Александр Васильев

В детстве часто не мог избавиться от ощущения, что старые бабушкины фотографии – дядьки в буденовках, тетки в кружевных шалях – смотрят на тебя как-то по–особенному. Всем этим персонажам неведомой тебе истории, казалось, давно надоело глазеть на всех со стены. И стоит отвернуться на минутку, как они устало закрывают глаза или кривляются за твоей спиной и строят рожи. Но подловить их, как бы резко ты ни поворачивался, ни разу не удавалось.

И все же почему так странно смотрят фотографии людей, которых давным-давно уже нет в живых?..

Константин Викторович Кузнецов приехал в Оренбург из тогдашнего Куйбышева на строительство газзавода. Двадцать лет проработал строителем, а потом до пенсии возился с мальчишками и девчонками, в основном на городской станции юных техников, обучая их любимому делу – фотографии. Не раз о нем писала «Вечёрка» и другие газеты, публикуя лучшие кадры с многочисленных ребячьих фотовыставок.

Константин Викторович не из тех технарей, кто учит бездумно нажимать на затвор фотоаппарата. Его воспитанники бродили и лазали по самым укромным уголкам родного города в стремлении запечатлеть исчезающие, уходящие штрихи и черточки облика старого Оренбурга. Они собирали и старые, дореволюционные фотографии города, а потом фиксировали на пленку нынешний облик прежних мест и зданий. Многочисленные альбомы с такими ракурсами до сих пор хранятся на станции техников и в личном архиве Константина Викторовича.

Однажды, лет пятнадцать назад, мальчишка с Аренды принес в фотостудию клад: завернутую в старые газеты бумажную коробку. В коробке – изумительно сохранившиеся дореволюционные фотографии. Почему их зарыли в огороде? От кого прятали милые кому-то изображения? Чего боялись и почему не уничтожили сразу?

Коробку Кузнецов выкупил за… старинные рубли. Уже тогда он был одним из самых заметных в городе бонистов (собирателей бумажных денег) и владел очень представительной коллекцией старинных ассигнаций. А начиналась она в его куйбышевском детстве. Лет двенадцати он приехал в гости к тетке с бабушкой и обнаружил, что их сундуки, где по-старинке хранили нехитрый скарб и «смертные» узелки с одеждой, обклеены были для красоты и по причине ненадобности царскими рублями. До сих пор помнит Костантин Викторович, как отдирал-отклеивал он ценные для коллекционера ассигнации.

- Отрубями ведь клеили, на века!

В нынешней коллекции Кузнецова, которую он не раз выставлял вместе с другими нумизматами и бонистами на областные и городские выставки, - и царские, и редкостные советские, и даже оренбургские деньги (были и такие: печатали их и Дутов, и военревком, и другие организации с разрешения губисполкома).

…Фотографии в коробке принадлежат, по всей видимости, одному роду или одной семье. Прятали их, по-видимому, опасаясь за непролетарское происхождение лиц, запечатленных на открытках. А может, уезжали в спешке, покидали родину, рассчитывая, что ненадолго, и прикопали в знакомом месте семейные реликвии… Уезжали, оказывается, навсегда.

В 1992 году приехал в Оренбург потомок одного из оренбургских эмигрантов и обратился за помощью к Кузнецову: его престарелым родителям, жившим после революции за границей, страшно захотелось вновь увидеть милые и родные оренбургские места. Казанский собор к тому времени уже давно разрушили, многое изменилось, но Константин Викторович выполнил просьбу иностранца, соединив старинные коллекционные снимки с нынешними. В благодарность гость подписал ему свое фото: «Константин Викторович, спасибо вам большое за любезное предоставление снимков Оренбургского собора. С уважением и благодарностью П.А.Суслов, глазной врач-хирург, Севастополь, Калифорния, США».

Самая старая из восемнадцати закопанных в огороде фотографий датирована 1893 годом. На ней изображена семейная чета: он в сюртуке и она в длинном платье, с гладко зачесанными волосами – готовая иллюстрация к пьесе А.Островского. Подарено изображение, сделанное в «фотографии художника Г.Н.Оже в Оренбургъ в доме Назарова близ театра», «другу М.И.Малышеву». «Шаферице Малышевой отъ Горнилова» был отправлен фотопривет молодого человека в 1904 году. Снимок был сделан в «фотографии И.Будыгина», располагавшейся «на Николаевской улице в доме Ладыгина». Фотосалонов, судя по снимкам, в маленьком тогда Оренбурге было немало. Фотохудожниками, судя по надписи на паспарту именовали себя Г.Васильев, Н.Г.Волков, А.Норвилло, Б.Фишман и другие.

Мужчины, женщины, кокетливые девушки, маленькие дети и бравые солдаты из семейств Малышевых, Мальцевых, Трухиных, Мавриных, Антоновых вступали в трогательные родственные, любовные, драматические и, может быть, трагические отношения сто лет назад. Некоторые фотографии пробиты гвоздиком: висели на стене. Какой же страх однажды обуял людей, если они бросились закапывать эти изображения, опасаясь, что они могут принести им несчастье в новые времена? Куда, например, забросила революция молодых юнкеров с любительского снимка (значит, были в то время в Оренбурге и любительские фотокамеры!)? Как сложилась судьба других персонажей этой семейной фотоистории? Не вспоминали ли они, оказавшись в русском рассеянии или красных застенках, фотокарточки, хранившие память о мирной провинциальной жизни в милом и уютном Оренбурге? Наверняка да.

Может, кто-нибудь из читателей «Вечернего Оренбурга» вдруг да и узнает своих предков на фотографиях из огородного клада Константина Кузнецова.

Вглядываясь в столетние снимки наших земляков, будто проходишь сквозь время под аккомпанемент стихотворных строчек Юрия Кузнецова: «Словно машет из дыма рука, светят очи живые, шевелятся открытки на дне сундука…». Старые фотографии, хранящие давно исчезнувшие лица (что само по себе мистика!), живут своей, особой, мистической жизнью. От того-то и кажется странным взгляд изображенных на них людей, что не только мы смотрим на них, но и они непостижимым образом вглядываются в нас – оттуда, из своего невозвратного прошлого. Не уверен, глядя на очищенные временем и судьбой лица, что они всегда довольны нами…