Александр Старых

Есть такой анекдот. Герасим поймал золотую рыбку и теперь у него... три коровы. Когда литературный герой лишен языка - это фишка, движитель сюжета. Когда с этим плохо у автора, страдает уже не герой, а читатель. Деньги на издание и реклама для раскрутки - вот два кита, на которых держится современный литературный менеджмент "герасимов" от литературы. "Талантам надо помогать", - вспоминает старую формулу меценат, отмусоливая просителю на вечность, а себе на общественный авторитет. "Это литература. Ее надо читать. Она несет разумное, доброе, вечное", - по старинке доверчиво думает читатель у полки со свежеиспеченными произведениями, простыми, как мычание Герасима, и мертвыми, как его собачка. Недоумение и отказ от чтения вообще - самый лучший итог от столкновения головы и подобных книг. Хуже то, что полулитература для умственно бедных сейчас не просто заполняет эстетическое пространство, но и твердо требует причисления себя к интеллектуальной элите. Неудачники и графоманы прошлых лет берут реванш - объединяются в группы и союзы и требуют уважения, льгот и государственного финансирования. Пишущих пером уже так много, что их не вырубишь и топором. В результате растет количество удостоверений (только в нашем городе три писательских союза!), книг и альманахов, но падает качество литературы. В последние годы в Оренбурге издано столько авторов, что они могут соперничать со всей советской эпохой. В магазине "Мир книги" на ул. Туркестанской только Оренбургскому отделению Союза российских писателей отведен целый стеллаж. О профессиональном уровне этой организации можно судить по разрекламированному альманаху "Башня" за 2002 год.

При концептуальном подходе эстетические достоинства можно обнаружить даже в качестве узла, завязанного бедным Герасимом на шее любимого животного. И если концептуализм - это достоинство, то оно встречается в отдельных произведениях, представленных в сборнике. Однако еще наше "зеркало" Лев Николаевич замечал, что в литературе надобно судить по результатам, а не по намерениям. В книге, он считал, главное - сам автор, а не то, что он выделывает со словами. Всякое трюкачество матерый человечище не одобрял. И даже придумал для них сравнение: это как если бы пахарь вместо прямой и глубокой борозды вдруг начал бы выделывать плугом по полю вензеля. Впрочем, нас занесло. Для того чтобы фокусничать, играть словами, напрягая грамматические и семантические связи и рамки, надо уметь хотя бы держать плуг в руках. Чего при всей доброжелательности не скажешь об авторах "Башни". Я говорю даже не о языке прозы (для многих это то, что не поэзия), его просто нет. Клочковатые, серые тексты Л. Буракова, Н. Струздюмова, И. Юлаева, В. Левановского и других как будто написаны одной рукой (за исключением, может быть, П. Новохатского, идущего от В. Аксенова и иже с ним). Не берутся в счет при этом откровенно негодные вещи вроде Русинова, Маслова и пр. Языковые несуразности терзают глаз читающей публики, даже если ее знания русского языка не выше школьной "четверки". Что говорить о других, если составитель и редактор альманаха В. Моисеев в своем рассказе "Шестой отряд просит сказку", отпускает такие перлы, как "малышня мелким сусликом носилась вокруг", "на душе было погано и томно", "Паша ладил ножичком пляшущего вприсядку человечка из дубового корешка". Не такие уж читатели мелкие суслики, чтобы не знать, что собирательное существительное стыкуется с единичным так же плохо, как и прилагательное "поганый" с "томным", обозначающим "исполненный истомы, устало-нежный", как это толкует словарь. А "ладить" - это значит "налаживать, готовить к действию", а совсем не то, что думает Моисеев. Вроде бы мелочи, но видишь, что "ладили" альманах неважно. Как метко заметил другой классик В. М. Шукшин, ошибки при красивом почерке все равно что вши в нейлоновой рубашке.

В насквозь штампованной и мастеровито-пустой десятистраничной "Лотерее" Л. Буракова, названной почему-то повестью, уже в первых строках героиня "с волнующе-грудным чуть хрипловатым голосом ловким толчком наманикюренного ноготка выловила сигарету."

В рассказе маститого (судя по списку достижений и заслуг) И. Юлаева "Замирание сердца", перегруженного, кстати, ненужными бытовыми подробностями, с "сырыми", маловыразительными и плохо прописанными героями, из которых "сквозит" автор, дело дошло до того, что душа одного из них "отлетала на полтора метра от тела", а потом "возвращалась домой". Воистину, если здесь и есть претензия на вечность, то только в разделе "Нарочно не придумаешь". Проверку на "вшивость" не выдерживает почти ни одно произведение сборника, а потому, читая "Башню", "чешешься" непрестанно. Но то, что выскакивает из прозы, ничто по сравнению с тем, что "гнездится" в стихотворных подборках.

Название одной из них "Черным по белому", принадлежащей М. Коневу, после знакомства с виршами данного письменника, звучит уже как "серпом по" ... нежному месту. Позволю себе побаловать цитатами читателя, который еще не успел вкусить этого удовольствия. Вот автор, например, посадил розу и пишет об этом стихотворение. Дело похвальное, в смысле озеленения, но чем же оно закончится? "Душу парю я у розария" - это для эстетов, а для души следующее:

Вот-вот роза зацветет,

Сплошь цветочками пойдет.

Я цветочки оборву,

Лепесточки соберу

Для настоечки,

Самогоночки.

Это вам не березу заломати! Поэтическая нежность здесь жестко детерминирована насущной потребностью момента. Не после всего этого ли автор берется за перо, чтобы подарить миру такие бессмертные строки, как "куря вприхлеб, но дымом не воняя" или

Мужчины - это что по отношенью к дамам?

Мужчины - это то, за что выходят замуж.

Не ищите продолженья. Это все стихотворенье. По-моему, у меня срифмовалось не хуже?

На любителя - трагически-"бомжеватые" строки:

Одуванчики полезли,

Прорастая сквозь меня.

Но есть строка, перед которой хочется снять шляпу, а дам попросить удалиться:

Дыбом встают забастовочно волосы.

Руки движенья драчливые делают. (!!!)

В испуге шарахаюсь к началу книжки и читаю выходные данные. Нет, здесь все пристойно: "Издается Оренбургским региональным отделением Союза российских писателей и Союзом литераторов Оренбуржья". Профинансировал издание депутат Государственной Думы Олег Наумов. Если он в политике разбирается так же, как и в поэзии, то в губернаторы его как-то не хочется, - а вдруг станет себе позволять поэтические вольности? Перефразируя другого нашего знаменитого земляка, если руки "движутся", делайте эти самые движения в другом месте.

Видимо, заранее не доверяя читателю в оценке таланта коллеги по словесному онанизму, другой автор альманаха С. Хомутов в предисловии к подборке утверждает: "В Оренбурге живет удивительно русский поэт Михаил Конев. В наши времена, когда слово "патриотизм" давно и прочно приватизировано противниками приватизации, это тем более удивительно". А что, прости Господи, удивительно? Что - "русский"? Или что при этом он как-то умудряется оставаться в живых? Для мастера предисловий С. Хомутова смысл сказанного, похоже, не важен. Он и собой не устает любоваться, в собственной преамбуле называясь "последним поэтом Серебряного века". Во как! Подвиньтесь, Блок и Гумилев, - идет Сережа Хомутов! А чтобы у читателя не возникло сомнений по поводу интеллекта автора, он предлагает ознакомиться со списком прочитанных им книг. Стараясь усилить впечатление от предстоящего чтения сказочки "о крыльях, зеленой звезде и маленьком колокольчике", он ненавязчиво рекомендует читателю следующую оценку своего опуса: "Иногда она кажется мне достаточно простой и сентиментальной, иногда претендующей на философскую законченность и определенное место в мировой гофманиаде". Сказочка, несмотря на заклинания, получилась дрянная - слюнявая и пустая. Обманка.

Такая же обманка, но более мастеровито маскирующаяся под литературу, - стихи Ю. Селиверстова. Одна из задач (причин, условий, признаков) творчества - превращение случайного в неслучайное. Вот только что это было еще фактом бытия и вдруг стало фактом литературы. Артефакты здесь невозможны, потому что процесс полностью требует личности автора. "Покушал" человек жизни и взялся за перо. И "на выходе" становится ясно: духовного или физиологического свойства получился результат.

Проверено.

Выхода нет.

И мир непременно взорвется,

Как чирей на нижней спине,

Почешешь - и сразу прорвется.

Сдается, судя по стихам, что это и есть первопричина и формула творчества Ю. Селиверстова, ибо все в них легковесно, случайно, все фраза и поза, банальность и кокетство, назойливость аллитераций и барабанная пустота.

Меня били-забивали

Будто пивом запивали,

То впроводку, то вдогонку,

Потогонку-самогонку.

Просто не было подмоги,

Вот и бросили под ноги.

А ногам какое дело,

Ведь для них я только тело.

Как на ужин мясо с кровью,

Их учили бить с любовью.

И так далее. Только очень невзыскательный читатель может это принять за поэзию. Но как говаривал знакомый официант: если вы не можете отличить чай от помоев, то какая вам разница?

К чирею как первопричине своего поэтического зуда Селиверстов добавляет еще одну, не менее знаменательную:

И сквозь века, наперекор молве,

Я помнил так дотошно и подробно,

Что не хватало места в голове

И приходилось оглашать утробно.

Так появились песни и стихи.

Так в результате "почесывания", "движения рук" и "отсутствия места в голове" родился "утробный" альманах "Башня". Пишущие и публикующие подобное забывают, что литературу делают не из экскрементов, в противном случае это уже отхожее место.

Многие другие произведения сборника не подлежат строгому литературному разбору. То, что встречается приличного, теряется в безобразном и пустом соседстве.

Общий итог "Башни" сводится к самопародийной строчке того же Селиверстова:

Слепили не так чтобы складно.

Тяп-ляпнули, в общем, и ладно.

И мы об этом же.