Татьяна Судоргина

В канун Татьяниного дня предлагаю читателям "Вечернего Оренбурга" вернуться в 1882 год - на традиционные празднества российского студенчества.

"Собралась значительная университетская семья"

На страницах газеты "Оренбургский листок" 120 лет назад появилось сообщение: "Кассьян Васильевич Ушаков поручил нам объявить, что он организует общий студенческий обед 12 января (по старому стилю. - Т.С.) в день Татьяны или в годовщину старейшего из русских университетов - Московского. Бывшие студенты всех русских университетов, а также и медицинской академии приглашаются поэтому заявить о своем желании участвовать в обеде подписью на лист у швейцара общественного собрания. На обеде предполагается сделать посильный сбор в пользу общества вспомоществования беднейшим ученикам мужской гимназии..."

Участник трапезы вскоре делился впечатлениями: "Годовщина старейшего из русских университетов - Московского не забыта и в Оренбурге. Во вторник, 12 января, в залах Европейской гостиницы (ныне здание на ул. Советской, 52.-Т.С.) собралась значительная университетская семья и отпраздновала день Татьяны торжественным обедом. Тут были, кроме москвичей, студенты всех университетов, даже Дерптского и немало студентов медицинской академии.

В 3,5 часа дня зал заполнился гостями разных званий, сословий и рангов - от только что кончившего курс студента до седых генералов. Мало-помалу семья сошлась, объединилась и дружески заговорила. Но спокойному праздничному настроению помешал было следующий эпизод: К.В. Ушаков доложил собранию, что один из коллег - И.И. Евфимовский-Мировицкий (редактор-издатель "Оренбургского листка") не будет на обеде. Так как ему безжалостно опозоренному господином Весниным 10 января в театре за какие-то статьи в "Листке" (Иван Иванович получил пощечину. - Т.С.), не только неловко, но просто стыдно появиться среди общества образованных людей, из которых иные вовсе не знают редактора, иные не знают, в чем дело, или знают о нем превратно - о "скандале" же, наверное, знают все.

Начался шум, толки, послышались рассказы очевидцев. Дикая саморасправа вызвала массу суждений. Все, однако, сознавали, что дело касается не личности товарища, а редактора и его посильной газетной службы местному обществу, у которого вкусов много. А потому единодушно решили выразить пострадавшему товарищу чувства соболезнования в постигшей его скорби и просить прибыть на обед. Депутатами для приглашения редактора были избраны К.В. Ушаков и А.М. Лавров".

"Кулачная расправа презирается"

О времени томительного ожидания остались такие строки: "В студенческой семье чувствовалось какое-то тяжелое, щемящее, напряженное состояние. В самом деле, кто же из нас, общественных слуг, застрахован от приключений, даже более диких? Никто. Ни судья, ни врач, ни администратор, тем менее частный деятель. Печально, конечно, что среди общества возможны подобные явления. Но было бы неизмеримо прискорбнее, если бы семья коллег к подобному положению товарища отнеслась безучастно и не выразила к дикому самосуду своего презрения.

Но вот музыка заиграла тушь и в залу вошли депутаты с редактором "Листка". Крики "ура", объятия, поцелуи, дружеские рукопожатия, приветствия быстро сменили картину и не дали господину Мировицкому докончить благодарственное слово. Послышался авторитетный возглас: "К чему слова? Пусть знают господа Веснины и им подобные, что кулачная расправа не употребляется там, где могли быть употреблены гласное слово, гласный суд и что в интеллигентном обществе эта кулачная расправа презирается".

Началось живописное волнение, то доброе движение, которое пресуще лишь беззаветному чувству товарищества в лучшие минуты нашей жизни. Наконец порешили бросить злобу дня, оставить все эти житейские невзгоды, которых у каждого не мало и шумной, говорливой семьей коллеги уселись за стол. Хотели было сначала усесться по университетам, отдельно, предоставив хозяйничанье москвичам, но это не удалось - все пожелали составить одну семью".

"Сеньор студиозус" провозгласил тост...

А теперь, любезный мой читатель, знакомимся с той частью архивного документа 120-летней давности, где речь идет о застолье: "Обед начался в 4,5 часа и шел сначала тихо. Но не подали еще второго блюда, как председатель обеда "сеньор студиозус" (т.е. старейший из собравшихся студентов университетов. - Т.С.) полковник Телесницкий провозгласил тост за Августейшего Покровителя наук и просвещения в России, за Его Величество Государя Императора. Все поднялись и пока музыка играла троекратно гимн "Боже, Царя храни", раздавалось единодушное громкое "ура" и пение гимна не прекращалось. Вслед за сим провозглашены тосты за Ея Величество Государыню Императрицу, за Наследника престола Цесаревича Великого Князя Николая Александровича и за весь Царствующий Дом...

За вторым блюдом поднял бокал "второй сеньор" господин Трусколявский и сказал речь за процветание науки вообще и Московского старейшего русского университета в частности. Речь свою "сеньор" Трусколявский закончил следующими словами: "Благодарю Вас, господа, за сделанную мне честь избрания меня в "сеньоры" - честь не за заслуги какие-нибудь особенные, но за привилегию лишь старшинства, по моим летам, украсившим меня сединами. В мое время в Московском университете все диспуты и диссертации писались и говорились обязательно на латинском языке, ныне уже сданном, по крайней мере в университете, в архив (слава современности!)".

"Второй сеньор" попросил у товарищей позволения "в воспоминание древних обычаев сказать хоть несколько слов на латинском языке", утверждая: "Скажу я эти слова не для того, чтобы пощеголять моей уже почти забытой латинской речью, как древними развалинами, которые имеют историческое значение, а для того, думаю, что, вероятно, едва ли не последний я, как сеньор, произнесу вам несколько латинских звуков". Получив разрешение, Трусколявский сказал на латинском, что "как старейший из студентов Московского университета, как матери нашей, кормилицы" он "за постоянное и вечное процветание университета" провозглашает тост.

Затем доктор Завадский произнес тост "за умножение на Руси студенчества", присяжный поверенный Думашев - "за объединение студенческой семьи в Оренбурге и за дружное благотворное воздействие ея на местное окраинное общество".

"Праздник достоин общей поддержки"

Между прочими распорядитель обеда К.В. Ушаков сказал: "Товарищеские обеды бывают двоякого рода. Одни обеды бывают временные, как, например, по поводу каких-либо случаев, событий, войн, а другие постоянные или, лучше сказать, вечные, как наше сегодняшнее товарищеское собрание. Московский университет, основанный 12 января 1755 года, есть первый светочь, зажегший огонь европейского просвещения в России и воспоминание об этом событии на Руси не прекратится.

А потому настоящий праздник достоин общей поддержки. Неужели можно назвать обед товарищеским, если каждый из нас, заплатив деньги за кушанья, поест и уйдет. Нет, мы должны разойтись, оставив связующее нас, товарищей, звено. Обеды, даваемые, например, в воспоминание кровавых битв, оканчиваются подпиской в пользу раненых воинов и сирот погибших. Сколько мне известно, и студенческие обеды всегда кончаются также подпиской в пользу учащегося юношества".

Бывший студент К.В. Ушаков в 1882 году предложил поддержать "тот учащийся юный контингент, из которого университеты наши получают студентствующую молодежь, который учится в гимназиях и который по бедности и нищете нередко теряет две трети товарищей, прежде чем окончить гимназический курс. Помочь этим беднякам - значит почтить университетское дело вообще и дело старейшего университета Московского в особенности". Как сотрудник общества вспомоществования недостаточным ученикам оренбургской гимназии Кассьян Васильевич произнес тост "за разширение сочувствия местного общества к школе, за развитие потребности образования детей" и пригласил "принести посильную лепту в пользу учащейся в Оренбурге бедноты, из которой выйдут наши преемники".

Кто-то попытался возразить: "На обед собрались мы не для дел филантропии, которая имеет свои права во всякое другое время, а для дружеской беседы и товарищеских воспоминаний". Но "торжественное настроение русских людей отказалось понять это возражение, не прошло четверти часа, как подписной лист покрыт был подписями, которые гласили: "Х. - 30 р.", "У. - 10 р.", "З. - 1 р." и т.д. На доброе дело удалось собрать 145 р. 50 к., из которых одна половина отправлена к начальнице женской гимназии, а другая сдана в общество вспомоществования".

"Житейской суете нет места"

Согласно свидетельству очевидца, события "обед, тосты, беседы, речи тянулись до 6,5 часа и имели характер дружеской простоты, непринужденности. Собравшиеся, видимо, обрадовались, что случай свел их вместе и что житейской суете и розни нет более места.

Из тостов отметим еще один, принадлежащий М.Н. Мунту, который отвечая на тост за объединение университетской семьи, развил мысль о необходимости объединения на Руси и рассадников высшего просвещения. Он пожелал, чтобы ни провозвестники науки, ни слушатели университетские никогда не теряли согласия, чтобы они были далеки от всякого сепаратизма и забыли тенденциозные слова: "я московский", "я дерптский", "я казанский", "я варшавский". Это пожелание принято весьма сочувственно.

Прекрасно ораторски сказал другое слово господин Завадский, заключив его тостом за русскую учащуюся женщину, благотворно действующую не только на студентов, но на семью и на русское общество. Этот тост, сказанный под конец, принят особенно оживленно.

Завершая свой пространный репортаж, автор подчеркнул: "Дружной беседе бывших студентов не мешала даже теснота помещений в гостинице, или, вернее, недостаточная высота комнат, духота.

Обед студенческий готовил господин Зальпиус, содержатель Европейской гостиницы, и при скромной подписной цене ухитрился сделать кушанья не только изысканными, но и вкусными, за что и удостоился от общества обедавших благодарности с поднесением бокала. Всех обедавших было тридцать семь человек.

Так как празднования годовщин отдельно по группам того или другого университета не всегда удаются у нас, главным образом, по малочисленности коллег, то мы приветствуем мысль общего праздника в годовщину университета Московского - мысль, так удачно в нынешнем году осуществившуюся".

... Почему бы в начале ХХI века не возродить эту традицию встречи выпускников различных высших учебных заведений страны, в том числе и Московского университета, ведь их в Оренбуржье не мало.