Николай Коняев

- Мне говорят, что я - мать святого, а я была просто матерью солдата, - говорит Любовь Васильевна Родионова, рассказывая о своем сыне, почитание которого как мученика за веру началось в Русской Православной Церкви.

"Здесь лежит русский солдат Евгений Родионов, - начертано на кресте, установленном на его могиле, - защищавший Отечество и не отрекшийся от Христа, казненный под Бамутом 23 мая 1996 года".

1

Проста и обыкновенна короткая биография Евгения Родионова. Родился он 23 мая 1977 года.

Рос он крепким и здоровым ребенком. В школе учился хорошо, когда закончил девятый класс, пошел работать на мебельную фабрику.

Работа ему нравилась, да и заработок был приличным. Как вспоминает мать, Любовь Васильевна Родионова, она и на трех работах столько не получала.

Жизнь стала налаживаться.

- Идти в армию Женя не хотел, - рассказывает Любовь Васильевна. -Но долг - это все. И он, и все его друзья как-то очень отчетливо понимали, что есть вещи, которые хочешь не хочешь, а делать надо. Ни о каком увиливании от армии у них и разговоров не было.

Простился с матерью и уехал. 13 января 1996 года его командировали в воинскую часть 2038 Назранского погранотряда. Застава находилась в селе Галашки в Ингушетии.

Напомним, что 1996 год, когда началась "ингушская" командировка русского солдата Евгения Родионова, был годом президентских выборов.

Еще на новогоднем детском празднике в Кремле Ельцин сказал, что будет баллотироваться на пост президента России на второй срок. Дальше события развивались стремительно и трагично.

8 января банда Салмана Радуева напала на больницу дагестанского городка Кизляр.

10 января, погрузившись в автобусы и КамАЗы, 250 бандитов покинули Кизляр, увозя с собой 165 заложников. Борис Ельцин улетел тогда в Париж на похороны Ф. Миттерана, и военные попытались блокировать колонну боевиков в станице Первомайской.

Как бы в ответ на это чеченские бандиты захватили 16 января в Грозном 30 русских энергетиков, а 17 января в порту Трабзон в Турции - теплоход "Аврасия", следовавший в Сочи. На борту находились 120 пассажиров и 45 членов экипажа.

И так продолжалось до 18 января. Тогда, в крещенский сочельник, боевики Масхадова нанесли удар в тыл группировки российских войск, блокировавшей Первомайскую. 26 военнослужащих погибли. Радуеву и его бандитам с частью заложников удалось уйти. Борис Ельцин, вернувшийся с похорон Ф. Миттерана, приказал считать операцию по освобождению заложников в Первомайской завершенной.

И уже 5 февраля резко обострилась обстановка в Грозном, в город начали стягивать бронетехнику.

8 февраля боевики Ахмеда Закаева захватили православных священников - отца Анатолия и отца Сергия.

Об этих событиях не могли не знать в Назранском погранотряде, тем не менее 13 февраля 1996 года молодых, необстрелянных солдат послали дежурить на контрольно-регистрационный пункт, в двухстах метрах от части.

Этот КРП находился на дороге, по которой боевики перевозили из Ингушетии оружие и боеприпасы, но досматривать разрешалось далеко не все машины. Ежедневно без досмотра через блокпост проезжал медицинский "УАЗик", который солдаты прозвали "таблеткой".

В ту ночь "УАЗик" остановился сам. Из него высыпалось пятнадцать хорошо вооруженных боевиков Руслана Хайхороева. Несколько мгновений, и четверо наших солдат были захвачены в плен.

Вот имена наших ребят - Александр Железнов, Андрей Трусов, Евгений Родионов и Игорь Яковлев. Ни одному из четверых не суждено было вернуться из чеченского плена.

На заставе слышали шум схватки, но - загадка! - никто не поспешил на помощь.

Как свидетельствует Любовь Васильевна Родионова, "даже спустя две недели после этого происшествия снегом не до конца засыпало пятно крови на дороге. Видны были там следы борьбы".

Но это - еще одна загадка! - нисколько не озадачило командиров части. Любовь Васильевна Родионова 16 февраля получила такую телеграмму: "Настоящим сообщаю что ваш сын Родионов Евгений самовольно оставил часть 14/2 1996 прошу вас принять меры к возвращению его в часть ком вч 1024 полк Буланичев".

Телеграмму полковник Буланичев подписал, когда чеченцы уже начали пытать захваченного в плен Евгения Родионова, добиваясь, чтобы он написал домой и потребовал от матери денег на выкуп...

Письма она так и не получила, вместо него пришла из Чечни телеграмма полковника Буланичева.

"Эта телеграмма на всю жизнь черной полосой отрезала меня от той светлой, пусть не совсем легкой, но нормальной жизни, которую мы прожили с сыном, - вспоминает Любовь Васильевна. - Было страшно, что на него такое могли подумать. Женю все знали как верного, принципиального человека. И вдруг, получив такую телеграмму, я уехала туда, а здесь, дома, по подвалам, по даче стали лазить милиционеры - искать дезертира".

Она понимала, что не мог ее сын поступить так, как написал в телеграмме полковник, пытающийся сбросить с себя ответственность за судьбу своего захваченного чеченскими бандитами солдата. А раз Евгений не мог поступить так, значит, с ним случилась беда, и никто в этой беде не собирается - телеграмма неопровержимо свидетельствовала об этом! - выручать его.

- А я посмотрела на карте Чечню, - говорит Любовь Васильевна. - И подумала, что я всю ее руками переберу, а Женю найду.

Появления Любови Васильевны в части не ожидали.

В результате нескончаемых реформ солдатами в нашей армии служат теперь преимущественно те ребята, родители которых не сумели откупить их от армии. В основном - из деревень и городков нищей российской глубинки.

И командование воинских частей совершенно правильно рассчитывало, что очень немногим из родителей захваченных чеченскими бандитами солдат удастся собрать денег на столь дальнюю дорогу. Поэтому телеграммы с подлой формулировкой СОЧИ (самовольное оставление части) сотнями уходили в российскую глубинку. Избегая неприятностей и осложнений для карьеры, полковники и генералы торопливо предавали своих попавших в плен солдат.

Вроде бы все можно понять и все объяснить.

Можно понять, зачем Ельцину потребовалось посылать на войну с чеченскими бандитами необученных и плохо вооруженных мальчишек.

В принципе можно объяснить и трусоватую нерадивость младших офицеров. За те нищенские зарплаты, которые и выплачивались-то нерегулярно, трудно требовать от людей, чтобы они воевали более отважно.

Но командиров частей, крупнозвездных офицеров и генералов понять труднее.

И жалованья они получали побольше, и не собственную жизнь защищали, предавая солдат, а только карьеры.

Оговоримся сразу, что не все офицеры, не все генералы вели себя так.

Мы знаем, что были и такие, как генерал Шаманов или полковник Буданов, которые ради того, чтобы сберечь солдат, готовы были рискнуть и карьерой, и самой своей жизнью.

И шли, и рисковали.

И, может быть, именно поэтому те офицеры и генералы, которые и дальше собираются торговать с чеченцами ходовым товаром жизней русских солдат, и добиваются, как показывает ход судебного процесса, еще упорнее, чем сами родственники Эльзы Кунгаевой, обвинения и осуждения полковника Буданова.

- Я уверена, - говорит Любовь Васильевна, - если бы тогда подняли шум: "Как же так!" (ведь взяли их на территории Ингушетии) - ребята остались бы живы. Когда 26 февраля я приехала в часть, передо мной извинились и сказали, что в суматохе не разобрались сразу, погорячились. На самом деле там все было настолько очевидно, что даже спустя две недели после этого происшествия снегом не до конца засыпало пятно крови на дороге. Видны были там следы борьбы. Наблюдающий видел, как в три часа подъехала к блокпосту "скорая помощь", он даже слышал крик: "Помогите!" После этого - тишина. Никого почему-то это не взволновало, не был поднят по тревоге отряд. В четыре часа утра пошли менять ребят, а когда пришли, их уже не было.

Сейчас, исходив всю Чечню, Любовь Васильевна утверждает, что ее сын попал в плен по халатности офицеров.

- После того как Женю взяли в плен, - говорит она, - все изменилось. Будку отодвинули немножко вглубь от дороги, подальше, выкопали по окопчику возле нее, наверху на будке поставили пулемет, а рядом - БТР для огневой поддержки. Почему надо было потерять четырех солдат, чтобы поступить именно так, как надо было поступить с самого первого дня? Если у командиров не было ни ума, ни сердца, ни какой-то ответственности за судьбу солдат, то хотя бы посмотрели, как укреплены были другие заставы. Я проехала по всем заставам - да там целые укрепрайоны были, там были блиндажи, бревна, мешки с песком. Почему нельзя было сделать так и в Галашках?

На эти вопросы Любовь Васильевна ответа не получила.

Не получила она ответа и на вопрос о том, где ее сын.

Кроме извинений за путаницу с телеграммой и пожимания плечами, Любовь Васильевна ничего больше не сумела добиться от людей, приказам которых еще несколько дней назад беспрекословно повиновался ее сын.

Страшная мысль, что Евгению не на кого надеяться, не от кого ждать помощи, поразила ее. Командование заставы даже ночлега не предложило матери, проехавшей тысячи километров, и в тот же день она уехала из Галашек во Владикавказ.

2

- Будь на то моя воля, я бы все военкоматы пропустила через стиральную машину. - говорит Любовь Васильевна. - Всех - от генералов до полковников. В армию они забирают бегом. А потом матери никто не ответит, где ее сын, что с ее сыном.

Горькие слова.

За ними - круги чеченского ада, через которые шла Любовь Васильевна в поисках сына.

Несколько дней Любовь Васильевна обивала пороги во Владикавказе. Обратилась даже в комиссию по урегулированию осетино-ингушского конфликта.

Наконец ей объяснили, что есть комиссия по розыску военнопленных в Ханкале и Родионовой надо зарегистрироваться там. Когда Любовь Васильевна приехала в Ханкалу, оказалось, что комиссий таких целых три.

Была общая комиссия по розыску военнопленных.

Была комиссия от МВД по розыску военнопленных.

Была своя комиссия и у пограничников.

И работа в этих комиссиях тоже шла очень активная. Одни комиссии организовывались, другие реорганизовывались, а в свободное от организаций и реорганизаций время занимались поиском военнопленных.

Искали так: родители пропавших солдат отыскивали посредников, которые за немалые деньги приносили к КПП в Ханкале вести о захваченных в плен русских солдатах.

В Чечне похищение людей было поставлено на промышленную основу, и на все имелся прейскурант.

Столько-то стоил человек. Столько-то - его труп. Столько-то - известие, что сын жив. Столько-то - письмо от него или фотография. Можно было купить и видеозапись. Ну а купив информацию о нахождении сына, можно было обратиться в какую-либо комиссию по розыску военнопленных или во все сразу, зарегистрироваться там и ждать, что его обменяют на какого-нибудь осужденного в Москве или Петербурге чеченского бандита.

Если бы Евгений Родионов был другом Бориса Березовского, корреспондентом НТВ или хотя бы каким-нибудь генералом или представителем президента, его бы обменяли. Но он был простым солдатом, а на простых солдат чеченских бандитов в лагерях и изоляторах России не хватало.

- Понадеявшись на эти комиссии, я упустила время. - признается Любовь Васильевна. - Надо было сразу искать самой.

Впрочем, это ведь легко сказать - искать самой.

Жила она все это время в Ханкале, в казарме.

Пять миллионов рублей, которые Любовь Васильевна привезла с собой, быстро перекочевали в жадные руки чеченских посредников, высасывавших из матерей деньги за каждое слово информации о судьбе их сыновей. Любови Васильевне пришлось идти работать дежурной в офицерскую гостиницу, чтобы иметь возможность продолжать поиски Евгения.

И все-таки и тогда еще надежда, что кто-то из власть предержащих поможет ей спасти сына, не покидала ее.

Точку в этих надеждах русской матери поставил уполномоченный по правам человека Сергей Адамович Ковалев.

- Ты вырастила убийцу! - бросил он в лицо Любови Васильевны, когда та подошла к нему с просьбой спасти находящегося в плену у бандитов сына.

С точки зрения этого подло знаменитого "правозащитника", убийцей был не залитый кровью бандит, а вчерашний подмосковный школьник, еще и не выстреливший ни по кому.

Почему?

Да потому, что вчерашний подмосковный школьник Евгений Родионов был русским, а занимающийся торговлей людьми бандит Хайхороев - чеченцем.

3

- Когда я с мамой Саши Железнова приехала, чтобы забрать трупы наших сыновей. - рассказывает Любовь Васильевна, - чеченцы рассказывали, что они предлагали нашим мальчикам написать письма с просьбой прислать денег, приехать. А кто мог собрать такие деньги? Откуда такие деньги нам найти? У Нины Железновой не было денег даже на дорогу в Чечню. Она с Нижегородской области, с поселка Вачино. Чего с нее брать? У них в семье и на хлеб-то не всегда есть. Это здесь, в Подмосковье, еще более или менее живут, но и мне таких денег не собрать было бы. Ребята отказались. Женя тоже. Он сказал, что у меня больное сердце и денег у нас нет.

Но, может быть, мы напрасно критикуем Хайхороева за его тупость? Дело ведь не в том, что он не сумел сообразить, что Гайдар с Ельциным задолго до него сумели подчистую обобрать родственников захваченных им мальчишек. Хайхороев и не собирался думать об этом. Ведь захватить в плен внука Ельцина или какого-нибудь родственника Гайдара, за которых бы могли ему заплатить необходимые сотни тысяч долларов, он не мог, значит, оставалось только выбивать эти деньги с деревенских мальчишек. И никакие объяснения - в этом и заключается вся психология отморозков - не интересовали его.

Когда мальчики сказали, что их родители не смогут найти таких денег, для них начался ад. Их избивали, морили голодом и снова избивали. Не было пыток, которые бы не испробовали чеченские торговцы людьми на восемнадцатилетних русских мальчиках.

- Мне больно об этом рассказывать. - говорит Любовь Васильевна. - Больно думать. Я до сих пор не могу понять - зачем. Если перед тобою враг, убей. Но зачем мучить? Чего этим чеченцам надо? Сломать человека? Уничтожить его?

Конечно же, сломать.

Конечно же, уничтожить.

Это совершенно ясно, хотя православному человеку и невозможно понять.

Невозможно понять и другое.

Представьте себе на минуту, что вы приезжаете в русскую деревню и видите, что посреди нее сделана земляная тюрьма, в которой содержат украденных из Москвы и Петербурга чеченцев. По вечерам там пьяные и обкуренные мужики отстреливают этим чеченцам пальцы, отпиливают им бензопилами головы.

Как вы поведете себя?

И как вели себя соседи Руслана Хайхороева, которые не участвовали в его зверствах?

Ведь они знали, что Хайхороев торгует людьми, знали о том, что он подвергает свои жертвы изуверским пыткам. Ведь это же невозможно было скрыть от односельчан!

- А этого и не скрывал никто, - говорит Любовь Васильевна. - Там никаких секретов. Там родственники все. И вот я слышу, что надо пожалеть мирную чеченскую женщину. А что жалеть ее, если она неделями не кормила наших детей, которые у нее в подвале сидели?! Она что, не могла им кусок лепешки дать? Что жалеть этих чеченских детей, которые измывались над нашими ребятами?! Пленные, которым удалось освободиться, рассказывают, что чеченские дети и стрелять на них учились, и палками их насмерть забивали. Чего жалеть эту нелюдь? Посмотрите. Мы говорим, что есть боевики и есть мирное население. Но издевались над пленными не только боевики. Деньги из солдатских матерей тянули не только боевики. Нет. Я другой такой нации не знаю. Николай Михайлович, вот говорят о правах человека, а почему не говорят о правах русских. Ладно, этот Ковалев не боится суда Божия за свое вранье. Но ведь он лжец вдвойне. Разве наши русские дети не имели права на жизнь?

Я привожу без купюр этот записанный на магнитофон монолог Любови Васильевны, потому что сквозь боль выплескивается здесь то, что не способно воспринять наше базирующееся на принципах гуманизма сознание.

- Чечня - это черная дыра, в которую может провалиться вся Россия, - говорит Любовь Васильевна Родионова.

Не провалится.

Для того чтобы не случилось этого, и совершил ее сын свой подвиг.

Это Евгений Родионов и такие, как он, и заслонили своими жизнями черную дыру чеченского зла, как некогда Александр Матросов закрыл своей грудью амбразуру немецкого дота.

Евгений Родионов - преодоление кризиса гуманизма. Его судьба указывает путь, на котором может быть преодолен этот кризис. Путь этот единственный. Это путь возвращения нашего мира, в котором не оставлено было места Богу, к Богу.

4

17 апреля 1996 года в газете "Комсомольская правда" были напечатаны дневники, изъятые у убитого чеченского бандита.

"Русские собаки воевать не умеют. Солдаты щенки. Командиры тупые свиньи. Мы их рэжим. Мы волки. Рэжим их поганое стадо.

Сегодня убил первого русского. Он кричал. Я ему все обрезал. Пусть его Бог теперь все приделает.

Денег не привезли. Еда нет. Шамиль злой. Нада больше убивать.

Меняли трупы русских на боезапас. Взяли патроны и гранаты. Мало.

Сайхан ругался. Русские разбили село. В дом попал снаряд. Много пропало добра. У него было много. Взял в Грозном у русских. Все пропало.

Нас воевал спецназ. Еле ушли.

Ночью ходили на пост. Привели с собой пять русских. Хотели обменять на деньги. Убили ножом".

Мы привели эти дневники, чтобы показать, в руках каких выродков оказались преданные своими командирами восемнадцатилетние русские мальчики.

Любовь Васильевна перебирает события короткой жизни сына и как бы пытается различить то, что отличало Евгения от других сверстников.

Очень скоро Любовь Васильевна обнаружила, что, при всей тихости, незаметности, сын обладает достаточно твердым характером.

В одиннадцать лет он вернулся с летних каникул с крестиком на шее.

- Женя, что это? - спросила Любовь Васильевна.

- Это крестик. Я ходил с бабушкой в церковь перед школой, так что причастился, исповедался, и это мне дали.

- Женя, сними, ты что, над тобой будут смеяться.

Сын промолчал, но крестика не снял.

Не снял он креста и тогда, когда его истязали озверевшие чеченские бандиты.

Руслан Хайхороев потребовал, чтобы Евгений, если хочет остаться в живых, снял с себя нательный крест и согласился принять мусульманство.

Евгений отказался снять крест, и озверевший Хайхороев отпилил ему голову. Случилось это на сотый день плена Евгения.

Его предало московское правительство, пославшее необученных мальчишек на эту войну.

Его предали нерадивые командиры, пославшие его прямо в руки чеченских бандитов. Он не предал никого.

В тот день, 23 мая, когда Руслан Хайхороев вершил свое черное дело, Евгению исполнилось девятнадцать лет. На день рождения чеченец Хайхороев и отрезал голову несдавшемуся пленнику. Это - был его подарок.

5

А мать Евгения - Любовь Васильевна Родионова продолжала свое восхождение кругами чеченского ада.

"Я приехала туда зимой, в зимнем пальто и сапогах. Наступило лето. А мне надеть нечего. Я ведь не могла поехать домой, переодеться. И я не одна была такая. Таких матерей много было тогда в Чечне. О нас как о людях там не думали не только боевики, но и наши. Никто не спросил: ну как ты там, мать? Как ты живешь там?"

15 апреля 1996 года, как известно, в преддверии выборов Бориса Ельцина, начался "поэтапный вывод войск из Чечни". Видимо, это мероприятие кремлевских имиджмейкеров и имел в виду чеченский бандит, когда записывал в дневнике: "Аллах велик. Сайхан сказал, что скоро будет хорошо.

Скоро мы купим всех начальников. Они не дадут своим солдатам воевать, и мы всех убьем".

16 апреля хоронили в Москве убитую в Чечне журналистку "Общей газеты" Надежду Чубакову.

А в ночь на 22 апреля в районе села Гехи-Чу во время ракетного обстрела был убит президент самопровозглашенной республики Ичкерия Джохар Дудаев.

И все это - сейчас это уже ясно любому! - напрямую сопрягалось с кампанией - "Голосуй или проиграешь!" - выборов Ельцина на второй срок.

- Я поеду в Чечню, но когда - это секрет! - сказал Ельцин, выступая в Ярославле. - Вы что же, хотите, чтобы я сказал и там подготовились, да? Вот сам подготовлюсь и поеду.

Охрана Ельцина сумела найти тогда воистину гениальное по своей подловатой хитроумности решение. 27 мая в Москву на переговоры с Ельциным прилетели Зелимхан Яндарбиев, Ахмед Закаев и другие чеченские политики и боевики. Оставив их в Москве как заложников, Ельцин вылетел в Грозный, чтобы там, на броне БТРа (фирменный знак президентских имиджмейкеров!), подписать указ, сокращавший солдатам, провоевавшим в Чечне шесть месяцев, службу в армии до полутора лет.

Ни Евгений Родионов, ни Александр Железнов, ни Андрей Трусов, ни Игорь Яковлев под этот указ президента не подпадали. Они уже были убиты.

Впрочем, ведь и не ради их спасения приезжал Ельцин в Чечню. На выборах 16 июля ему удалось, как сосчитала избирательная комиссия, опередить на два с половиной процента Геннадия Зюганова. Третье место занял Александр Лебедь, который уже через день был назначен Ельциным секретарем Совета безопасности.

Крутые-крутые закрутились тогда дела.

По Кремлю с коробками из-под ксероксов, набитыми долларами, бегали "птенцы гнезда Бориса", в газетах высчитывали, сколько должны весить полмиллиона долларов. Оказалось, немного. Чуть меньше пятикилограммов. Так что у помощников президента не такая уж и тяжелая работа была.

И все равно Ельцина выбрали, и Лебедь отправился в Чечню подписывать печально знаменитую хасавюртовскую капитуляцию.

- Вы вдумайтесь, Николай Михайлович, - рассказывает Любовь Васильевна Родионова. - Я простая русская женщина. Я никогда не стояла на коленях перед боевиками. Я понимала. Стой на коленях, валяйся в пыли, волосы на себе рви - тебе все равно никто не поможет. И доставлять им радость любоваться моим унижением я не хотела. А перед Лебедем я встала на колени. В присутствии восьмидесяти матерей и офицеров я руки ему целовала. Я с ужасом понимала, что он сейчас уводит войска, а я-то остаюсь. На кого?! На кого он меня бросает? У меня уже к тому времени был сломан Ширвани Басаевым позвонок. Боль невыносимая. Я уже кашляла. Я погибала от неизвестности. И вот он меня бросает, меня и всех матерей, которые искали тогда своих мальчиков. Я его просила: "Александр Иванович, миленький, включи в хасавюртовский договор пункт о пленных. Пусть они вернут нам наших детей, живых, мертвых, но вернут". Почему они затребовали полторы тысячи своих, и всех им вернули, с Крестов, какие сроки у них были - у киллеров, заказных убийц. А про наших пленных ребят он ни строчки не включил в договор. "Потребуй от них, - просила я, - пусть вернут. Пожалей ты нас, Александр Иванович". И вот он поднял меня с колен и сказал: "Ты не волнуйся. Мы выведем войска. И они вам ваших детей приведут сами. Но сейчас мы не можем настаивать. Мы сейчас с Ельциным рады любой договор заключить".

А потом, три года спустя, он приехал в Подольск получать золотую медаль как "лучший пушкинист России". Вы помните этот позор нашей продажной, подлой интеллигенции, которая вручала ему эту медаль. Я поехала. Я ударила, и не один раз. Я хотела, чтобы ему за всех наших матерей, которых он в Чечне бросил, досталось.

На меня его охранники набросились. И вот один из них сказал мне страшные слова.

- Сколько, - говорит, - тебе за это заплатили?

Я ему ответила:

- Ты спроси у своего хозяина, сколько ему заплатили, что он зад чеченцам подставил. А мне заплатили... Да... Я до сих пор хлебаю слезы и кровь.

Сейчас говорят, что тогда удалось остановить войну, сохранить жизнь солдат.

Это - ложь.

Вспомним еще одну запись из дневника убитого чеченского бандита: "Аллах велик. Он помогает своим муджахедам. Солдат заставили уйти. Нам привезли деньги, еду и боезапас. Снова убивали неверных псов". Убивали.

В Москве и Волгодонске, в Дагестане и Ставрополье. Как говорит Любовь Васильевна, когда Лебедь заключал хасавюртовские соглашения, было такое ощущение, что все садятся на плот и стараются уплыть, бросая раненых, убитых, родных, матерей, только чтобы спастись самим. Ничего страшнее, чем то бегство из Чечни, она не видела.

6

- Если б я не была там, если б я не понимала разумом своим, что все это бред, причем бред совершенно нездоровых и нерусских людей, то я бы, может быть, и поверила, - говорит Любовь Васильевна Родионова. - Но я все видела своими глазами. Нам не от кого и незачем было убегать. Все было наше. Грозный был наш. Наше командование само в августе позволило полевым командирам войти в Грозный.

- А вы тогда были там.

- Да, конечно. Это офицеры менялись. Они приезжали на два-три месяца, а я десять месяцев провела, день в день. Я прилетала сюда на четыре дня, чтобы продать квартиру, и снова назад.

- Квартира осталась у меня только потому, что в газете "Завтра" дали объявление, и люди приносили по десять, по двадцать рублей. Еще монастырь Иоанна Богослова помог. А речь шла о четырех тысячах долларов. В принципе это было очень дешево. Можно сказать, что чеченцы меня пожалели.

Страшными кругами чеченского ада прошла мать Евгения Родионова в поисках могилы сына.

У нее сохранилась фотография, на которой ей удалось в селении Горском сняться в группе людей, окруживших Хаттаба. Как это удалось ей, Любовь Васильевна не понимает и сама, но эта фотография и стала для нее пропуском в Чечне.

Но и с этим пропуском бандиты взяли Любовь Васильевну в заложницы.

Она попала в плен к брату Басаева - Ширвани.

- Вас взяли в плен?!

- Ну, они сказали, что я фээсбэшница. Нас же все знали. Мы ходили там столько месяцев. Ну вот сломали ребра, позвонок. Почки отбили.

Только 21 сентября на скачках, устроенных чеченцами в честь победы над русскими, Любовь Васильевна узнала от Руслана Хайхороева, что ее сын убит.

Победитель был по-чеченски великодушен.

Теперь чеченский джигит потребовал с несчастной женщины деньги за тело замученного им солдата. Любовь Васильевна заложила свою квартиру в подмосковном поселке, привезла Хайхороеву в Бамут деньги, и он показал воронку, где были закопаны убитые им русские ребята.

При свете фар раскопали могилу и стали извлекать тела...

На краю этой могилы-воронки Любовь Васильевна сказала, что если не будет крестика на солдате, то это не он. Он никогда не снимал крестика.

И вот из ямы раздался крик: "Крестик!" Когда подняли из воронки обезглавленное тело Евгения, увидели крестик, который прижимал к груди мертвыми руками Евгений.

Этот Крест Евгения Родионова хранится теперь в Церкви в Пыжах.

- Вот Женя в Новороссийске, - перебирая фотографии, говорит Любовь Васильевна. - Это он с компанией друзей. Смотрите, кто с крестиком. Он крестик не снимал никогда. А вот фотография Евгения в Калининграде. А потом он таким стал.

Голос ее срывается.

Мне и самому нелегко смотреть на эту фотографию.

Страшная фотография.

Пустырь. Вдалеке какой-то барак. На пустой земле пустыря на коленях стоит Любовь Васильевна. Перед нею четыре обернутых в целлофан пакета. Это то, что выкупила Любовь Васильевна у боевиков, продав свою квартиру. В пакетах тела ее сына и трех его товарищей.

- Это в Бамуте? - спрашиваю я, чтобы что-то спросить.

- Нет, - отвечает Любовь Васильевна. - В Бамуте нельзя было фотографировать. Ночь была. В час ночи привезли. Это утром в Ханкале.

Когда тело Евгения подняли из воронки, обнаружилось, что у него отрезана голова.

6 ноября Любовь Васильевна снова ездила из Ростова-на-Дону в Бамут за его головой.

- Заведующий лабораторией Владимир Владимирович Щербаков провожал меня. - рассказывает она. "Не езди. - говорил он. - Ну, куда ты поедешь? Ну, похорони то, что есть".

- А как похоронишь без головы?

Но удалось Любови Васильевне и голову сына освободить из чеченского плена. После немыслимых мытарств привезла она останки Евгения в родной поселок.

Гроб стоял в комнате, и всю ночь Любовь Васильевна сидела возле сына.

21 ноября, на день Архангела Михаила, тело Евгения Родионова было

предано земле на поселковом кладбище.

Я ходил навестить могилку нового мученика за Христа Евгения Родионова.

И хотя и невелико кладбище, а пришлось спросить:

- Где могилка Евгения Родионова?

- Это который из Чечни?

- Да. Тот, который мученик.

- Оттуда все мученики. Это туда. На той стороне кладбища.

Только теперь я понял, почему не нашел могилу сам. Я высматривал одиночную, а тут в оградке было две могилы.

На одной надпись: "Родионов Евгений Александрович - 23.V.1977 - 23.V.1996", а на другой - "Родионов Александр Константинович - 5. VII.1949 - 28.XI.1996".

Отец и сын.

Отец Евгения - Александр Константинович Родионов умер через неделю

после похорон сына. Ему было всего сорок семь лет.

Чеченская нелюдь знала, что делала.

Зверства ее подчинены совершенно точному расчету.

Но, попирая все эти нечеловеческие расчеты, встает на кладбище в подмосковном поселке крест над могилами сына и отца.

Один на двоих.

7

Через три года и три месяца после убийства Евгения Родионова в бандитской разборке был зарезан Руслан Хайхороев. Статья в газете об этом происшествии называлась "Одним бандитом стало меньше".

Любовь Васильевна тогда снова побывала в Бамуте, в пионерлагере, где в подвале у Хайхороева сидел Евгений Ро