Виолетта Суспицына

Последнее время мне очень тревожно. Самое неприятное, что ощущение тревоги усиливается в местах скопления народа при совершении мной общественного долга: оплаты жилищно-коммунальных услуг, проезда в муниципальном транспорте, при получении пособия по безработице, вычете подоходного налога или предъявлении документов милиционерам. В то же время тревога моя имеет сезонный характер: усиливаясь в период выборных кампаний, она достигает апогея в момент опускания бюллетеней в урну, но, странное дело, после этого не исчезает, а приобретает форму свершившегося - становится гадко и хочется поскорее отмыться. В попытках "разъяснить эту сову" я наткнулась на исторические памятники - мифы, и среди них на тот, что явился для меня основополагающим - миф об Эдипе, весь пронизанный моей тревогой: став царем, Эдип тут же женился на своей матери Иокасте. Впрочем, это не единичный случай. Мифология каждого народа наделяла владыку правом сожительствовать с родиной-матерью. Например, в легендах бразильского племени бороро этот мотив повторяется с такой точностью, будто индейцы читали книгу "Легенды и мифы Древней Греции". Параметры этого явления время от времени сдвигались, но по-прежнему несли в себе инцестуозный смысл. Ведь никого, надеюсь, не обманывает нынешняя пастораль сказки про Аленушку и братца ее Иванушку? Другое дело, что современность придала мифу карикатурный характер. Вспомните: у нас была Родина-мать, и мы делали с ней, что хотели, прикрываясь фиговым листочком патриотизма как любви к Родине. Но слово "любовь" требует разъяснений. У тех же греков было шесть значений любви - от "эроса", любви чувственной, до "агапе" - жертвенной любви. Мы же смешали в кучу любовь к женщине, колбасе и Родине, что избавляло нас от нравственных поисков. Единственное "табу": за измену женщине и колбасе ничего не грозило, а за измену Родине...

Все поменялось в одночасье, когда понятие "Родина-мать" заменили на суровое "Отечество". А когда Законодательные Собрания всех уровней стали заполнять осовремененные Эдипы - алюминиевые, нефтяные, молочные короли, районные князьки и прочие валеты - это стало отсчетом времени появления моей тревоги. Время приодело их по-новому, но не изменило сути древнего мифа - они хотят обладать всем и всеми: владельцами телефонов и водителями частных автобусов, инвесторами и землями сельскохозяйственного назначения, мировыми судьями и бюджетными процессами. Они хотят, чтобы в золото превращалось все, к чему только прикоснутся их руки. Они напрочь отбросили фиговый листок и все отношения с народом, толпящимся вокруг них, стали намеренно сексуальными, в результате чего тут же разносится молва: "Нас опять нае... ли!"

Но именно это и раскрывает тайну не только моих страхов быть обесчещенной властью извращенным способом, но и средства защиты от посягательств: коллективное сознание, спрессованное в мифе, нашептывает нам, что жизненный активизм героя, обладающего великими задатками и несомненными талантами, опасен. Ибо объектом его широко понимаемой агрессии может стать семья, породившая его на свет, - электорат. А семья - вещь хрупкая, так что лучше поскорее выпихнуть героя в большой мир, пусть ищет женщин и власти на стороне. Другое дело, что на пути Эдипу могу случайно встретиться я, и он не узнает во мне сестру. А не признав, изнасилует на кромке законодательного поля, изувечив мое девичье тело своим огромным дефицитом бюджета. Но это будет уже другая мифологема - Судьба.