Александр Фурман

Запечатленное творцом событие существует как мгновение, совершенное в прошлом. Его изображение - подобие острова, на котором художник живет, пытаясь преодолеть временную ограниченность иллюзией сиюминутности. Но и сама ткань картины - лишь спресованный в плоскость полотна объем. Только присутствие движения и зыбкой эфемерности воздуха способны воссоздать видимость продолженности в бесконечность. Тогда материализованная волей создателя творческая энергия мысли подобна пружине: всегда готова развернуться и занять привычное положение во Времени и Пространстве.

В новой коллекции фотохудожника Бориса Ярцева материал жизни и материал искусства активно взаимодействуют в поисках особой, художественной реальности. И обретают ее в движении от условной субъективности знака к безусловной объективности образа. Этот нетрадиционный путь открывает неожиданные, неизведанные грани окружающего нас мира.

Вот застывшая, почти мертвенная маска - и человеческая плоть, вырастающая из нее. Лицо скрыто под маской, а тело - временной сгусток плазмы в условностях маски-лица и отсеченного рамой куска пространства. Оно и подобно пружине, рвущей плоскостность изображения и разворачивающей его в необходимой безусловности пространственного объема. Движение от знака к образу подчеркнуто великолепной феерией света и колоритом, изумительно выстроенным в монохромной гамме, с полной градацией полутонов от телесного с золотистым оттенком до шоколадного, уходящего в фон.

Соотнесенность знака и образа - сложная и причудливая игра художественного сознания. Вот удивительная магия красок моделирует затененную часть лица, где под летящей бровью настороженно смотрит живой человеческий глаз. Пластика светотеневого рисунка полностью пропадает в другой половине лица. Здесь равномерно и плоскостно освещенный абрис щеки соперничает пугающей маскообразностью с двумя настоящими масками. Ощущение выступающего из маски лица равносильно потрясению узнавания. Это узнавание условной, знаковой природы маски в конкретном объеме живого образа.

Не иначе как мотивами Эдгара По навеяно черно-белое фотополотно с застывшим, маскоподобным лицом на переднем плане. Заключенная в нем напряженность взрывается на заднем плане беспорядочно торчащими вершинами голых деревьев и стаей взлетевших в воздух черных птиц. Графичность изображения усиливает мистическое начало работы. Подчеркивается заключенный в ней динамизм движения от условного знака к конкретному образу, от предсказуемости маски к непредсказуемому взрыву настроений, эмоций и чувств.

Пространственным выражением Времени можно назвать картину, где женщина в позе напряженного ожидания застыла на камне. Нижняя часть фотополотна - холм с изгибом озера. Верхняя - небо. В нарушение всех канонов классической композиции нижняя часть перегружена, верхняя - обилие воздуха и пустоты. Низ подпирает верх, давит на него, обрываясь на грани осязаемого и неосязаемого. Плоскость изображения выгибается внутрь и проваливается вглубь, уходя в бесконечность. Пространство не просто окружает модель. Оно находится спереди и за нею. Материя как бы вторгается в эмпирей, эмпирей отторгает материю. Женщина соединяет подвижную зыбучесть воздуха с неизменной данностью земли и камня. Она в этой могучей соотнесенности - категория временного, но она же и единица измерения Вечности, способ разрешения ее загадок. Поиски конкретности образа позволили художнику найти и разгадать его знаковую суть. Маски сорваны. Реалии обнажены.

Подобные аллюзии просматриваются во многих работах Бориса Ярцева, будь то изысканные по цвету студийные портреты либо удивительные по мироощущению натурные штудии. В них неизменно присутствует тонкое чувство меры в обращении с материалом - неизменный показатель вкуса. Заложенная в каждой картине мысль изящно лаконична и легко разночитаема. И дело не просто в осознанном эстетизме изображения. Концепция современного мира и современного человека разворачивается у Ярцева во всей противоречивой сложности их взаимоотношений, в скрытой, порой трагической зависимости друг от друга. Пространство вырастает из Времени. Время выступает главной сущностью Пространства. Они соразмерны с человеком. Окружающий мир раскрывается как модель представлений человека о самом себе.

Осознанно ли художник выстраивает свою концепцию, происходит ли это по некому наитию свыше - не суть важно: нам никогда не проникнуть в таинства творческого процесса. Весомее итоги: соразмерность человека и пространственно-временных категорий, движение от абстрактной знаковости маски к конкретике живого образа, намеренное разрушение изобразительной плоскостности картины во имя постижения ее объема.

Потому фотополотна Бориса Ярцева завораживают откровенной нетрадиционностью гармоний. Потому они требуют созерцать себя вновь и вновь.