Валентина Капустина

"Вообще по многолетнему своему опыту могу свидетельствовать, что наши солдаты и казаки - это идеальные для трудных и рискованных путешествий люди: они смелы, выносливы, неприхотливы и легко дисциплинируются, кроме того, из тех же казаков выходят хорошие препараторы и сносные переводчики" (Пржевальский Н.М. "От Кяхты на истоки Желтой реки..." - СПБ, 1888. - С. 6-7).

Великий исследователь Центральной Азии Николай Михайлович Пржевальский знал, что говорил. В сопровождении казаков он совершил четыре путешествия, а из пятого не вернулся.

Заслуги уральских и оренбургских казаков в деле освоения и изучения Азии - неизмеримы. Казаки были участниками практически всех азиатских экспедиций: научно-исследовательских, военных, дипломатических миссий, торговых и т.д. Более того, иногда они были и среди организаторов, и среди тех, кто финансировал экспедиции.

А они, эти экспедиции, были не только полны тяжелой работы и лишений, но и опасными для жизни. Пример опасной экспедиции под военным прикрытием солдат и казаков освещает хранящееся в областном архиве дело "О командировании инженерных офицеров с прикрытием эскорта для военно-топографического обозрения Киргизской степи" (ГАОО. Ф.6, оп.10.д.2318). Эта экспедиция, возглавляемая инженер-поручиками Артюховым и Тафаевым, была предпринята летом 1821г. Из рапорта командира конвоя: "16 числа минувшего июля переправясь на левый берег Кара-Тургай со вверенным мне эскортом, остановился для ночлега... Храня строго осторожность, лагерь всю ночь стоял в ружье".

"17 июля ордынцы преградили путь и подожгли степь". До 14 часов шли переговоры, которые вел с ордынцами хорунжий Ахмаметьев. Посланная "прокламация" генерал-губернатора Эссена киргизами не была принята во внимание. "В 2 часа пополудни толпы киргизцев до 2000 человек бросились на наш лагерь: одни поскакали с левого фланга и старались зажечь степь, другие стреляли из винтовок, часть бросилась на табун, который был загражден водою. Неистовые были встречены ружейным огнем". Ордынцы отступили. Снова начались переговоры. "В 8 часов вечера мирные условия были доказаны: киргизцы разъехались". В этой экспедиции конвой не понес потерь, но так было не всегда.

В 1829г. Оренбург посетил великий Александр Гумбольдт. Сопровождавший его горный чиновник Н.С.Меньшенин писал: "Из других лиц, встреченных в Оренбурге, особенно поучительным было знакомство с Карелиным, капитаном в отставке, большим любителем естественной истории, имевшим у себя довольно значительную коллекцию местных произведений, а также с Кариным (Кориным), казацким урядником, учившимся естественной истории у Карелина и собравшим, между прочим, большой гербарий местной флоры, очень заинтересовавший профессора Эренберга" (Павлов Н.В., Г.С.Карелин (1801-1872) и его воспитанник и друг И.П.Кирилов (1821-1842). - М., 1940. - С.8).

Сам Александр Гумбольдт в письме министру финансов графу Е.Ф.Канкрину так описывал эту встречу: "Мы провели время самым поучительным образом среди коллекций одного молодого казака Ивана Карина, бедного, но талантливого молодого человека, который приобрел себе сочинения Кювье, Латрейля и других" (Там же. - С.8.) Некоторые ученые считают, что в этом письме А.Гумбольдт спутал фамилии и речь идет о Г.С.Карелине. Возможно. Но точно известно, что Т.Зан представлял великому ученому именно Ивана Корина и именно в его судьбе Гумбольдт принял участие. Путешественник обещал похлопотать за Корина, чтобы тому разрешили учиться, и выполнил свое обещание. В Центральном историческом архиве в Санкт-Петербурге хранятся два дела, касающихся оренбургского казака Ивана Корина: дело "О том, чтобы 14 класса Корин был допущен к слушанию лекций в Санкт-Петербургском университете" и "О принятии в число студентов университета 14 класса Корина" (Грицкевич В.П. "От Немана к берегам Тихого океана" - Минск, 1986. - С.114).

Молодой казак закончил университет, а затем стажировался в Дерпте и Берлине. Дальнейшая судьба Ивана Корина прослеживается слабо. Поэту Александру Грозе Томаш Зан рассказывал впоследствии, что И.И.Корин после возвращения из-за границы работал в Ботаническом саду в Петербурге, а затем вернулся в родные места, где умер от туберкулеза.

Иногда казачьи имена прочно связывались с именами знаменитых ученых и путешественников и навсегда занимали свое место в истории науки, хотя, как правило, скромное.

Навсегда связано имя казачьего урядника, а затем хорунжего Григория Александровича Масленникова с именем замечательного путешественника и ученого Григория Силыча Карелина. Г.П.Матвиевская писала в газете "Вечерний Оренбург". - 2000. - 5 окт. - С.9 о том, что к профессору Э.Эверсманну в Казань в зоологический кабинет в начале 30-х годов XIX в. был направлен ученик для постижения чучельного искусства. Им был Григорий Масленников, закончивший уездное училище в Уфе. Эта профессия и определила его дальнейшую судьбу.

Весной 1832 года стартовала знаменитая Каспийская экспедиция, возглавляемая Г.С.Карелиным. Необходимо отметить, что эта экспедиция была осуществлена при экономической и организационной поддержке Уральского казачьего войска. Сохранились "именные списки" и ведомости, по которым можно узнать, что среди участников Каспийского похода было большое число казаков: обер-офицеров - 2; урядников - 4; казаков - 144. Все суда для экспедиции были подготовлены уральскими казаками. Из рапорта Григория Карелина от 4 мая 1832г.: "В составе экипажа экспедиции, готовой к выступлению в море, находятся для собирания предметов естественной истории три мальчика-коллектора, из коих один назначен для приготовления шкурок зверей, птиц, рыб и проч."

(Ф.6, оп.10, д.3590, л.218). Этим "назначенным" мальчиком был Григорий Масленников. Экспедиция закончилась успешно. В отчете о ее достижениях Г.С.Карелин отдельно выделяет список "Чучела птиц и зверьков набитых казаком Г.Масленниковым", в котором указывает сумму, полагающуюся за эту работу. Кроме того, 6 февраля 1833г. пишет докладную записку генерал-губернатору: "Находившийся при экспедиции плававшей прошлого года Григорий Масленников, исправлявший двойную обязанность коллектора и чучельника, особенным прилежанием и отличною ревностию заслуживает милостивого внимания Вашего Сиятельства, по сему осмеливаюсь покорнейше просить... ободрить и осчастливить его, удостоив какого-нибудь подарка". На этом документе рукой П.П.Сухтелена помечено: "Уже мною выполнено" (Там же. - л. 358).

Два архивных дела полностью посвящены оренбургскому казаку Григорию Масленникову. Первое дело "О прикомандировании урядника казачьего войска Григория Масленникова к коллежскому ассесору Карелину для путешествия к берегам Персии". (Ф.6, оп. 10, д.4755) Г.А.Масленников был казаком, человеком служилым и оттого не свободным. Поэтому по просьбе Г.С.Карелина Императорское Московское общество испытателей природы обращается к В.А.Перовскому в 1838г. "... дабы Вы изволили прикомандировать к нему (Г.С.Карелину) в помощь бывшего уже с ним в прошлой поездке его коллектора-урядника Оренбургского казачьего войска Григория Масленникова, которого весьма хвалит за исправность и надежность".

В этом архивном деле находится черновик письма В.А.Перовского С.Г.Строгонову, тон которого высказывает некое раздражение. Генерал-губернатор не возражает "чтобы этот урядник считался в распоряжении Императорского Московского общества испытателей природы, от которого уже зависит передать его чиновнику Карелину или кому другому, потому что эта командировка делается мною единственно в исполнение требования Вашего Сиятельства, а не в угодность г-на Карелина, и во вторых, чтобы доставлены были для Оренбургского музеума дубликаты всех предметов, которые экспозициею будут собраны для общества". "На время нахождения в экспедиции определить ему (Масленникову Г.А.) содержание, т.к. все эти расходы не могут быть отнесены на счет сумм Оренбургского войска".

Второе дело "О командировании с надворным советником Карелиным зауряд-хорунжего Масленникова для собирания по Алтайским и Саянским горам естественных произведений (1839-1842 гг.)". (Ф.6, оп.5, д.11561).

В деле собственноручно написанный Г.С.Карелиным рапорт Оренбургскому военному губернатору В.А.Обручеву, составленный в Семипалатинске 20 сентября 1842г. "В совершаемом мною ученом путешествии по Сибири 3-й год уже как сопутствует мне Оренбургского казачьего войска зауряд-хорунжий Масленников. При подобном путешествии в 1836г. по Каспийскому морю в Персию и Туркмению, по представлению моему... Масленников, по высочайшему повелению произведен в настоящем чине. Офицер этот в течение нынешнего вояжа был неоднократно командирован мною для трудных и нередко опасных исследований по Холзунскому хребту..., также в Семиреченский край, в землю двоеданцев и по разным местам границ Китайских, - и все возлагаемые на него поручения выполнял с примерною деятельностью и усердием; - почему принимаю смелость утруждать Ваше Превосходительство покорнейшею просьбою об исходатайствовании Масленникову чина хорунжего". Григорий Масленников сопровождал Г.С.Карелина во всех путешествиях, стал ему другом, был ему бесконечно предан. По воспоминаниям С.Г.Карелиной Г.А.Масленников "в 50-х годах получил место начальника какого-то казенного конного завода в Оренбургской губернии, где, живя один и страдая ревматизмами, захваченными им на леднях Алтая, он затосковал, сошел с ума и скончался, бедный, в сумасшедшем доме, кажется, в Уфе". (Блюмин Г. "Вдали неизведанной земли". - Челябинск, 1982 - С.247).

Как тесно было все переплетено в российской науке XIX века. Николай Алексеевич Северцов - знаменитый ученый-путешественник, познакомившись с Г.С.Карелиным, поставил себе целью исследование Азии. В 1865-1868 гг. он возглавил Туркестанскую ученую экспедицию. И как при Карелине был казак Григорий Масленников, так и при Северцове был оренбургский казак Иван Скорняков. В своей книге "Путешествие по Туркестанскому краю" - СПБ, 1873. - Н.А.Северцов много места уделил Ивану Ивановичу Скорнякову, имя его проходит через всю книгу. "Для собирания естественно-исторических коллекций был назначен мне в помощники И.И.Скорняков. (Офицер Оренбургского казачьего войска, который с ранней молодости собирал животных, растения и минералы для Оренбургского музея, в 1864г. пошел к Туркестану с генералом Веревкиным и в июле был прикомандирован ко мне.)" В экспедиции он занимался не только своим прямым делом - сбором животных и насекомых, но и, обученный Н.А.Северцовым, составлял геологические коллекции.

В 1868 году И.И.Скорняков снова в Туркестане, на этот раз с другим неутомимым исследователем Азии Алексеем Павловичем Федченко. В 1869 году он не смог отправиться в Туркестан по болезни, что очень огорчило А.П.Федченко: "И.И.Скорнякова, так много и с таким знанием дела помогавшего мне в первый год путешествия, в 1869г. не было уже в Туркестанском крае: болезнь задержала его на родине в Оренбурге, и я не могу не высказать здесь своих сожалений по поводу того, сколько неудобств пришлось мне испытать вследствие этого в оба последующих года. В нем я имел отличного помощника относительно всевозможных наблюдений, собирателя точного и усердного, искусного препаратора, стрелка без промаха. Надеюсь, мне извинят это невольное отступление, вызванное желанием высказать, насколько изучение Туркестана обязано трудам простого оренбургского казака, тем более, что лицо, заменившее его при мне, заставляло, при сравнении, так часто и с таким невольным сожалением вспоминать Ивана Ивановича". (Федченко А.П. "Путешествие в Туркестан". - М., 1950. - С. 188-189).

Но в истории освоения Азии были события связанные с именами оренбургских казаков, которые потрясли оренбуржцев своей бесчеловечностью.

Русское укрепление Гульга среди отрогов Тянь-Шаня. Здесь проходят службу оренбургские казаки Николай Петров (станица Гирьяльская), Хафиз Япиев (ст.Пречистенская), Гатулла Койбагаров (станица Воздвиженская). В январе 1898г. они получают приказ сопровождать научную экспедицию немецких ученых Гольдерера и Футтера. Служба военного сопровождения была для казаков привычной, но на этот раз казаки господами немцами были практически превращены в рабов. В нарушение договоренности они были уведены в Китай. Свободные люди переводчики, махнув рукой на оплату, не выдержав скотского обращения со стороны немцев, покинули экспедицию. "Положение казаков было решительно безвыходное. Заведенные в глухие, незнакомые места, казаки не могли покинуть каравана, если бы даже и захотели, да и не имели на то права, т.к. обязаны были служить при путешественниках по приказанию своего начальства" (Юдин М.Л. "Невольные путешественники" //Ист. Вестн. - 1901. - ь9. - С. 931). От непосильной работы и недоедания казаки обессилели, надорвались, исхудали. Заболел и слег Койбагаров и был оставлен в Шанхае. Лошадям казаков практически не выдавали фураж. В конце концов немцы просто бросили Петрова и Япиева без средств к существованию в чужой стране на погибель. Так бы и произошло, если бы не китайцы. "Китайский начальник принял в них живейшее участие, заметив при этом: "Русские народ хороший, - нужно сделать, чтобы им было хорошо" (Там же. - С. 940). В Джаркент казаки вернулись в январе 1899г. Здесь их обвинили в самовольном оставлении экспедиции и собирались предать суду. Они должны были вернуться домой со службы без денежных накоплений и строевых лошадей. Казак вернулся со службы без коня - какой удар по благосостоянию семьи и по казачьему достоинству! Выражая праведный гнев Оренбургского казачьего войска, автор статьи вопрошает: "Нас здесь удивляет одно: почему мы, русские, стали так любезны и заботливы по отношению к иностранным путешественникам, что с полной готовностью предоставляем им воинский конвой во время путешествия по чуждым для нас владениям. Делается ли такая любезность другими государствами по отношению к русским исследователям, ну хоть, например, в Индии что ли, или в Африке? Или это только мы так подобострастно услужливы? Почему же? Уж не потому ли, что у нас есть такое дешевое войско, как казаки, которых можно совать во всякие дыры? А ведь не грех бы их пожалеть, поберечь: пригодятся для своих нужд, для более важных целей, чем охрана караванов чуждых ученых, чем денщичья служба у иностранцев" (Там же. - С. 941-942).

На сегодняшний день появились публикации по вопросам англо-русско-афганского разграничения 1894-1896 гг. Публикации основаны как на английских, так и на русских документах. Это была тяжелейшая экспедиция и по своим задачам, и по тем географическим исследованиям, которые приходилось производить обеим сторонам. Но, совершенно неожиданно, в книге шведского путешественника Свена Гедина "В сердце Азии. Памир-Тибет-Восточный Туркестан". - СПБ, 1899. - 455с. - читателю открываются светлые и очень интересные страницы, посвященные впечатлениям путешественника от этой экспедиции.

"Зная, что большая англо-русская комиссия, назначенная для проведения пограничной линии от озера Виктории до Китайской границы, я не мог отказать в удовольствии побывать там". "Между русскими я нашел много знакомых из Туркестана: полковника Залесского, капитана Скерского - нового коменданта Памирского поста и других".

"Эскорт русских составляли 40 казаков, военный оркестр из 18 человек и масса туземцев-джигитов и караванных проводников. У англичан было с собой до 200 солдат индийской армии, индусов, афридиев и канджутцев.

Я не стану касаться важных задач комиссии, упомяну только, что нельзя и представить себе более товарищеских и приятных отношений, нежели отношения, установившиеся между этими двумя лагерями, которые отстаивали столь противоположные интересы". Свену Гедину довелось присутствовать на "Тамаша" (зрелище). "Тамаша" был местом соревнования участников российской и английской миссии в силе и ловкости. В перетягивании каната казаки легко победили афридиев, а казахи (киргизцы) в упорной борьбе победили канджутцев. Скачки, с большим отрывом, так же выиграли казаки. Они уступили только в "Lime cutting". Смысл состязания в том, что нужно на скаку рассекать подвешенные картофелины. Много было и других забавных и экзотических видов соревнования. Невозможно удержаться, чтобы не процитировать Свена Гедина, когда он описывает верблюжьи бега. "Следующий нумер - скачки на верблюдах и яках - вышел очень комичным. Непривычные к спорту верблюды с диким ревом ринулись галопом в ряды зрителей, произведя немалый переполох. Яки, напротив, отнеслись к делу чересчур равнодушно и ни за что не хотели проникнуться праздничным настроением. Двое из них не двинулись с места, один тотчас повернул назад и отправился в совершенно противоположную сторону, некоторые потрусили в разные стороны, и только двое-трое направились со спокойствием философов по намеченному пути".

Свен Гедин не пишет в своей книге из какого именно войска были казаки. Но наличие в экспедиции "оренбуржца" полковника Н.Г.Залесского и казахов дает основание предположить, что это были казаки Оренбургского или Уральского войска.

Книги навечно запечатлели на своих страницах негромкие, но полные тяжелого труда, риска и лишений дела оренбургских казаков во имя исследования новых земель, во имя науки. Имя этим делам - подвиг. Кто мог более казаков соответствовать таким тяжелым задачам, как открытие и освоение новых территорий?

"Способность выносить неимоверную усталость и всевозможные лишения, они могут жить и процветать при таких условиях, которые скоро обессилили бы регулярные войска. Они в величайшей степени обладают способностью приспособляться..." Так отозвался о казаках М.Уоллес в своей книге "Россия" (СПБ, 1881. - Т.2. - с. 89).

А как столица оренбургского казачества Оренбург чтит память о своих славных первопроходцах? Впечатление такое, что никак.