Св. Антоний Великий в своих наставлениях говорит: "Как только ударят в било, не ленись тотчас идти в церковь.

Не оставляй богослужения, да не будет тебе это в преткновение и сеть. В церкви отнюдь не говори. Не так будь в церкви, как в таком месте, где собирается много народу (т.е. чтобы в душе не было шума и толкотни многопомышлений).

В церкви не хорони мертвеца своего" (т.е. не занимайся своими житейскими делами).

Авва Исаия Отшельник советует: "Не молись с леностию и небрежно; ибо этим, вместо того, чтобы угодить Богу, ты навлечешь гнев Его. Стой на молитве со страхом и трепетом, не опираясь на стену и не раздвигая ног, так чтобы на одной стоять, а другую отставлять. Противостой помыслам своим и не попускай им озабочиваться плотскими вещами, чтобы молитва твоя была богоприятна.

Когда бываешь на литургии, храни помыслы свои и чувства и стой со страхом пред Богом Высочайшим, чтобы достойно принять Тело и Кровь Христовы и тем уврачевать свои страсти".

Св. Ефрем Сирин внушает: "Всем сердцем твоим внимай псалмопению и чтению Божественных Писаний и так их впивай душею своею, как младенец, питающийся сосцами. Из Писаний узнаешь награды за добродетели; и будет радость и веселие сердцу твоему".

Св. Иоанн Лествичник говорит: "Начнем наблюдать и найдем, что когда, по гласу духовной трубы (колокола), видимо собираются братия, невидимо стекаются душевные враги. Одни приступают к постели, когда мы встали, и подущают нас снова лечь на нее, говоря: "Подожди, пока кончатся начальные песни, и тогда пойдешь в церковь". Другие предстоящих на молитве погружают в сон. Иные производят сильные и безвременные движения в животе. Иные побуждают заводить в церкви разговоры. Другие отвлекают ум наш в скверные помыслы. Иные заставляют нас, как изнемогших, опираться о стену, а иногда наводят весьма частую зевоту. Некоторые же возбуждают в нас во время молитвы смех, чтобы чрез сие подвигнуть Бога к негодованию на нас. Иные побуждают нас от лености спешить в псалмопении. Другие же ублажают петь медленнее от самоуслаждения; а иногда сидят при устах наших и заключают их, так что мы едва можем их открыть.

Но кто в чувстве сердца помышляет, что он предстоит Богу, тот в молитве будет как столп неподвижный, и ничем из прежде сказанных не будет поруган.

Во время чтения и пения ум твой да будет занят разумением слышимых слов или определенною молитвою, в ожидании ближнего стиха.

Непрестанно борись с парением твоих мыслей, и когда ум рассеялся, собирай его к себе; ибо от новоначальных послушников Бог не ищет молитвы без парения. Потому не скорби, будучи расхищаем мыслями, но благодушествуй и непрестанно воззывай ум ко вниманию; ибо никогда не быть расхищаему мыслями свойственно одному Ангелу.

Старайся всегда возвращать к себе уклоняющуюся твою мысль, или, лучше сказать, заключай ее в словах молитвы. Если она, по младенчественности твоей, утомится и впадет в развлечение, то опять введи ее в слова молитвы; ибо непостоянство свойственно нашему уму. Но Тот, Кто силен все утвердить, может и уму нашему дать постоянство.

Мы, как несовершенные, с качеством молитвы должны соединять и значительное количество: ибо второе бывает причиною первого. Господь дает, по свидетельству Писания, чистую молитву молящемуся неленостно, хотя и не чисто, но с постоянством и утруждением. "Когда молюсь или упражняюсь в псалмопении и не ощущаю силы произносимых слов, по причине сердечного нечувствия, то какая мне польза от сего моления?" - спросил один брат св. Варсануфия Великого.

"Хотя ты и не ощущаешь силы того, что произносишь, - отвечал святой, - но бесы ощущают ее, слышат и трепещут. Итак, не переставай упражняться в псалмопении и молитве, и мало-помалу, помощию Божиею, нечувствие твое преложится в мягкость".

"Если развлекусь умом в молитве, что мне делать?" - спросил другой брат. "Когда молишься Богу и развлечешься умом, то подвизайся, пока не помолишься без рассеяния, и бодрствуй умом твоим, чтобы не развлекаться. Если же сие продлится, то, хотя в конце молитвы, укори себя внутренне, и скажи с умилением: "Господи! Помилуй меня и прости мне все согрешения мои!". И получишь прощение во всех согрешениях и в рассеянности, бывшей во время молитвы" (отв. 441-й).

На вопрос, как достигнуть нерассеянности в молитве, св. Василий Великий отвечает: "Несомненно убедившись, что Бог пред очами.

Если тот, кто видит пред собою начальника или настоятеля и беседует с ним, не отвращает от него взора, то кольми паче молящийся Богу будет иметь ум, не уклоняющийся от Испытующаго сердца и утробы, исполняя написанное: воздеюще преподобныя руки без гнева и размышления (1 Тим. 2, 8)".

"Можно ли кому беседовать в церкви?" - спросили св. Варсануфия Великого. Он отвечал: "Отнюдь не должно кому бы то ни было беседовать в доме Божием, во время святой литургии, но упражняться в молитве и тщательно слушать Божественное Писание, возвещающее то, что служит ко спасению душ наших. А как скоро будет нужда сказать что-либо, то должно сказать кратко, ради благоговения и страха к настоящему времени, и считать сие дело не иначе как в осуждение себе" (отв. 744-й).

Итак, изречения Антония, Василия и Варсануфия Великих, Ефрема Сирина, Иоанна Лествичника, Исаии Отшельника и других великих учителей побуждают нас быть усердными к церковной, или общественной, молитве, не только понуждать себя ходить неупустительно к церковным службам, но и пребывать в них до конца, стоять на них с благоговением и страхом Божиим, не заниматься разговорами, не допускать, чтобы мысль произвольно рассеивалась, а стараться заключать ее в слова молитв, которые слышим; при рассеянии же тотчас взывать к себе и снова принуждать свой ум слушать то, что поют или читают. Если же последнего не слышно, то заниматься определенной краткой молитвой, лучше всего - повторением молитвы Иисусовой: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго!" или произносить внутренне молитву мытаря: "Боже! Милостив буди мне грешному!". Воззывать себя от увлечений мысленных самоукорением, и если ум все же уклонялся в рассеяние, то в конце молитвы от сердца укорить себя и испросить у Господа Бога прощения во всем и, в частности, в рассеянности во время молитвы, с твердым упованием, что получим это прощение от Господа, знающего нашу душевную немощь и бессилие.

Подвижник Глинской обители отец Лаврентий, ощутив во время службы приступ болезни, решил лучше умереть, чем уйти из храма.

Однажды, стоя в храме, глинский отец Лаврентий почувствовал сильный удар в ноги, потом в бока, в спину и, наконец, в голову. Видя козни злого духа, старец просил братию поддержать его. При каждом ударе ему приходил помысл - пойти в келью или в больницу, получить помощь и отдохнуть, но другой - внутренний - голос говорил ему: "Не лучше ли на молитве остаться? Лучше умереть в храме, чем на койке, а то пойдешь и дорогой скончаешься, к чему будет твоя ходьба..." Прошла четверть часа борьбы. Подвижник решил умереть, но не оставлять храма, и Господь сторицей наградил его небесным утешением за победу. Боль прошла, сердце отца Лаврентия исполнилось неизреченного веселья. "Такого отрадного чувства я никогда не испытывал, - говорил он, - и если бы служба совершалась 20 часов, я согласился бы стоять, лишь бы не покидала та небесная радость" (Глинский патерик. С. 223).

Как молился в храме старец Моисей Оптинский

К утрени отец архимандрит старался ходить неупустительно и говорил другим, что это наилучшее время для молитвы. Говорил также бывшему при нем уставщиком иеромонаху Моисею: "К утрени надобно ходить: потому что во время литургии за нас приносится Бескровная Жертва Богу, а ходя к утрени, мы сами себя приносим в жертву Господу, жертвуем для Него своим покоем".

Не только к утрени, но и к литургии, преимущественно ранней, и к вечерне старался старец ходить неупустительно, если не задерживали какие-либо особые дела. Во время богослужения старался стоять правильно на обеих ногах и перебирал, обыкновенно, четки с молитвою Иисусовою.

Бывший при нем долго главным пономарем монах Феодосии рассказывал: "Раз во время уборки в церкви я положил на настоятельское место, т.е. сбоку, на верх его перил, маленькие гвоздики да и забыл про них, а лежали они так, что чуть тронь - непременно упали бы. Через долгое время нашел я опять эти гвоздики на том же месте и невольно подумал: вот как о. архимандрит стоит в церкви, истинно как перед Богом, и не коснулся он боков своего места, посередине стоял. Не то, что я, грешный, переминаюсь с ноги на ногу да и к стене прислонюсь".

Вообще, в церкви во время богослужения о. Моисей являл собою пример глубочайшего благоговения: пройдет - не оглянется, не повернется; стоит - не опрется, не прислонится, а только слушает внимательно, что читают и поют, да перебирает четки, иногда закрыв и глаза.