Александр Старых

Минувший год ЮНЕСКО объявил годом В.И. Даля. Международная организация склонила голову в знак уважения к автору "Толкового словаря живого великорусского языка", признавая всечеловеческое значение его трудов. Однако родное отечество в очередной раз продемонстрировало пренебрежение и равнодушие к своим сынам. В праздновании юбилея великого соотечественника литературная и научная Россия практически не участвовала, ожидая инициативы в первую очередь со стороны правительства. "Российская газета" писала: "Интересно, что провинция российская никаких высочайших соизволений не ожидала. Прошли юбилейные далекие торжества в Оренбурге, Орле, Луганске, Нижнем Новгороде".

И грустно, и приятно, что наш Оренбург стал заметным исключением в ряду иванов не помнящих родства. Вот и памятник Пушкину и Далю у нас открыли, и день рождения Владимира Ивановича достойно провели. А главное, не просто отметили культурную дату, но и нашли, извлекли из забвения и издали в наше некнижное (имеется в виду хорошая литература) время не только известные произведения Даля об Оренбурге, но и то, что до сих пор хранилось в рукописях и никогда не достигало печатного станка. Неизвестный Даль шагнул со страниц к читателю, расширив горизонты и без того выдающейся своей личности. Сборник "Неизвестный Даль", вышедший в Оренбургском книжном издательстве, стал предметом охоты московской интеллигенции.

А совсем недавно книга "Владимир Иванович Даль" под эгидой Российской Академии наук вышла и в издательстве "Наука".

Большую часть научной биографии занимает оренбургский период жизни знаменитого писателя, этнографа, врача, ученого-натуралиста. Под общим названием "Чиновник особых поручений" отрывки из готовившейся тогда к печати книги были опубликованы на страницах "Вечернего Оренбурга".

Авторами и этого труда, и вышеназванного сборника, а также первооткрывателями неизвестного наследия Даля явились Галина Павловна Матвиевская и Инна Каримовна Зубова, мать и дочь, преподаватели оренбургских вузов. Мы планировали поговорить с Галиной Павловной о новой работе и творческих планах. Но так же, как и в случае с героем ее исследований, за разговором вдруг встала захватывающая история личности, представителя той, увы, уже редкой породы наших сограждан, которые, по выражению А. Блока, "тихо живут и тихо думают". Именно благодаря их некрикливому каждодневному труду мы однажды, устав от самобичевания и кликушества, вдруг с удивлением обнаруживаем, что есть, оказывается, у нас своя история, культура и духовность.

Там, где мама молодая и отец живой...

Дом на задах общежития педуниверситета на пр. Победы построили, как рассказывают еще в пятидесятые годы теперь уже прошлого века, хозспособом сами студенты. На второй этаж в квартиру Матвиевских ведет деревянная лестница. Входную дверь в деревянном же тамбуре на ночь закрывают на крючок. В комнатах главенствуют книги, старые фотографии, репродукции картин и живописные пейзажи, написанные, как оказалось, самой хозяйкой квартиры. Большая настольная лампа с абажуром, укутанным в старинное кружево, окончательно подтверждает мысль о царящем в этом доме примате духа над материей. Импортный холодильник в коридоре похож на лощеного швейцара, не смеющего ступить на хозяйскую половину. Телевизор "Панасоник", не выдержавший, по-видимому, соперничества времен, покончил с собой, сгорев еще три года назад. Эту маленькую технологическую катастрофу Матвиевские перенесли спокойно.

В доме, где все дышит стариной, и разговор как-то сам собою коснулся истории семьи. Предки Матвиевских из Украины. Дед Галины Павловны по матери Яков Георгиевич Гололобов личность известная, попавшая в биографический словарь Брокгауза и Ефрона и писательские энциклопедии. Они рассказывают о нем следующее: дворянин, писатель, журналист, редактор екатеринославских "Губернских ведомостей", политический деятель, видный представитель 3-й Государственной думы, "октябрист", известный как автор т.н. "гололобовского" инцидента в думе. Полтавский вице-губернатор. Автор художественных и публицистических произведений, о которых хорошо отзывался В.Г. Короленко. Роман "Вор" Л.Н. Толстой рекомендовал Сытину для включения в печатавшуюся в его типографии народную библиотеку.

- Отец мой Павел Евменович - из запоржских казаков, которые никогда не были крепостными, - рассказывает Галина Павловна. - Он из села Бобрик под Ромнами - город есть такой в Сумской области на границе с Полтавской. Там у нас родственники и сейчас живут. Вырос отец в бедной семье, учился в приходской школе, потом - на рабфаке и в институте. В Екатеринославе, тогда уже Днепропетровске, окончил университет. Став историком, работал у Д.И. Яворницкого. Это здесь никто его не знает, а на Украине он известная личность, знаменитый историк запорожского казачества.

На стене в комнате висит большая репродукция знаменитой репинской картины "Запорожцы пишут письмо турецкому султану". Оказывается, она не просто элемент интерьера. Галина Павловна показывает на фигуру писаря в центре:

- Это и есть Яворницкий. Отца, который работал у Дмитрия Ивановича в музее ученым секретарем, в шутку называли "писарем писаря". И.Е. Репин увековечил на полотне ученого, подарившего ему сюжет картины, ставшей знаменитой.

- Моя мама после окончания Герценовского института в Ленинграде тоже работала в этом музее. Так они познакомились с отцом. Я родилась в Днепропетровске, а через год мы переехали в Харьков, потому что отец поступил в аспирантуру. Накануне войны он прошел по конкурсу на должность доцента в Чкаловский пединститут, и мы должны были переехать к нему. Но отправились в Чкалов мы уже по другим обстоятельствам - в качестве беженцев. Началась война и мы с мамой, взяв что смогли унести, заперли дверь квартиры, в которую уже больше не суждено было вернуться. Ключи - это все, что от нее осталось: в дом попала бомба... Так мы стали оренбуржцами.

В начале было Число

- Три класса было у меня за спиной, остальные я закончила во второй железнодорожной школе. Окончив ее, я уехала в Ленинград учиться в университете на математико-механическом факультете.

- А как же история?..

- Вообще-то я мечтала стать художником. Два года девочкой брала уроки у замечательного оренбургского художника Н.В. Кудашева. А история просто жила в нашем доме, мы ею дышали, о ней говорили. Отец по приезде в Чкалов сразу бросился в архив. Для него историческая наука была смыслом существования. В 42-ом в Чкалов был эвакуирован московский юридический институт, в котором отец и защищал диссертацию. Помню этот день: он волновался и забыл дома курево, и я относила ему папиросы. Основной темой от исследований отца в оренбургский период были русско-казахские отношения в XVIII веке. Но он всегда говорил: "Все, чем я занимаюсь, - это Рычков".

Отец не успел закончить книгу о Рычкове, которую писал в соавторстве с А.В. Ефремовым. Она была включена в план издательства "Наука". Я собрала все рукописи, черновики, собственноручно переписала и издала книгу. Так я и вошла в оренбургское краеведение, а Оренбуржье и его история - в мое сознание. Отец не раз говорил: "Ты даже не представляешь, насколько интересен Оренбург и Оренбургский край!"

Павел Евменович не только дочь заразил любовью к истории. Его бывшие студенты, занимающие ныне многие, в том числе и руководящие посты в области, хранят бесконечное уважение к личности преподавателя. Достаточно сказать, что и известный историк Ю. Зобов, и уникальный краевед, знающий каждый камень в областном центре, Почетный его гражданин В. Дорофеев испытали на себе влияние личности Павла Евменовича, навсегда заболев историей Оренбуржья.

И еще один штрих к портрету семьи. Павел Евменович в тридцать седьмом году был незаслуженно репрессирован, как тысячи его современников. Другие о таких фактах с гордостью кричат сейчас на каждом углу, но в семье Матвиевских об этом не говорят. Может быть, то особо глубокое знание, которое дает изучение истории, не позволяет культурному человеку бросить лишний упрек Родине - и без того охаянной и униженной другими.

Но Рычков и Даль были потом, через многие годы. А в начале была история математики. И конкретно Леонард Эйлер, выдающийся ученый XVIII века, основоположник современной математики, автор 760 сочинений. В начале прошлого века к 200-летию Эйлера была предпринята попытка издать полное собрание его трудов. Огромное количество рукописей находилось в Санкт-Петербурге в Академии наук. Из Швейцарии их запросили для сверки с имевшимися публикациями. Вагон с бумагами ушел на Запад, вслед за этим случилась Первая мировая и о них "подзабыли" почти на тридцать лет. Домой рукописи вернулись лишь после Великой Отечественной. К 250-летию Эйлера в Академии наук было принято решение об исследовании неопубликованных рукописей великого математика. Работу возглавил известный математик академик В.И. Смирнов. Участвовать в ней он предложил молодой выпускнице университета Галине Матвиевской. Он спросил:

- Будете латынь учить? (Эйлер все работы писал на латыни).

- Буду, - не задумываясь, ответила она.

Ученый взял девушку в аспирантуру для работы специально над этой темой. Так появились ее первые историко-математические статьи. А "попутно" она освоила латинский язык. "Нужда" также заставила великолепно овладеть письменным и разговорным немецким. Это впоследствии здорово пригодилось и при изучении наследия Даля, бывшего, как известно, полиглотом. На немецком он иногда писал письма сестрам и матери, правда, признаваясь при этом: "Не могу я на этом языке изъясняться. У меня от него голова болит".

Забегая вперед, скажу, что книги, написанные Галиной Павловной Матвиевской, в ее доме занимают три книжные полки! Она автор научных биографий Декарта, Рамуса, Альбрехта Дюрера, бывшего не только великим живописцем, но и выдающимся ученым, автором первого в Европе учебника геометрии, и многих других деятелей. В конце книги о Декарте я обнаружил список литературы, использованной при ее подготовке. В нем была 571 ссылка на источники. Все статьи и книги были на немецком языке!

- Галина Павловна, - спросил я, немея от благоговения, - Вы все это прочитали?

- А как же? - недоуменно спросила она.

Галина Павловна свободно читает литературу почти на всех европейских языках, не говоря о славянских. В мире всего несколько десятков ученых-специалистов по средневековой арабской математике. Среди них и Матвиевская. А началось все с того, что молодая историк математики вышла в Ленинграде замуж за будущего узбекского ученого-физиолога Карима Рахимова и уехала с ним на его родину. В Ташкенте, принимая на работу в Академию наук, Матвиевской сказали:

- Конечно, хорошо, что Вы такой специалист по европейской математике, но у нас тут свои залежи рукописей XIII-XV веков. Не хотите ли заняться арабской математикой?

Арабский язык не немецкий, поначалу и не знала как подступиться. Помог реэмигрант, родившийся и выросший в Сирии - из семьи тех русских, кто покинул Россию после революции. Им разрешали после возвращения селиться в основном в Средней Азии. Постепенно язык стал подаваться. Приехавший из Москвы Борис Абрамович Розенфельд, крупный знаток средневековой математики, узнав о желании Матвиевской заниматься ее изучением, при встрече потребовал:

- Распишитесь по-арабски.

Это слегка озадачило Галину Павловну. Но, подумав, она взялась за перо.

- Годится, - оценил попытку ученый. И, достав из кармана сложенный пополам старинный трактат, оторвал от него кусок в несколько десятков листов:

- Для начала переведите вот это.

С этого куска рукописи началась тридцатипятилетняя работа Матвиевской над исследованием учения о числе на средневековом Востоке, составлением биографий выдающихся математиков и астрономов. Став впоследствии узбекским академиком, она помогла найти свою дорогу девяти кандидатам наук. Матвиевская неоднократно принимала участие в международных конгрессах и симпозиумах, проходивших в Париже, Бухаресте, в Сирии и других странах. Казалось бы, если не прижизненную мемориальную доску, то хотя бы глубокую благодарность республики она заслужила.

Но грянул распад великой державы, и Узбекистан, став самостоятельным государством, начал погружаться в трясину неизжитого своего средневековья. Ученым, а тем более русским, делать там стало нечего.

К тому времени в Оренбурге умер отец. Дочь Инна, закончив как и мать математико-механический факультет Ленинградского университета, уехала к старенькой бабушке. Год назад в Узбекистане умер муж. Так Галина Павловна окончательно вернулась в город детства и юности. Сейчас она понимает, что это была ее дорога к Далю.

Самые главные книги

- Там я была академиком, - рассказывает о своем возвращении Галина Павловна, - а в Оренбург приехала к больной матери, на пенсию. Ректор педуниверситета В. Болодурин при встрече предложил читать лекции, ведь на пенсию не проживешь. На каникулы я уезжала в Узбекистан к мужу, который не захотел оставлять свою лабораторию. Нужны были деньги и для поездок. Мы с дочерью решили участвовать в конкурсе тем, который объявил Российский гуманитарный научный фонд. Наша тема, связанная с научными исследованиями в Оренбургском крае в XVIII-XIX веках, была одобрена и получила заветный грант. И мы с Инной начали работать в архиве и засели за статьи. Первые работы были посвящены П.И. Рычкову. Нам удалось найти много неизвестных фактов, связанных с этой выдающейся личностью, в частности, проследить судьбы многих его потомков. Отец был прав, когда говорил о неисчерпаемости рычковской темы. Изучая архивные документы, мы набрели на Перовского. Его губернаторское правление в нашем крае - это своеобразная оренбургская Атлантида. Он объединил вокруг себя десятки выдающихся научных умов. Когда два года назад город готовился к юбилею Пушкина, из городской администрации председателя пушкинского общества А.Г. Прокофьеву спросили: есть ли что-то, связанное с этой датой, о чем еще не говорили? Конечно, в один голос сказали местные литераторы и пушкинисты: Перовский! Референт главы города Ю.Д. Гаранькин очень помог тогда с выпуском книги о самом знаменитом оренбургском губернаторе.

Но и Перовский нас интересовал в первую очередь как организатор научных исследований в крае. При нем здесь находились такие ученые, как братья Ханыковы, биолог Леман и чиновник особых поручений Даль. Когда мы коснулись документов, связанных с ним, нас ждали настоящие открытия. Оренбургский период творчества выдающегося россиянина до сих пор не был практически известен. Поэтому название сборника "Неизвестный Даль" вполне оправданно.

В местном архиве и в Пушкинском доме Галина Павловна и Инна Каримовна обнаружили множество неизвестных писем Даля, его научные работы. Оказывается, Владимир Иванович изучал природу края, организовал краеведческий музей, разработал Положение о яицком казачестве, писал учебники по биологии. Даже части найденного и сделанного Матвиевской достаточно, чтобы признать ее выдающимся ученым исследователем. Подтверждает это и тот факт, что несколько лет назад биографический центр при Оксфордском университете назвал Матвиевскую сначала "Женщиной года", а затем и "Человеком года". По нашим сведениям, на днях Галине Павловне государственный педагогический университет присвоил звание "Ученый года". Тоже неплохо. По крайней мере, не случилось как с героем ее исследований, который столько сделал для славы отечества и юбилей которого родина почти не заметила.

Штрихи к портрету

Рецепт от Матвиевской. Всегда завидую людям, знающим чужие языки, и потому поинтересовался, как Галина Павловна выучила их столько много. Оказалось, по детективам. Будучи серьезным ученым, она тем не менее питает слабость к такого рода литературе. В советское время, по ее признанию, она сумками скупала в Москве копеечные издания на иностранных языках. Особенно много их было на славянских. Галина Павловна эти языки так и прозвала - "детективные". Принцип следующий: читаешь без словаря, пытаясь уловить смысл. Где-то с десятой страницы начинаешь понимать фабулу, улавливать мысль произведения. Упрощенная лексика детективов позволяет использовать их в качестве учебных пособий: и увлекательно, и полезно. Разговаривать на языке при этом вы не сможете, однако читать научитесь.

О Фонде Сороса. На вопрос, собирается ли Галина Павловна прибегнуть к помощи Фонда Сороса, который щедро выделяет средства для поддержки всякого рода гуманитарных и научных проектов, она ответила резко отрицательно: негоже русскому ученому просить деньги у чужих толстосумов. Тем более что меценатом Сороса Матвиевская не считает. Она рассказала о том, как сотрудники лаборатории физиологии, которую возглавлял ее муж, упросили его принять участие в соискании грантов, чтобы получить деньги для дальнейших исследований. После того как необходимое обоснование и описание проекта было составлено, Карим Рахимович печально произнес: "Теперь эту идею может реализовать любой ученый". Так, считает Галина Павловна, Сорос собирает урожай новых идей и разработок, которые с лихвой впоследствии окупают жалкие подачки для менее значимых проектов.

О нашем архиве. Матвиевская считает, что оренбургскому историческому архиву в России, если не считать столиц, по богатству фондов просто нет равных.

- Вы представляете, - говорит Галина Павловна, - документы об истории края, начиная с экспедиции Кирилова, разложены по папкам и все находятся в полной сохранности!

Однако в то короткое время, когда Оренбург объявляли столицей казахского края, казахи успели вывезти часть фондов, связанных с историей российско-азиатской политики. В Алма-Ате, например, П.Е. Матвиевский разыскал документы, связанные с пребыванием в Оренбургском крае и поэта Плещеева.

"Я мечтаю попасть в ваш архив!" Эту фразу Матвиевская не раз слышала от коллег-москвичей, занимающихся изучением истории отношений России с Азией, Индией.

Один московский знакомый рассказывал с замиранием сердца о редкостной находке - переписке Перовского и графа Нессельроде. Он обнаружил ее копии в архиве Министерства иностранных дел.

- А мы в нашем архиве читаем эти письма в оригинале, - небрежно бросила Матвиевская.