Наталья Романенко

Оренбург восемнадцатого-девятнадцатого столетий был столицей огромного степного края и одновременно провинциальным городом в глуши на границе киргизской степи. Европейцы, посещавшие Оренбург, удивлялись его многонациональности и "смеси европеизма и азиатчины, которая делала город редким в своей исключительности". "Здесь переплелись нравы, образ жизни, быт Европы и Азии... Не господствует чванный кастовый дух, как в большинстве городов провинции...", - писал магистр философии Т. Базинер, посетивший край в 1842 году. Оренбург жил «жизнью экзотической, и все в ней было «наособицу».

Жители степи, киргиз-кайсаки, вели обширную торговлю, и многие аулы могли состязаться в количестве родов богатых и знатных. В каждом ауле жил «сал» - молодой богатый бездельник, с особым шиком проматывавший отцовские деньги. Одежда сала была не только богата, но и оригинальна. Из бархата, шелка, парчи или козьих шкур шились, например, шаровары неимоверной ширины или рубашки с огромными воротниками. Многочисленные кольца, серьги, браслеты украшали не только щеголя, но и его лошадь. Разодетый всадник отправлялся в аул, который славился красотой девиц. В центре аула сал слезал с коня, ложился на землю и ждал, пока девушки не поднимут его и не отнесут на руках в кибитку, где гостя ждало обильное угощение. Подкрепившись, сал всю ночь пел песни, одаривал девиц подарками. Но как только на рассвете начинал петь степной жаворонок, девушки снимали со щеголя всю одежду и украшения и делили между собой. Лошадь с ее великолепным убранством забирал глава рода, и сал отправлялся домой в чем мать родила. В ханские ставки и аулы султанов салы в безнадежном поиске невест наведывались редко и вели себя прилично. Однако степная знать не нуждалась в женихах-шутах.

23 августа 1779 года в Оренбург по приглашению губернатора Рейнсдорпа прибыл хан Малой Орды Нурали. Хана сопровождала огромная свита, его многочисленное семейство, до семисот человек рядовых кайсаков. Гостей разместили за Уралом, около Менового двора. 25 августа высокопоставленный гость был торжественно принят губернатором в Оренбурге. В доме губернатора хана ожидали изысканные прием и угощение. Для угощения кайсацких старшин во дворе губернаторского дома был разбит шатер. Рядовым кайсакам ежедневно отправляли в лагерь у Менового двора сорок баранов. При встрече хана и во время здравиц в продолжение торжественного обеда было сделано девяносто четыре пушечных выстрела. По окончании визита всем были сделаны дорогие подарки.

Хан был доволен вдвойне: решая государственные дела, он не забывал и о личных. От семнадцати жен у Нурали было тридцать сыновей и сорок дочерей. Дочерям хан присматривал богатых и влиятельных женихов, а будущее сыновей во многом зависело от благосклонности губернской администрации. В этот визит хан Нурали подыскивал жениха для дочери Той-Кары. Выбор отца пал на коллежского асессора Нурмухамета Хожи, занимавшего должность султана в пограничном суде.

В начале января 1797 года император Павел I назначает оренбургским военным губернатором барона О. Игельстрома, бывшего до этого главнокомандующим русской армии в Польше. Чем больше барон вникал в особенности "вверенного ему края", тем больше он находил в нем неповторимой экзотики…

Стареющий красавец-барон безумно влюбился в дочь хана Нурали Той-Кару, которая жила с мужем в Оренбурге. Утонченные манеры, экзотическая внешность степной красавицы, не менее экзотические одежды, в которых она всегда появлялась в свете, производили фурор. Той-Кара прекрасно разбиралась в европейской моде, но не любила ее.

Барон выхлопотал для ханской дочери титул княгини и право, из уважения к ее титулу, ездить цугом. Если нужно было посодействовать ее родственникам, то Игельстром лично просил за них императрицу. Чтобы княгине было тепло и комфортно ездить зимой, барон приказал изготовить специальный возок, который не мог опрокинуться. Снаружи возок обтянули лосиными и медвежьими шкурами, внутри обшили зеленым бархатом, закрепили всевозможные крючки, ручки из слоновой кости, фонарики и зеркала...

Некоторые кайсацкие ханы, будучи дальновидными политиками, выбрав преемника из своих сыновей, с детства приобщали его к европейскому образу жизни и европейскому управлению своими поданными.

Незаурядной личностью был правитель Букеевской орды хан Джангер, получивший власть в 1815 году. Его отец, хан Букей, отдал сына на воспитание астраханскому губернатору Андреевскому, в доме которого Джангер получил блестящее образование. Кроме родного языка говорил и писал по-татарски и по-русски, знал персидский, арабский, французский языки, преуспел в точных и исторических науках, был обучен светским манерам, отлично танцевал и разбирался в европейской моде. Одежда его, несмотря на внешнюю простоту и неброскость, была очень дорога. Шил одежду для хана его собственный высококлассный портной.

Воспитанный и образованный по-европейски хан Джангер в количестве жен придерживался обычаев своей веры: у него их было несколько. Но любимой была ханша Фатима. Ей, дочери татарского муфтия, в отцовском доме в Уфе было дано европейское образование: девушка говорила по-французски и по-немецки, играла на фортепиано, хорошо танцевала, играла в пикет и шахматы. Будучи женщиной очень неглупой и энергичной, ханша настояла на том, чтобы именно ее хан взял с собой на коронацию императора Николая I. Ханша сумела понравиться императрице и сумела уверить ее, что она единственная законная жена хана. Впоследствии императрица неоднократно посылала ей богатые подарки. Офицеры из свиты хана, возвращаясь из служебных поездок, «привозили из столицы десятки чемоданов, тюков и ящиков, забитых "модными дамскими штучками" для ханши, которую ежедневно, без покрывала, видели только семья и муж.

В 1832 году оренбургским военным губернатором был назначен генерал-адьютант В. Перовский. "Свита губернатора состояла из чиновников особых поручений, блестящих и титулованных гвардейских офицеров, - писал в своих воспоминаниях П. Жакмон, сын начальницы оренбургского Николаевского института благородных девиц. - Оренбург получил тогда наименование "маленького уголка Петербурга". Перовского, любившего роскошь и светскую жизнь, шутя сравнивали с Людовиком XIY..."

Служебные дела чередовались с развлечениями, и одно не мешало другому. В домах Генса, Даля, Ханыкова и других часто устраивались маскарады и литературные вечера. Душой общества были А. Жемчужников и князь Трубецкой.

Оренбургское общество с нетерпением ожидало балов, которые ежегодно давал губернатор В. Перовский. Девушки, для которых бал был первым в жизни, должны были появиться на нем "в легком простом, белом костюме, с маргариткою или розовым бутоном в волосах и голубым или розовым поясом из ленты. "Правила светской жизни и этикета», учебник "Женщина дома и в обществе" до мельчайших подробностей расписывали поведение, одежду, украшения и многое другое, что необходимо было знать девушкам, женщинам замужним и разведенным, вдовам.

К первому балу готовились очень тщательно:"… Драгоценностей никаких, кроме разве нитки жемчуга. Прическа простая, без локонов и фальшивых волос. Корсаж не должен быть слишком декольте. Разговаривая с кавалером во время перерывов танца, нужно весьма тщательно избегать малейшего злословия. Девушкам неприлично играть в какие бы то ни было коммерческие игры, и лучше, если они на балу вовсе не будут подходить к игорным столам".

Молодым дамам-женам чиновников и офицеров из свиты Перовского за несколько месяцев перед балом высылались богатые ткани и готовые платья, привозимые из Парижа специально для этой цели командированным туда фельдъегерем, а для каждого дамского прибора был приготовлен букет редких цветов, выписываемых из Петербурга. Бальные перчатки также заранее выписывали из лучших модных салонов. Ни дамы, ни кавалеры никогда не снимали на балу перчаток и никогда не танцевали без них.

Осенью 1842 года оренбургское общество взбудоражило известие, что Перовский навсегда покидает Оренбург. В честь губернатора было решено устроить 2 декабря прощальный бал в новом, только что построенном здании Дворянского собрания. Каждый приглашенный, согласно своему финансовому положению, вносил в общественную кассу деньги, и в течение недели было собрано десять тысяч рублей ассигнациями: сумма для Оренбурга того времени весьма значительная. "Такого блестящего бала оренбуржцы еще никогда не устраивали, - писал полковник И. Бларамберг. - Блестящие мундиры, богатые дамские туалеты, музыка, обслуживание и ужин были не хуже, чем в Петербурге. Генерал-адъютант Перовский был восхищен любезностью множества дам и девушек..."

Т. Базинер, бывший на этом балу, поразился многонациональности оренбургского общества:"...Я был на балу, который редко можно встретить, да и в редких местах... Здесь можно видеть в мирном содружестве самые разные наряды Европы и Азии: великолепные военные формы от сияющей звездами генеральской до простого, но красивого казачьего мундира; французские фраки и русские кафтаны; бухарцев в белых, окантованных золотом тюрбанах и хивинского посланника со свитой в высоких меховых шапках; кайсацких султанов и русских священников; татар и башкир... Рядом с как бы парящими в легких газовых платьях женами военных и чиновников - неповоротливые супружеские половины русских купцов в тяжелых шелковых материях. Я рад был заметить, что здесь не господствует то внешнее соблюдение чопорного этикета, которое отнимает все волшебство общения...»