(к 80-летию поездки поэта С.А.Есенина в Туркестан и Оренбургские степи)

Иван Коннов

За свою короткую тридцатилетнюю жизнь Сергей Есенин много путешествовал. Он исколесил центр и юг России, Кавказ и Закавказье, Крым и Бессарабию, Север и Среднюю Азию. Был даже на Новой Земле. Самый далекий свой маршрут - Туркестан и Оренбургские степи - им был выбран вовсе не от бесшабашности и любви к экзотике. Эта поездка, со времени которой прошло 80 лет, завершилась замечательным творческим результатом - созданием исторической драмы "Пугачев".

Как когда-то Пушкина, Есенина в наши края привел глубокий интерес к событиям крестьянской войны XVIII века. Вихрь революции потряс Россию до глубочайших основ. "В развороченном бурей быте" совершались грандиозные социальные и психологические сдвиги. Есенин мучительно и страстно старался понять пути крестьянства в революции. Пугачевщина давала многое для этого понимания.

Для осуществления своего замысла поэт решил объездить "киргизскую степь", пройти её дорогами, вынести свежие впечатления и образы. Тем более что он замыслил создать живой, человечный, лирический образ трагического Емельяна.

Посещение Есениным нашего края давно волновало оренбургских писателей, краеведов, журналистов. Но многие публикации не выходят за рамки одного единственного вопроса: был или не был поэт в Оренбурге? Спор вокруг этого ведется не один десяток лет. Одни пишут, что Есенин был у нас лишь проездом в Ташкент и обратно. Другие утверждают, что поэт останавливался в Оренбурге и провел здесь несколько дней -знакомился с городом и его окрестностями, изучал быт казачества, посещал редакции газет и даже купался в Урале (в начале мая!), несмотря на свирепствовавшую в городе холеру.

На фоне этой дискуссии на второй план отодвигался вопрос о других связях поэта с нашим степным краем и, главное, о том, как отразилась туркестанская поездка Есенина на одном из самых значительных и во многом ещё не разгаданном его произведении - драматической поэме "Пугачев".

После отмечавшегося в 1995 году столетнего юбилея поэта появился ряд изданий и публикаций, архивных материалов, во многом дополняющих тему "Есенин и Оренбуржье". Прежде всего следует назвать полное академическое собрание сочинений С.А.Есенина (1995-2000 гг.) с обстоятельными комментариями Н.И. Шубниковой-Гусевой, а также уникальный четырехтомник "Сергей Есенин в стихах и жизни", в котором впервые объединены как произведения и письма самого поэта, так и письма, документы и воспоминания современников о нем. Безусловный интерес представляют последние исследования доктора педагогических наук, профессора Оренбургского педагогического университета А.Г. Прокофьевой о дружеских связях Есенина с писателями-оренбуржцами. Много нового содержится в публикациях литературного краеведа В. Баранова "Есенин и Самара", "Матери и Волге мой последний взгляд" (о поэте А. Ширяевце).

Об Оренбуржье Есенин знал не понаслышке. Многие его истинные друзья были родом из наших краев и безусловно делились с поэтом впечатлениями о своей степной провинции. Среди них следует прежде всего назвать уроженца Шарлыкского района Василия Федоровича Наседкина, с которым Есенина связывала не только близкая дружба, но и родство. Наседкин был женат на сестре Есенина Екатерине. Как поэт Наседкин формировался под влиянием есенинской музы. Об этом свидетельствуют, например, такие его строки:

Горит закат, густеет гам.

Слежу за огненною кручей.

По тростниковым берегам

Мне не вдыхать травы пахучей.

Я не крестьянин,- что там врать,

И если был - одной ногою.

Но земледельческая рать

Осталась сердцу дорогою.

Как и другие крестьянские поэты, соратники Есенина - Ганин, Клюев, Орешин, Клычков, Приблудный, - Наседкин погиб в годы сталинских репрессий.

Дружеские и творческие отношения сложились у Есенина с выходцем из Бугурусланского района Михаилом Прокофьевичем Герасимовым - одним из зачинателей пролетарской поэзии. Сергей Есенин, Михаил Герасимов, Сергей Клычков и композитор Иван Шведов стали авторами "Кантаты", исполнявшейся у Кремлевской стены на открытии в день первой годовщины Октября мемориальной доски в память павших героев революции.

Есенин помог войти в большую поэзию другому уроженцу Бугурусланского района - крестьянину-мордвину Дмитрию Ивановичу Малышеву (Морскому). Они вместе выступали на литературных вечерах, часто встречались и обсуждали как личные, так и литературные дела. В знак благодарности за всё доброе Д.Морской посвятил С.Есенину стихотворение "Был я красивым". Последние годы жизни нашего талантливого поэта-земляка прошли в посёлке Колтубановском Бузулукского района. Там он умер и похоронен в 1956 году.

Можно назвать ещё целый ряд писателей, поддерживавших дружеские связи с Есениным. Это Александр Неверов - автор знаменитой повести "Ташкент - город хлебный", Лидия Сейфуллина и Валерьян Правдухин, Сергей Гусев-Оренбургский.

Но наиболее тесные отношения поддерживал Есенин с поэтом Александром Ширяевцем. Он был родом из Самарской губернии, в состав которой до революции входила вся северо-западная часть нынешнего Оренбуржья. Его творчество, как убедительно доказала А.Г.Прокофьева, было неразрывно связано с нашим краем. Стихи "баюна Жигулей и Волги", как называл Ширяевца Есенин, регулярно печатались в оренбургской газете "Голос трудового казачества" и местных литературных сборниках.

С поэзией А. Ширяевца я познакомился, как и с творчеством Есенина, в юношеские годы. Помню, в году 1963-ем в Самаре, тогдашнем Куйбышеве, мне попался на глаза маленький сборничек поэта-волжанина. Поразила необычайная певучесть стихов, богатство песенных, плясовых мотивов:

Опьянил-вскружил черёмух

Белый цвет...

- Ах, весной сидеть в хоромах

Силы нет!

По зеленому лужку

Убежала к мил-дружку...

- Мать родная не брани:

Свои вёсны вспомяни!

У поэзии Есенина и Ширяевца одни корни - народные. Одинаково они смотрели на драматическую судьбу русского крестьянства. Отвечая на слова поэта В.Ходасевича - "... мне не совсем по душе весь основной лад ваших стихов...", Ширяевец писал: "Отлично знаю, что такого народа, о котором поют Клюев, Клычков, Есенин и я, скоро не будет, но не потому ли он и так дорог нам, что его скоро не будет?.. И что прекраснее: прежний Чурила в шелковых лапоточках с припевками да присказками, или нынешнего дня Чурила, в американских штиблетах, с Карлом Марксом и "Летописью" в руках, захлебывающийся от открывающихся там истин? Ей-богу, прежний мне милее!". Можно не сомневаться, доживи Ширяевец до 30-х годов, он разделил бы участь расстрелянных крестьянских поэтов.

С Ширяевцем Есенин был знаком заочно и состоял в переписке с 1915 года. В датированном 16 июля 1917 года письме к другу в Ташкент, где тот работал чиновником почтово-телеграфного ведомства, Есенин писал: "Очень хотелось приехать к тебе под твое бирюзовое небо, но за неимением времени и из-за пошатнувшегося здоровья пришлось отложить. Очень мне о многом надо с тобой переговорить".

Обстоятельства сложились так, что только в 1921 году Есенину удалось осуществить свою поездку в Туркестан. Наиболее достоверно эта поездка освещена в книге ташкентского литературоведа П.Тартаковского "Свет вечерний шафранного края", в упоминавшейся выше статье В.Баранова "Есенин и Самара", в исследовании бузулукского краеведа П.С.Филатова.

Поэт выехал из Москвы в Ташкент 16 апреля 1921 года. Путешествовал он в служебном салон-вагоне старшего инспектора Наркомата путей сообщения Григория Колобова. Этот вращавшийся в литературной среде чиновник, носивший прозвище "Почём-соль", обладал, как пишет в своих мемуарах М.Ройзман, длинным мандатом, где даже было сказано, что он имеет право ареста. Но этот мандат важного инспектора не помогал и салон-вагон постоянно задерживался на забитых составами одноколейных путях.

В Самару салон-вагон прибыл 26-27 апреля и простоял там не менее 10 суток. Об этом свидетельствует единственное отправленное Есениным с дороги письмо - своему другу А. Мариенгофу и встреча поэта с самарским ученым С.Д.Балухатым, которому Есенин подарил две книги с автографами, датированными 5 мая 1921 года.

Из Самары поэт отбыл 7-8 мая, а в Ташкент прибыл 12-13 мая. По воспоминаниям П.Дружинина, 14 мая Есенин был на вечере пролетарского поэта Семена Окова. Следовательно, путь от Самары до Ташкента Есенин проделал максимум за 5 дней. В пределах этого отрезка времени и следует говорить о пребывании автора поэмы "Пугачев" в Оренбургских степях. Судя по невысокой скорости тогдашних поездов Есенин мог наблюдать наши места лишь из окна своего салон-вагона. Потому-то и нет никаких документальных свидетельств посещения поэтом Оренбурга, знакомства с его окрестностями, прогулок по центру, купания в Урале и т.д. Не нашел никаких следов пребывания поэта в Оренбурге известный есениновед, автор "Летописи жизни и творчества Есенина" В.Белоусов. В конце 50-х, начале 60-х годов он дважды специально приезжал в надежде найти какие-либо свидетельства. "Старожилы, которых я долго разыскивал, с редким единодушием утверждали, что Есенин в Оренбурге не бывал, - писал В.Белоусов в газете "Южный Урал" 20 января 1963 года. - С грустью прощаюсь с южноуральским городом, так и не дописав оренбургскую страницу есенинской летописи".

Единственное, о чем мы можем говорить более-менее определенно, так это о кратковременном пребывании Есенина в Бузулуке. В своё время краевед П.С.Филатов разыскал в Москве бывшего начальника связи бузулукской станции Павла Ануфриевича Касютича, который рассказал следующее.

"Весной 1921 года станция была забита поездами. К нам на телеграф, на второй этаж, пришел мужчина и потребовал отбить телеграмму в Москву в Наркомпуть, показывая свои бумаги, что они едут в командировку в Среднюю Азию, а их почти на каждой станции держат по нескольку суток. А пришел он, наверное, от начальника станции. Я им (а он приходил ещё с одним спутником) пояснил, что не могу предоставить права отправить телеграмму с ведомственного телеграфа, а пусть идут в город. Ходили они или нет, не знаю, но фамилию я запомнил хорошо. Ещё он сообщил, что он поэт, говорили о многом, но одно врезалось в мою память. Есенин спросил: "А где Чаган и можно ли туда доехать?" Мы ему показали из окна второго этажа на идущий от Бузулука до Уральска большак".

Этот рассказ кажется правдоподобным, потому что именно после Бузулука, откуда Есенину и его спутникам, видимо, все же удалось телеграфировать в Наркомпуть, салон-вагон вплоть до Ташкента шел практически без задержек. Так что знакомиться с Оренбуржьем поэту пришлось что называется визуально. Обладая пытливым взглядом художника, Есенин в своей поэме, три главы которой, как известно, были написаны на перегоне между Самарой и Ташкентом, точно отразил природу наших мест и свойственную нашей ранней весне непогоду. Можно живо себе представить, как на стоянках поезда поэт выходил из вагона, стоял под дождем, бродил по степи, вдыхая её ароматы, а затем спешил запечатлеть свои наблюдения на бумаге. Оттого так узнаваема и чуть ли не осязаема в поэме "Пугачев" оренбургская степь с её Яиком и Чаганом, с её промозглыми дождями и "каменными грудами туч" в ненастье. Да и где как не в летящем вагоне автор поэмы мог увидеть, как "заря красным всадником мчится".

В сложных ритмах есенинской поэмы мы улавливаем музыку "Слова о полку Игореве". Так же, как в древнерусском эпосе, природа в "Пугачеве" выступает активным живым началом, она как бы в заговоре с человеком, заменяя ему инстинкт. Исследователи творчества Есенина лишь с годами оценили его мастерство в использовании художественных приемов автора "Слова". Но и современники поэта, в частности, И.Эренбург, интуитивно почувствовали в поэме Есенина "начало высокого эпоса". Примечателен отзыв французского писателя Ф.Элленса: "Над всеми восемью песнями "Пугачева" веет дух Гомера".

По-новому воспринимается сегодня и социальная направленность поэмы Есенина, сопричастностью к созданию которой оренбуржцы могут только гордиться. В страшном и голодном 21-ом году поэт подал голос в защиту человека-хозяина земли русской - крестьянина:

"Я - законный хозяин страны Российской,

Как бездомная собака бродил по земле.

Слушайте ж, слушайте, я вам расскажу,

Я расскажу вам, как это случилось".

И Есенин словами Пугачева рассказал правду о своем времени раскрестьянивания и расказачивания по декретам Троцкого-Свердлова. Создатель "Пугачева" - это гениальный пророк в своем многострадальном Отечестве, первозданной красотой и щедрым богатством которого ныне во многом распоряжаются люди, лишенные чувства родины. Как духовный завет своему народу-страстотерпцу звучат есенинские слова в устах Пугачева:

"Зарубите на носах, что в своем государстве

Вы должны не последними быть, а первыми".

До конца жизни поэт считал поэму любимейшим своим произведением. В.Эрлих вспоминал, как Есенин в 1924 году говорил ему: "Помнишь "Пугачева"? Рифмы какие, а? Все в нитку! Как лакированные туфли блестят!"

Есенин часто и всегда с большим волнением выступал с чтением поэмы. "Когда читаю "Пугачева",- говорил он Н.Александровой,- так сжимаю кулаки, что изранил ладони до крови..." Особенно часто Есенин читал знаменитый монолог Хлопуши. Услышавший декламацию поэта М.Горький был потрясен: "Взволновал он меня до спазма в горле, рыдать хотелось".

Сохранилась граммофонная запись чтения поэтом монолога Хлопуши. Конечно, она не дает полного представления о потрясающем таланте Есенина-чтеца. Но всякий раз испытываешь непередаваемое чувство волнения и гордости, когда долетающий до нас из прошлого надрывно-плачущий есенинский голос глуховато и нараспев произносит строки: "Оренбургская заря красношерстной верблюдицей рассветное роняло мне в рот молоко...".

Оренбуржье осенено поэзией Есенина, и это навсегда определило особое наше расположение к поэту. В 1935 году, в пору самого критического отношения к Есенину и его творчеству, когда за одно упоминание его имени можно было пострадать, именно из оренбургской глубинки прозвучал голос в его защиту. С письмом к авторитетному и влиятельному А.М.Горькому обратился бузулукский краевед Петр Степанович Филатов. Накануне 10-летия со дня смерти С.А.Есенина он призвал "очистить образ поэта от всякой грязи и воздать ему почести как певцу России".

В нашей степной провинции Есенина хорошо знали и любили еще при жизни. Он буквально владел умами молодежи. Многочисленные поклонники таланта поэта тяжело переживали его трагическую гибель. Об этом свидетельствует атмосфера, в которой проходили в Оренбурге в январе 1926 года вечера памяти Есенина. Об одном из таких вечеров сообщила выходившая тогда газета "Смычка". В нашем распоряжении оказался текст этого сообщения, подготовленный безымянным автором. В нем, наряду с искренним желанием собравшихся достойно почтить память поэта, ощущается стремление властей, в лице "докладчиков", направить мероприятие в нужное русло и по-своему, с идейных позиций, объяснить его гибель.

Вечер памяти С.Есенина

Вечером в воскресенье в уголке работников печати состоялся вечер памяти трагически окончившего свою короткую жизнь поэта Сергея Есенина.

Оренбургская публика оказала большое внимание памяти талантливого поэта. Зал был переполнен, и преимущественно молодежью - почитателями стихов Есенина.

Тов. М.Гришин сделал доклад на тему "Распятие Есенина". В докладе он отметил сущность творчества Есенина, его значение как поэта, по которому многие учились и равнялись, доказал наибольшую принадлежность Есенина к поэтам крестьянским и обрисовал в наиболее типичных чертах трагедию Есенина, приведшую его к самоубийству.

Тов. Баталов в докладе "Трагедия Есенина-лирика" коснулся лирических мотивов его поэзии, надлома в переходе к гражданской поэзии и той последовательности, с которой шел он к своей гибели.

Тов. Сейфуллина (сестра писательницы) поделилась своими впечатлениями, вынесенными из Ленинграда, где она была в дни самоубийства Есенина. Помимо уже известных по газетной информации сведений о трагической кончине поэта она рассказала следующее: "За последнее время у Есенина часто наблюдались случаи галлюцинации. Во время разговора, даже в шумной компании, он вдруг умолкал, бледнел и на лице выражал ужас. Его спрашивали:

-Что с тобой?

-Разве вы не видите? - отвечал он. - Вся комната наполнилась серыми птицами. Они заглушают ваши речи...".

Затем были прочитаны стихи Есенина. Очень многие - по желанию публики. Вечер памяти поэта будет повторен еще раз в клубе работников просвещения.

Группа поэтов.

Внизу (слева направо): В.В. Казин, С.А. Есенин, Г.Р. Колобов, А.Б. Мариенгоф.

Вверху: Г.А. Санников, рядом с ним проводник вагона. Сочи, 1920 г.

А. Ширяевец и С. Городецкий.