уроки оптимизма и жизнелюбия получает герой стихов, какой благодарностью наполняется сердце маленького человечка за малейшую доброту большого мира!

О, спасибо вам всем! Вы смогли наскрести

На ребячьи обеды в те годы далекие,

Оставалось нам самое легкое –

Только ложки с собой принести.

Не быт, а бытие поколения являются нам в стихах Хомутова, не обида за обездоленное детство, а радость сопричастности к великой судьбе и великой культуре.

Между строчек классических и строчек печатных,

Между строчек веселых и строчек печальных,

Над которыми в юности будем мы плакать,

Над которыми будут гореть ночники,

Мы сидим и старательно пишем каракули –

Палочки и крючки.

Катерина Ивановна ходит по классу.

Катерина Ивановна наблюдает урок,

А ей помогают учить нас Некрасов,

Горький, Гоголь и Блок.

Обмакнув поэтическое перо в самодельные чернила деревенского детства, “в траншейную, слепую грязь, В огонь и дым больших пожаров, Той фронтовой родной земли”, Хомутов вписал свои лучшие строчки в просветы, которые большая литература всегда оставляет между великими именами. Поэзия Хомутова самодостаточна и оригинальна. Поверхностный взгляд может признать ее простоватой, но это неверное впечатление. Закрывая сборник, чувствуешь ручеек, через который в душу течет добро.

Назвав Геннадия Федоровича садовником, вспомнил и другое определение, которое с теплотой и уважением дали ему столичные мэтры литературы, - “оренбургская Арина Родионовна”. В шутку, конечно, но по сути очень точно. На изломе времени, которое для культуры “мало оборудовано” в Оренбурге только за семь лет им издано восемь детских поэтических сборников! Такого не было за всю советскую эпоху.

Всплески поэтической активности юных граждан в эти годы можно объяснить духовной реакцией общества на все, что произошло и происходит со страной, с нами, своеобразной формой протеста против агрессии, цинизма и бескультурья, привнесенных извне. Выход же этой благодатной, творческой энергии на печатные страницы стал возможным благодаря Г.Ф. Хомутову. Авторы сборников - это питомцы его литературных объединений и кружков со всей области. Гигантский труд проделан им за последние годы для того, чтобы не уронить, не потерять ни одно золотое зернышко из ладоней юных поэтов и прозаиков. Центральные литературные газеты и журналы с удовольствием и восхищением предоставляли страницы юным оренбургским дарованиям. Они становились лауреатами всероссийских конкурсов. О нашем литературном феномене не раз высказывались известные российские писатели и деятели культуры.

Вот, что писала, например, в 1999 году словами Владислава Бахревского газета “Литературная Россия”:

“… Очень повезло “племени младому, незнакомому” в Оренбуржье. Здесь начинающий сочинитель знает: надо идти к Геннадию Федоровичу Хомутову. Поэт Хомутов родом крестьянский сын. Он и к поэзии подходит по-хозяйски. Чего там золотинка, ни одна хлебная крошка не пропадает под его оком. Вот уже несколько лет газета “Вечерний Оренбург” проводит два конкурса: имени С.Т. Аксакова и “Капитанская дочка”. Геннадий Федорович – как пушкинское древа Лукоморья: все певчие стаи слетаются на его ветви”.

А секретарь Союза писателей России Валентин Курбатов, взявшийся написать предисловие к сборнику “Оренбургская заря”, высказался так:

“Думаю, заверни Александр Сергеевич к своему доброму товарищу Владимиру Ивановичу Далю в Оренбурге, с нежной его пушкинской любовью ко всякому дару, он был бы счастлив увидеть эту молодую рощу русских поэтов.

Можно сопротивляться темноте мира открытой борьбой, но куда созидательнее противиться ей умножением света и возвышением поэтического слова, сохранением чистоты и отваги, силой любви и надежды.

Дай им, Господи, не забывать родной земли и степи, укрепи их крылья и пошли высокого и светлого полета!”

Но “поэтов хвалят все, питают лишь журналы”, - заметил как-то Александр Сергеевич. Увы, это даже не о нашем времени. Деньги на издание детских книг приходилось искать и просить. И далеко не все двери открывались. Большое дело сделали, подставив плечо, руководитель городского Дворца творчества детей и молодежи Надежда Гавриловна Корнева и бывший воспитанник литобъединения, а ныне директор Калужского книжного издательства “Золотая аллея” Владислав Трефилов. Под их попечительством и родилось большинство оренбургских сборников.

Мы гордимся, что многие таланты, вылетевшие из “гнезда Хомутова” или растущие в нем, брали поэтический разбег на страницах “Вечернего Оренбурга”. Литконсультантом и бессменным ведущим рубрики “Мастерская” в нашей газете с первых дней ее существования является Геннадий Федорович.

В день рождения в его квартире на оренбургском Парнасе – горе Маяк – не смолкали телефонные звонки – местные, междугородные и международные: за 40 лет литературного наставничества накопилось столько благодарных учеников, что не хватило и дня.

Уже только имя Хомутова вызывает теплую улыбку у тех, кто его знает и любит. Герой одного его стихотворения – деревенский мальчик, которого родители посылают к соседям занять огня. У Хомутова хочется занимать человеческого огня еще и еще. Пожелаем ему и всем нам, чтобы это удовольствие длилось долгие годы.