Татьяна Судоргина

130 лет назад началась эксплуатация железнодорожной ветки Самара – Оренбург.

«Чудодейственная артерия человеческой цивилизации»

Оставшийся безымянным оренбуржец накануне знаменательного для Оренбуржья события радовался: «Припоминая быстроту постройки дороги и её сооружений, воображая эту дорогу в неприглядной азиатской степи, которая сближается теперь и связывается чудодейственной артерией человеческой цивилизации с Европой, и имея в виду те блага, какие принесёт эта дорога для заброшенных степей наших, испытываешь ощущение высокое до благоговения. Это первая дорога, перешагнувшая Волгу и оставившая позади себя все прочие европейские дороги, направленные в Азию»

Корреспондент газеты «Оренбургский листок», которому посчастливилось прокатиться на первом «пробном поезде через железнодорожный мост на реке Сакмаре» осенью 1876 года, сообщал читателям: «Около двенадцати часов прибыл по бердинской дороге господин начальник края генерал-адъютант Николай Андреевич Крыжановский с супругой и семейством. Туда же прибыли ещё несколько почётных лиц. Осмотрев мост, генерал-губернатор направился по полотну дороги к приготовленным вагонам в сопровождении дам и прочих гостей.

Скоро был подан поезд, и публика уселась в инспекторском отделении поезда, а генерал-губернатор изъявил желание ехать на паровозе, чтобы лучше видеть дорогу и лично участвовать в управлении локомотивом. Вдали по лугу плелись обратно в город экипажи прибывших гостей, а у моста толпились любопытные. Мы смотрели на удаляющиеся экипажи, покачивающиеся от кочек и рытвин, - и как жалка показалась нам эта кочковатая, изрытая ухабами и промоинами дорога, по которой плетутся обозы из Самары, ломая свои возы и калеча животных.

Наконец, в 12 часов дня поезд тронулся. Длинная вереница товарных вагонов и платформ, нагруженных отчасти рельсами, юрко проскользнула по мосту и гладко, ровно покатила вперёд. По пути встречались группы любопытных: всех любопытнее оказались татары, бежавшие за поездом вместе с мальчишками. Чем ближе подъезжали мы к городу, тем чаще и больше попадалось любопытных, а когда подъехали к платформе вокзала, публики было уже столько, что это походило на встречу нормального поезда. При повороте поезда против Николаевской улицы (сейчас ул. Советская. – Т.С.) показалась вдали и навстречу огромная масса народу: это была церковная процессия, сопровождавшая Табынскую чудотворную икону, направлявшуюся из Оренбурга в посёлок Бёрдский. Тихое молитвенное настроение толпы было, конечно, нарушено; внимание молящихся заняла небывалая новость, и многие из сопровождающих икону по выходе за город, отделившись от процессии, прибежали к вокзалу».

«Момент в истории края великий»

Согласно свидетельствам современников, восхищению оренбуржцев не было предела: «Приехавшая на пробном поезде публика приглашена была осмотреть устройство вокзала. Вокзал оказался светлым, вместительным, с высокими потолками, поддерживаемыми при помощи очень нарядных и прочных чугунных пилонов; но внутренняя отделка вокзала ещё не готова, не готовы также и царские покои. Стены в них отделаны уже лепной работой, но паркетные полы (очень хорошей работы с инкрустацией) только что настилаются.

По случаю успешного окончания главнейших работ строитель дороги Юлий Фёдорович Бельц предложил Николаю Андреевичу и гостям по бокалу шампанского и сказал следующий тост: «Позвольте, господа, просить вас выпить за здоровье его высокопревосходительства, заботами и настойчивым ходатайством которого эта дорога обязана своим появлением!»

Через полчаса прибывшие с поездом стали разъезжаться, но толпа любопытных всё росла и росла. Маневрировавшие у вокзала два локомотива долго приковывали к себе внимание собравшейся публики, особенно локомотив, пришедший без вагонов и потом ушедший обратно со скоростью, по крайней мере, сто вёрст в час. «Птица, брат, право, птица, гляди…»

Завершая свой репортаж, оренбургский журналист писал: «Оставляя вокзал, мы ещё раз взглянули на этот первый в Оренбурге паровоз (Г №4), впервые показавшийся на рубежах азиатских степей наших и привезший с собой вернейшую надежду на их оживление и на возможность сближения с цивилизованной Европой продолжением дальнейшего рельсового пути в Туркестан и Индию. Момент не только в истории нашего края, полтораста лет тому назад пустынного и безмолвного, но и в истории нашего отечественного развития – безусловно, великий! Россию теперь не могут упрекать, что она внедряется вглубь Азии с одним лишь мечом и жаждой завоеваний.

Проведение железного пути в Азию, имеющее вызвать оживление экономических сил наших сонных степей и благосостояние населяющих эти степи кочевников, свидетельствует о более почтенных задачах, которыми теперь занята Россия по отношению к своим азиатским окраинам. Отныне блага европейской цивилизации пойдут в дикую часть азиатского материка. Отныне создаётся залог прочного экономического развития в наших степях, косневших доселе в мёртвом застое. Отныне единение инородцев наших будет уже происходить не силою оружия, а с помощью просвещения, промышленности, торговли и неизбежного бытового сближения.

Азиатские орды Тамерлана, Тохтамыша, Чингиза и других, вторгаясь в Россию, ставили по дороге пирамиды из черепов покорённого народа. Россия же, двигаясь в Азию, ставит вокзалы и кладёт для всех доступный рельсовый путь…»

«Будет служить к большему развитию внешней торговли»

Скрывшись за псевдонимом «Немо», сотрудник «Оренбургского листка» в декабре 1876 года сетовал: «Выпал снег, и нельзя ехать по железной дороге даже с протекцией: поезда заносит. Недаром эти рельсовые пути немцы выдумали: что немцу здорово, то русскому смерть. И вот в тот самый момент, когда нашего городского голову вызывают в Петербург по самонужнейшему делу о том, быть ли Форштадту за городом или загородом, наш борей столько напустил «инею пушисту», что голова так-таки застрявшего в снегу поезда не дождался, а должен был лететь сломя голову по снежным сугробам на тройке коней борзых… Ещё, слава Богу, что удалось ему – тоже чудо не последнее, – догнать поезд на первой станции и там пересесть из кибитки в вагон».

Официальное открытие оренбургской железной дороги состоялось 31 декабря 1876 года (12 января 1877 года - по новому стилю). Очевидец торжества делился впечатлениями: «Наконец, наша давно жданная оренбургская железная дорога открыта – 31 декабря было молебное пение в вокзале и освящение здания. Богослужение совершал преосвященный оренбургский Митрофан с духовенством. Приглашённых было до 300 лиц. Протоиерей Семёнов сказал приличное случаю слово. Затем желающие остались завтракать. Из многочисленных тостов обращают на себя внимание по оживлению, с которым они были приняты, тост за Государя Императора, за начальника края и за процветание города Оренбурга, который, хотя и потерял с постройкой железной дороги доступность к целой трети своих выгонов, но надеется выиграть от сближения с центрами России при помощи торговли. Этот тост сказал купец Александр Михайлович Кибирев. Чрезвычайно уместным вышел тост доктора Лонткевича за здоровье рабочих оренбургской железной дороги и старшего, главного между ними работника – Юлия Фёдоровича Бельца, сломавшего при постройке вокзала ногу.

Не менее оживлённо был принят тост от бухарского посланника Гасамеддина Токсаба, который на обратном пути из Петербурга приехал в Оренбург по железной дороге и вместе со свитой своей присутствовал на торжестве открытия. Вот его речь, сообщённая нам переводчиком: «Настоящая железная дорога, сближающая Россию со среднеазиатскими владениями и ближайшими к ним соседями, будет служить к большему развитию внешней её торговли, а вместе с тем сблизит ещё более русский народ с бухарским, что послужит углом прочной и неразрывной между ними дружбы. Почему желательно было бы, чтобы эта дорога продолжилась ещё далее вглубь Азии, русской уже. Так как от развития внутренней и внешней торговли зависит процветание железных путей, то я как представитель Бухары предлагаю тост за процветание оренбургской железной дороги.

В 4 часа кончился стол, и желающие при двух хорах музыки отправились к сакмарскому мосту прокатиться в приготовленном поезде. Было угощение и народу. Купец Клюмп выставил бочку пива, некоторые купцы прислали водки, нанята была для народа и музыка».

«Практичный ум британца никогда бы не решился!»

Продолжая информировать о железнодорожных делах, редакционный коллектив «Оренбургского листка» в начале 1877 года опубликовал на первой странице огромную статью. Предлагаю несколько цитат из неё: «Движение по нашей железной дороге началось с 1 января и с тех пор производится согласно расписанию. Иное предстоит дело, когда пойдут наши оренбургские бураны с их убийственными заносами. Сделанные по бокам дороги решётки представляются жалкой попыткой: наш буран заносит их в несколько минут. Понятно поэтому, каких усилий и скольких рабочих рук требуется для расчистки заносов, особенно на разветвлениях Общего Сырта… Население района железнодорожной линии ещё редкое и потому рабочим приходится платить от рубля до рубля пятидесяти копеек за день.

Все эти затруднения чисто степного характера были предвидимы, но не остановили великого предприятия, так как предприятие это имеет значение не только отечественное, но и мировое, как начало великого пути, долженствующего соединить Европу со среднеазиатскими степями и пределами Индии. Только русские могли решиться на постройку оренбургской дороги, так как только русские привыкли справляться с гигантскими степными пространствами и по характеру своему овладевают великими предприятиями сразу по первому убеждению в полезности их. Во всяком случае, на ту быстроту, на ту, можно сказать, внезапность, с которой наша дорога задумана и выстроена, практичный ум британца никогда бы не решился!

Начавшаяся эксплуатация ещё не изменила обычной физиономии Оренбурга. По городу ходит даже слух, что некоторые товары выгоднее возить на Самару старым способом – на волах. Мы ещё не привыкли обращать свои капиталы по нескольку раз в год, и потому для нашей транзитной торговли сбережение времени не имеет той цены, какую придаёт ему промышленный Запад. Но есть у нас и новости, прямо связанные с открытием железной дороги. Это различные афёрные предприятия. Местные афёры выразились пока в постройке нескольких хороших домов и гостиниц да в расширении винной торговли. Афёры же заезжие очень мелкие, но чрезвычайно разнообразные. К нам приезжали уже фокусники, продавцы заморских редкостей, акробаты, фотографы, музеи восковых фигур, картинные галереи, рассчитывающие на оренбургские карманы».

Вскоре хроникёр «Оренбургского листка» извещал: «Железной дороге нашей не посчастливилось. Вдруг поднялись бураны. Натерпелись наши пассажиры, отправившиеся из Самары в Оренбург. Кто засел в Бузулуке, кто в Новосергиевке, кто в Татищевой. Шум, жалобы, претензии разные не грели и не везли. А тут и «ашать» нечего. В буфете дорого, с собой же взято по расчету. На станциях было так людно, что пассажирам приходилось спать на полу почти друг на дружке. Крестьяне и казаки хотя и явились со своими дорогими услугами довезти до Оренбурга, но у пассажиров, рассчитывающих на тёплые вагоны, не было надлежащего зимнего платья, а у кого и было, те настрадались ещё больше. Приходилось сидеть в заносах снежных по целым ночам, кувырком летать в овраги, голодать, холодать, и многие действительно явились с вывихами, ушибами, а иные - с увечьями. Зато всё-таки доехали в Оренбург.

Описать же истому пассажиров, засевших на станциях, едва ли есть возможность. Станции оказались холодными-прехолодными, да ещё с побитыми стеклами в окнах. Есть не только было нечего, но и достать негде, так как селения или находятся вдали от станций, или же бедны так, что и хлеба сносного нет. За десяток яиц, рассказывают, приходилось платить от 50 копеек до рубля, и за это ещё говорили спасибо.

Неужели ничего нельзя придумать против заносов, кроме тех корзиночных решёток, которые занесло первым же дуновением бурана?»

Так было…