Юлия Сергеева

Письма о несбывшейся любви

Знаешь, твою смерть я будто предчувствовала. Последнее время ты начал настойчиво сниться. И когда 3 декабря позвонил К. и сообщил о том, что ты умер, я почти не удивилась. Не было никакой реакции, кроме этого дурацкого "как?" И только спустя какое-то время - час, два - словно дошло. И было чувство потерянности или, точнее, раздавленности. И плакать не могла - пыталась понять, что тебя больше нет. Вообще. И что никогда... И почему у тебя такая смерть?

В тот же день, укачивая сына, начала писать воспоминания. Для меня была важна каждая мелочь, каждая деталь. Казалось, не написать того или иного - невозможно. Потому что нет второстепенного - все главное! И будто бы тебе хотела доказать, что все помню. И детство - нежное, звонкое - открыло свои щедрые объятия. Реальность только раздражала - орала на детей: "Не мешайте!" И к вечеру следующего дня вдруг почувствовала запах твоего одеколона. Что это? Больное воображение? Но я явно ощущала этот запах с минуту, быть может, меньше. Прости, но мне стало как-то не по себе. И самое смешное - на это способна только женщина! - подумала, что сейчас я не в лучшей форме. Хотелось побежать и накрасить губы.

А через день пошла с тобой проститься. С тобой не преступником, которого убили в тюрьме, а с тем ясноглазым мальчиком, в которого была так давно влюблена. Было ощущение большой потери. И мысли были противоречивые: "Ах, сволочи, гады, убили молодого, сильного, умного! Менты поганые! Уроды! Как могли?" и "Как ты оказался там? Почему ты для меня почти всегда герой стал уголовником? Почему она тебя не удержала? Будь она умнее... или попадись тебе другая, этого бы не произошло". Маме говорю: "У них там такой район! Одни наркоманы и алкаши!" Все пыталась тебя оправдать - не ты виноват. Неужели ничего нельзя было изменить?

Новенькая

Когда я пришла новенькой в 5 класс, то не сразу тебя разглядела, вернее, намеренно не хотела - столько внимания к тебе было со стороны девчонок! Я и сама была под прицелом взглядов - новенькая. Первые полгода были слишком бурными: завоевание авторитета - кулаками и одновременно прилежанием. И когда страсти поутихли, ничего не оставалось как найти объект для воздыхания. В классе оглядела всех и взгляд остановился на тебе. И я бросилась в неведомое доселе мне по глубине чувство. Мне было 11 лет.

И в школу уже не шла - бежала. И появился какой-то смысл...

А потом был трудовой лагерь. Две недели бок о бок. Какое это было счастье! Матерились до одури, красились, наряжались, выплясывали на дискотеке. Ты тогда впервые назвал меня по имени и пригласил танцевать. У меня в груди аж зашкалило! Но не пошла. Из вредности? Или чтобы не выдать себя - ноги ватные, сердце выпрыгнуть готово. Ты обиделся и ушел. Два чувства боролись в тот момент - безмерной радости и сожаления, что тебя нет рядом.

Зато сколько храбрости мне понадобилось, чтобы заглянуть на следующий день к вам в палату и спросить карты. Как ты обрадовался! Мы сидели друг против друга - глаза в глаза! Я не могла не любоваться тобой и не восклицать про себя: "Неужели? И это не сон?" А потом было два недолгих вечера сидения с тобой под одной курткой на лавочке. В день отъезда ты на ней выжег лупой (так много! И так мало!) "Слава + Юля" и большое сердце. И все об этом знали, и бегали пацаны и докладывали: "А ты знаешь, что Славка на лавочке выжег?" Я была счастливейшей из смертных.

Мы перешли в 6 класс. Удивительное время! Ты как полоумный бегал с фотоаппаратом, щелкал меня везде.

Активность моя не знала предела - то и дело организовывала вечера, дискотеки, чтобы только как можно дольше быть рядом. Все главные роли - себе! Для тебя. Почти ни дня не пропускала, болеть просто не могла.

В этот год мы были очень дружны. В столовой ты занимал мне порции. На уроках рисования отдавал свои рисунки с пятеркой, которую я стирала, но получала четверку. Какая несправедливость!

Могла ли тогда я представить, что придет время, когда буду придумывать надпись на ленту похоронного венка, а потом идти первой в траурной процессии?

Хотя мысль меня посещала, что будет, если тебя не станет. И еще девочкой решила, что тоже не буду жить.

Любит - не любит...

Один раз мы ходили в кино. Признаться, я и фильма-то не видела, - все время косила глаза на твой профиль и ощущала локтем твой локоть. Ты, вероятнее всего, этого и не помнишь. Я ждала решительного шага от тебя, а ты его не делал. Это меня раздражало. Мне хотелось быть уверенной в твоей симпатии, а ты уверенности не давал. Мы мучили друг друга, огрызались как молодые щенята, но втайне... Втайне я не хотела с тобой расставаться ни на минуту. А ты тайно звонил и молчал. Я думаю, зачем мы порой были так жестоки по отношению друг к другу? Один раз дело дошло даже до драки. Я не жалела ни рук, ни ног. У тебя была наступательная тактика, у меня - оборонительная. Весь класс замер, наблюдая за нами. Скажи, откуда взялись силы поднять друг на друга руки?

Никто из нас не хотел уступать. И учительница по русскому языку разглядела наше "люблю - не люблю". И один раз предложила тебе на русском сесть со мной. Я презрительно фыркнула, ты тоже. Но в столовой заявил: "А я пересяду к тебе". - "Щас прям!" И ты сел со мной. "Чего расселся, иди отсюда", - взбрыкивала я. Но если бы ты знал, как я радовалась - целый урок вместе и так каждый день!

И началась игра - дележка территории. Простым карандашом провели границу - за нее ни-ни. Но каждый из нас намеренно (но будто нечаянно!) заступал за черту. Иногда, состроив серьезные рожи, вели борьбу, упершись друг в друга локтями.

Представляю, как упивалась учительница, глядя на нас, в тот момент восторженных, - мы влюблены, и вся жизнь впереди, и мы в предвкушении предстоящего...

Но предстоящее было прозаичней, чем думалось. В 8 классе у нас началась война. С какой яростью мы бросали в лицо друг другу злые, беспощадные слова! Какое ты иногда вызывал у меня презрение. С каким удовольствием я расцарапала бы тебе лицо! Что это было? Переходный возраст?

А потом затихали. И ты на стуле как-то написал "Юля + Слава", неоднократно собирался прийти в гости, называл женой, я мило отвечала на твои записки и при взгляде опускала глаза.

После 8 класса ты ушел, для меня это было безболезненно. Правда, сердце сладко екнуло, когда увидела тебя на выпускном после 11 класса.

И только спустя 7 лет мы снова встретились. Ты вышел из тюрьмы незадолго до встречи нашего класса. И в тот же день в 12 часов ночи пришел ко мне домой. Когда муж сказал, что спрашивают меня, я была удивлена - в такое время? "Узнаешь?" "Еще бы! Как нашел?" - "Кто ищет, тот всегда найдет". Тысячу раз извинялся за поздний визит, интересовался предстоящей встречей.

Через несколько дней опять пришел, поцеловал моего сына в голову, похвастался своей дочерью.

Мы предстали друг перед другом в новом качестве - я мать, ты отец. Мне 23, тебе 24. И все время будто оценивали друг друга. Я тебя и узнавала и не узнавала - черты лица стали более жесткими, но это ничуть тебя не портило. Взгляд долгий, пронзительный. Глаза, прежде синие-синие, скорее серые. Не знаю, но как мне показалось, прошлое отозвалось в тебе. И на встрече одноклассников ты дал жене повод побеспокоиться. От того дня остались фотографии и два моих стихотворения.

Мы выросли.

(Сошли с ума!)

Мы рано повзрослели.

За кем - сума.

За кем - тюрьма.

За кем - постели.

Года - в нарост.

И дети - в рост.

Их не спросили...

Кому - шестерка.

Кому - туз.

И всем - Россия.

Я маленькой чертой в твоей ладони навсегда.

Сначала - девочкой с звенящим голоском.

Локтем к локтю за партой. Через года -

Чужой женой с тоскливо-дерзким взглядом,

Бегущая на окрик твой: "Постой!"

Захочешь убежать, - не скроешься - я рядом.

В ладони улеглась чертою роковой.

Мальчик, идущий по коридору

Знаешь, до 40 дней ты мне часто снился. Я разговаривала с тобой и каждый раз прощалась. А однажды спросила: "Ну ты хоть чуть-чуть любил меня?" Ты взял меня за руки и сказал: "Если бы не ты, я бы уже давно умер".

И были другие сны, и в них тоже воплотилась надежда на то, что эти годы ты хоть немного помнил обо мне. Дней через 10 после похорон я ходила к твоим родителям, чтобы найти фотографии школьного периода (якобы могут пригодиться для воспоминаний, которые пишу). Но прости, цель была другая - найти хоть какое-нибудь напоминание о себе (самонадеянно, правда?) - мои открытки к твоим дням рождения, мои фотографии, твой блокнот с признанием. Но ничего, ничего не нашла. Твоя мама горделиво дала кипу грамот и фотографий. Просмотрев все, я была разочарована - не хранил, значит, не помнил.

Не помнил совсем - это не правда. Иногда вспоминал. Однажды ты мне позвонил в день своего рождения. Я как год или два закончила школу. Ты спрашивал про мои дела, учебу, интересовался, замужем или нет. Ответила, что собираюсь. Насколько помню, этот телефонный звонок не всколыхнул во мне ничего. Мы были далеки друг от друга, у каждого своя жизнь. Я и не очень-то интересовалась тобой, правда, слухи доходили, что у тебя роман с девочкой из нашей школы. Вскоре она забеременела, а ты попал за решетку на 3,5 года за изнасилование, которого фактически не было.

Фактически потому, что девицы добровольно согласились, а потом вдруг вспомнили про оскорбленное самолюбие - они не просто девочки, а дочки богатых, высокопоставленных пап... Прошлым летом мы опять собирались классом, ты на встречу не пришел. Очень жаль. Мальчишки сначала сказали, что ты в бегах, потом, что колешься. Вот тогда-то, примерно за полгода до твоей смерти разревелась, будто оплакивала заранее. За год до этого от передозировки умер наш одноклассник - скромный, добрый, симпатичный парень. И как страшно было услышать, что и ты, ты пошел по этому же пути. Как ругала тебя: "Дурак, дурак!" и как хотела поговорить с тобой. Думала, придешь на встречу, обязательно поговорю! А ты словно избегал. Мальчишки ходили к тебе несколько раз, ты отвечал неопределенно, давали новый номер моего телефона, ты даже его не взял. Почему??? С каким рвением ты в тот раз помогал мне в организации! Почему же в этот - отказ?

А в декабре у нас намечался юбилей школы, опять решили собраться классом. Но ты уже получил 7 лет строгого режима! Почему-то тебе захотелось легких денег. Учебу бросил. Не работал. Что с тобой произошло? А ведь мог... И вместо юбилея попала на твои похороны.

Возле дома, того заветного дома, в котором ты рос и адрес которого отпечатался с детства, гуляла твоя дочь, ни капли на тебя не похожая. Она с интересом оглядела всех нас.

У меня была какая-то слабость во всем теле и легкая тошнота. Во дворе дома красная крышка гроба и крест с табличкой. Как странно твое имя, славное имя, так часто мной выводимое, видеть на ней.

Проходим в дом (ах, как я раньше мечтала здесь очутиться!). Потолки низкие. Улавила ноздрями чуть сладковатый запах. На кухне женщины что-то режут. Налево - и вот ты, такой огромный почему-то, возмужавший, красивый. Нет ни ссадин, ни обезображивающих отеков, только небольшой синяк на подбородке. И вдруг навалилась такая щемящая тоска. Не выдержала, рассопливилась, отошла к окну.

А потом еще долго смотрела на тебя. И таким от тебя веяло спокойствием. Твой брат сказал, что ноги у тебя все черные, на груди след от каблука. Тебя били ногами.

Но на твоем лице не было ни одной складки, которая выражала бы боль. Отмучился и просветлел.

А потом выносили венки и меня лихорадило. Но до последней минуты, пока не подошла проститься и не увидела твое лицо близко-близко, уже изменившееся (аж отшатнулась!), верила, что встанешь, улыбнешься и скажешь всем: "Привет!"

А потом была ненависть к тебе за то, что больше никогда не увижу. Как мог ты забрать у меня надежду хоть раз в десятилетие видеть тебя? Лишить возможности стареть врозь, но рядом друг с другом. Ненавидела за то, что сам собственноручно разрушил мою веру в тебя - чистого, светлого... За то, что так бесславно... За то, что никогда не поднимешься и не увидишь того, что вижу я! За то, что до сих пор на улице встречаю похожих, но не тебя! Тебя нет. И никогда больше...

И только в памяти буду воскрешать события давно минувших лет и все же видеть тебя - юного, бойкого, синеокого мальчика, идущего мне навстречу по школьному коридору в своем сером джемпере, засунув руки в карманы и сверкая всей белоснежной мощью своих зубов...

Славка, прощай!