Татьяна Судоргина

Совсем недавно внимание мировой общественности было приковано к военным действиям на территории бывшей Югославии, а 125 лет назад население многих стран, в том числе и России, было озабочено ходом Герцеговинско-Боснийского восстания против турецкого ига. Местная пресса при этом сыграла немаловажную роль.

"Откликнемся на страдания родного племени"

Еженедельная общественная и литературная газета "Оренбургский листок" летом 1876 года информировала читателей: "Сбор в пользу славян, разоренных турками, зарождается у нас. Подписка на помощь боснякам и герцеговинцам, состоявшаяся в доме генерал-губернатора, начата была одними чиновниками... Газеты и слухи разшевелили наше общество и разрешено было по ходатайству некоторых лиц воспользоваться для сбора в пользу пострадавших славян прекрасным случаем народного гулянья, назначавшегося в роще за Уралом по случаю тезоименитства Ее Величества Государыни Императрицы. Дело это встретило затруднение. Содержатель вокзала Рыбаков не захотел принять участие в сборе продажей билетов на вход в вокзал, хотя цена билету назначалась 10 копеек. Он думал, что плату за вход публика сочтет за насилие и в вокзал не пойдет.

Поэтому пришлось обратиться к обыкновенному кружечному сбору. Едва сборщики получили кружки и не успели еще приделать перевязи, как в кружки посыпались уже рубли - в течение двух-трех часов получили до 25 рублей.

Мы выражали и выражаем надежду, что оренбуржцы отнесутся к доброму и великому делу с достойным сочувствием. Откликнемся, браться, на страдания родного племени по-братски, по-русски!"

Тогда же было обнародовано другое сообщение: "С каждым днем все больше и больше сочувствие к славянам захватывает наше общество. Сбор пожертвований для помощи воюющих за свою свободу славян и их бедствующих разоренных семейств проникает даже туда, где его совсем не привыкли встречать. В роще за Уралом в вокзале Клюмпа и на бульваре в вокзале Каретникова можно было видеть сборщиков с кружками Красного Креста среди стечения гуляющей публики: богатые и убогие, дети и взрослые - все опускали в братскую кружку, кто сколько хотел и сколько мог.

За два или три дня собрано на нужды страждущих славян 506 рублей и 92,5 копейки".

"Были пожертвования от магометан"

Затем местный журналист пишет: "Сборщики рассказывают, что мещане, мелкие торговцы, чиновники и простой бедный народ выказали в деле пожертвования усердие, какого только можно желать. Иной крестьянин, мещанин или солдатик клали свои лепты в кружку, предварительно снимая шапку и перекрестясь. Были пожертвования даже от магометан. "Я не на веру даю, - говорил один хивинец, - "Веру везде терпят, я даю на свободу, которая для каждого милее всего", - и положил 3 рубля. Это трогательное сочувствие к доброму делу облегчало труды сборщиков и тяжесть ноши кружек, в которых накладывалось мелкой монеты до пуда и больше, казалась не чувствительной.

Были, правда, и моральные уязвления для сборщиков. Например, иные слишком прозрачно отворачивались от подаяний, иные отговаривались тем, что у нас-де своих бедных много, иные даже подшучивали, глядя на сборщика с кружкой, иные, несмотря на зажиточность, давали сборщику медный щербатый старинный грош. Но воздай им, Господи, и за это сторицей, равно как прости прегрешение тому посетителю клюмповского вокзала, который прислал в редакцию нашего "Листка" письмо, обвиняя сборщика в назойливости и "дерзком нищенском приставании" к одной девице в танцевальной ротонде, не желавшей положить ничего. Но мы смеем уверить его, что сборщик танцам не помешал...

Ныне производится уже сбор в городской управе, у фотографа Брауна, обещавшего кроме того жертвовать 10% из своего заработка, а чиновники некоторых учреждений в г.Оренбурге, как-то: казенной палаты, военно-медицинского управления, учебного ведомства, судебной палаты и других положили вычитать ежемесячно из своего жалованья по 1-3% до окончания военных действий в славянских землях".

"Редакция набора не производит"

На исходе лета 1876 года "Оренбургский листок" извещал: "Проживающий в Оренбурге отставной унтер-офицер К-ев решился принять участие в войне за свободу славян. Он беден и в этом на первый раз все затруднения для него. Но есть надежда, что сочувствие к страждущему родному племени, существующее в нашем обществе, поможет К-ву, еще молодому волонтеру добраться, по крайней мере, до Одессы. В газетах пишут, что саратовские пять волонтеров ушли в Сербию на общественный благотворительный счет. Поступим так и мы, снарядив К-ва в дорогу хотя по подписке".

Реакция на заметку последовала мгновенно и уже в середине сентября сотрудник этого периодического издания сообщал: "К нам в редакцию явился вчера восемнадцатый по счету доброхот, отправляющийся в Сербию, и восемнадцатый раз нас просят не только дать совет, каким порядком попасть к сербам, но и помочь деньгами на дорогу из тех сборов, которые в Оренбурге производятся. При этом иные очень наивно высказывают, что в редакции нашей производятся как набор, так и отправка волонтеров.

Поэтому мы не излишним считаем заявить, что никакого набора редакция не производит, собираемые же деньги препровождаются в местный комитет о раненых и больных воинах. Выдаст ли кому комитет пособие на дорогу и какое - это дело комитета. Что же касается частных сборов на предмет отправки в Сербию того или другого лица, то сбор такой может быть произведен каждый раз не иначе, как с разрешения местного губернатора".

Далее подчеркивалось: "Вообще, мы считаем долгом заявить, что недостаточные волонтеры составят собой бремя для самой Сербии. Конечно, делу славянскому может послужить опытный воин, несмотря на свою бедность. Он встанет в ряды армии и будет довольствоваться обыкновенным пайком. Но лица с военной службой не знакомые и своих собственных средств не имеющие, должны предвидеть наперед массу всевозможных лишений и затруднений.

Мы советуем идти к братьям-славянам только тем, у кого есть на то средства или же кто горит неподдельным желанием пособить страждущему народу...

Из Оренбурга намеревается отправиться на службу в сербские войска один почтенный боевой полковник. Этим случаем доброхоты, по одиночке стремящиеся туда же, могли бы воспользоваться. Опытный воин, конечно, даст путевой совет, он может выбрать из доброхотов более надежных, может помочь им материально".

"Поездку следует считать подвигом"

Современник событий тогда же свидетельствовал: "Из нашего города отправились в Сербию трое офицеров. Один из них командир отдельной части, получивший высшее военное образование и имеющий золотое оружие за храбрость - Л., двое других офицеров принадлежат к то же части - Л. и М. Дай Бог, им всякого успеха. Человек, бросающий службу, карьеру, семейство, товарищей, одним словом - все, что дорого, с единственной целью быть полезным в правом деле, достоин всякого уважения. Это сумели оценить и наши граждане, а богатые люди М., С. и П. дали 300 рублей на путевые издержки отправляющимся в Сербию.

Вместе с ними отправился также молодой человек провизор Ю., который по своей специальности принесет долю пользы. Кроме того, отправились туда же двое отставных унтер-офицеров С. и А., а также старший фейерверкер К., на днях отправляется юный еще офицер Тетеревников".

Позднее последовало дополнение: "Поездку Д.А.Тетеревникова следует считать подвигом. Накануне отъезда дом отца его сгорел с имуществом, сгорели даже деньги, приготовленные на дорогу молодому добровольцу".

Не всем удалось добраться до театра военных действий. Согласно архивным материалам, "ротмистр Лукашев, не попавший в Сербию по причинам, от него не зависевшим, возвратил полученные им на поездку 250 рублей".

"Из добровольцев оренбургских"

После заключенного в ноябре перемирия, на излете 1876 года хроникер "Оренбургского листка" довел до сведения читателей: "Из добровольцев оренбургских возвратился господин Ковалев, контуженный в голову. Впрочем, он здоров и жалуется лишь на сильнейшую простуду, которую он получил, заседая в шанцах в дождливую погоду. Теплого же платья не было дано до окончания войны. Несмотря на лишения, голод, холод и разные нужды, Ковалев не жалеет, однако, о своей решимости и готов идти на службу святому делу.

Возвратились Д.А.Тетеревников и Н.Попов. Тетеревников за отличие в последних битвах награжден чином подпоручика и за храбрость получил серебряную медаль. Попов пожалован орденом как контуженный в бок гранатой. Скоро явятся и другие наши добровольцы. Не возвратится лишь семнадцатилетний юноша - доброволец мещанин Красильников. В сражении под Дюнишем храбрый юноша убит.

Мы никогда не забудем увлечения, с которым он собирался в рискованный и далекий путь. Желая получить совет и немного денег на дорогу, юноша этот разыскивал нас по целым дням и всегда был искренно рад, когда достигал цели. В одно из посещений мы заметили ему, что молодость едва ли не помешает ему поступить в армию опытных защитников. "Что вы, - обиделся он, - я буду драться с турками не хуже других. Я чувствую в себе силу и приду потом рассказать вам, как мы лихо отколотили зверствующих турок!" К сожалению, последнее желание юного добровольца не сбылось...

"Да будет же память твоя восхваленна и незабвенна надолго. Честь и слава памяти твоей, честь и той семье, которая вскормила тебя".

...Национально-освободительное движение на Балканах обострило международные противоречия. Весной 1877 года Россия объявила войну Турции. О том, как это отразилось на жителях нашего степного края, рассказ впереди.