На днях оренбуржцу Николаю Еремееву вручен орден Мужества

Андрей Фомичев

- Эта фотография последняя. Остальные вместе с письмом сгорели в танке.

Николай кладет на стол снимок, где он с армейским другом Славой Луканиным сидит на броне боевой машины незадолго до штурма Грозного. Перед началом военной операции солдатам было приказано уничтожить личные фотографии, письма и документы с адресами родственников и близких. Многие хитрили, пряча конверты где придется. Николай отдал бумаги на хранение другу-танкисту: броня все-таки надежнее. В начавшейся бойне броня не спасла ни друга, ни письма... В этой войне горели не только танки, дома, письма, но и души тех, кто в ней участвовал.

Во внешности орденоносца Еремеева немного героического: непокорная короткая челка, веснушки, мальчишеская припухлость губ - увидишь на улице, не отличишь от сотен других сверстников. Но двое вчерашних "чеченцев", встретившись в толпе, почти мгновенно узнают друг друга. Есть в их глазах, разговорах, молчании даже что-то такое, что может в один миг разрушить кажущуюся близость и равенство с ними, будто в жаркий день вдруг потянет смертельным сквозняком. В глубине их глаз словно шевелится пепел обожженных войною душ. Оставаясь молодыми, они уже не могут быть такими, как их ровесники, потому что война преследует их по пятам.

- Год уже прошел, а я все как шальной, не могу привыкнуть, - виновато улыбается Николай.

И от этой его виноватости и безыскусных рассказов почему-то не гордостью за солдата наполняется сердце, а чем-то тяжелым и нерадостным: слишком непохоже это все на ту войну, которую нам показывает телевидение и пресса.

Вся предвоенная биография Николая Еремеева - как будто несколько строчек под копирку о нехитрой судьбе целого поколения: вырос с братом в семье без отца. Тот ушел в другую семью. Не хватало денег, и Николай бросил учебу в профтехучилище, устроился работать в баре. Три года назад призвали в армию. Служить попал в Моздок, и этим все сказано. Участвовал в зачистках населенных пунктов. Потом несколько человек из его части направили в Тулу осваивать специальность мастера-оружейника. Учились восстанавливать вышедшее из строя в боевых условиях стрелковое оружие. Стрельбы были обязательной частью учебы: починенному оружию надо было вернуть точность прицела и другие боевые характеристики. После одной из таких пристрелок старшина, осмотрев мишень Еремеева, одобрительно похлопал парня по плечу:

- Да ты, дружок, снайпер! Похвала прапорщика обернулась предсказанием.

Через несколько месяцев Николай вместе с друзьями вернулся в свою часть, которая к тому времени активно готовилась к штурму чеченской столицы.

После боев за Грозный, по словам знакомого штабиста, от полка осталось десять процентов первоначального состава. И не только по вине храбро воюющих чеченцев.

- Нечего было есть и пить, - вспоминает Николай. - Еду на передовую практически не доставляли. Наверное, не хотели лезть под пули. Ловили и ели собак, воду пили из лужи, бросив в консервную банку обеззараживающую таблетку.

В одном из разграбленных магазинов на прилавках нашли бутылки с соком. Хлебнувший его боец умер на месте. Сок оказался отравленным...

- Трезвыми там не воевали, - продолжает Николай, - ни мы, ни "чехи". В занятых окопах было полно водки и наркотиков. Те, кто пристрастился, если не было наркоты, кололи себе промедол из солдатской аптечки.

В боях за площадь Минутка, самых страшных и кровавых, поубивали всех снайперов полка. Замену им искали среди добровольцев. Николай был в их числе. Что толкнуло на это? Ведь у снайперов была своя война, даже офицеры снимали знаки отличия и звездочки с погон, чтобы не выделяться. Наверное, ненависть. Она многое определяет на войне. Накануне бойни в Грозном на месте одного из боев наши солдаты нашли видеокассету, подброшенную противником. На ней друга Николая сварили заживо в котле и отдали собакам... Этого уже не забыть никогда.

Ранили Николая за два дня до дембеля, когда он уже ждал "вертушку", которая унесет его из этого ада. "Чех" выследил его на крыше пятиэтажного дома. Целился в пах, как делали многие из них, но промахнулся. Пуля вошла в бедро, не задев кости. На помощь бросился товарищ, но не добежал. В этот раз снайпер был менее циничен, но более точен... Спас Николая друг Слава (тот что на снимке). На этом война Николая Еремеева закончилась и начались госпитали - сначала в Моздоке, потом в Петербурге. Ранение оказалось не самым страшным , чего можно было ожидать. У парня из-за многодневного лежания в лужах, антисанитарии, истощения начался менингит, и врачи долго боролись за его жизнь и здоровье.

А дальше началась мирная жизнь, к которой, как и к войне, пришлось привыкать заново. Сейчас вместе с братом Николай живет в рабочем общежитии. Благодаря фонду поддержки ветеранов нашел работу, но временную. Что будет дальше, не знает. Просился назад в Чечню, контрактником, - не взяли. Говорят, тебе инвалидность из-за менингита полагается. А оформлять инвалидность в двадцать с небольшим как-то стыдно. Ждет Еремеев обещанного государством долга. Как военнослужащему срочной службы, участвовавшему в военных действиях и получившему ранение, ему полагается денежная компенсация. И немалая. Но вот уже год как ничего не получал. Зато когда уезжал с друзьями из Чечни, в Минводах наши милиционеры, зная откуда едут ребята, за неправильный переход через железнодорожные пути, взяли с каждого "штраф" - по семь тысяч рублей без права получения квитанции...

Ордену Николая конечно рад. Только не знает что с ним делать и какие за него льготы полагаются. Зато знает, что жить иногда - большеее мужество, чем умереть. Только за это орденов уже не дают.