Накануне своего 55-летия известный поэт Анатолий Тепляшин передал нашей газете целую кипу стихотворений со словами «печатайте то, что понравится». С удовольствием отмечаем, что нам по душе все, что выходит из-под пера Анатолия Алексеевича. Он – один из самых любимых поэтов редакции и наших читателей, и понравившихся стихотворений нам хватит на несколько публикаций.

Для тех, кто встретит имя Анатолия Тепляшина впервые, напоминаем, что он – член Союза писателей России, живет в Новотроицке и работает в отделе культуры новотроицкой городской газеты. Ранее закончил строительный техникум и Литературный институт имени М. Горького, выпустил книги стихотворений «Открытый океан» (издательство «Молодая гвардия»), «Горящее озеро» (издательство «Московский писатель»), «Вьюжный Урал» (Южно-Уральское книжное издательство), «Искра во мгле» («Золотая аллея»).

В городе Новотроицке поэт редактирует альманах «Вечерние огни», осуществлено уже пять выпусков.

В 2005 году Анатолий Тепляшин стал лауреатом областной премии «Оренбургская лира».

Ниже читайте новые стихи талантливого поэта.

* * *

На дне стакана плещется вино –

последний всплеск вчерашнего веселья.

Допей его иль выплесни в окно,

нет все равно спасенья от похмелья.

Но как отрадно думать мне сейчас,

пока еще в душе хватает силы,

что можно отодвинуть хоть на час

последний миг тоски невыносимой.

Вот так и жизнь нечаянно прошла

с какой-то горькой и хмельной тоскою.

Дрожит стакан на краешке стола,

прошу, не бейте по столу рукою.

* * *

Сколько написано в мире стихов!

И откуда только берутся слова?

От одних стихов - только ах да ох,

и слегка закружится голова.

От других стихов сердце вдруг защемит,

точно писано о тебе.

А о чем они: огонек горит

в одинокой и старой избе.

А бывают стихи, словно воздух, легки,

словно мед течет по усам.

Но бывают на свете такие стихи,

словно сам ты их написал.

* * *

Жалеют убогих и сирых,

измученных и седых,

а я жалею красивых,

веселых и молодых.

Нам некуда дальше падать,

паденье для нас - полет.

В ничтожестве есть отрада:

забитых судьба не бьет.

Но тех, кто, как утро, молод,

кто верит волшебным снам,

грешно подставлять под молот,

ломающий кости нам.

Не жаль мне дубов столетних,

загинувших на посту.

Но жаль мне вишневой ветви

в прощальном ее цвету.

И я не могу без боли

смотреть на живой росток,

на цвет васильковый в поле,

на чистый речной исток.

Ведь мне предсказать нетрудно,

что минут за годом год,

и юность, пройдя по трупам,

износится в свой черед.

И старость, в тоске недужной,

схоронит ее черты.

И сгинут в январской стуже

завянувшие цветы.

* * *

Под солнцем все уже не ново,

все было на земле когда-то.

Но для какой же цели снова

дается нам рожденья дата?

И этот путь в долине здешней,

и эта боль в душе случайной,

и звездный свет во тьме кромешной,

и жизни смысл, укрытый тайной?

Под солнцем все уже не ново,

все было сказано когда-то.

Но слово высекает слово –

и тает в небе гул раската.

Давно обжитыми местами

проходим мы по бездорожью

и воспаленными устами

с надеждой шепчем имя Божье.

* * *

Давай-ка все начнем сначала,

от самых, так сказать, азов.

Так Петр в поисках причала

ходил войною на Азов.

И пусть в начале было горе,

и пораженье, и позор,

мы все-таки прорвались к морю,

в безбрежность устремляя взор.

А если скорби и печали

сотрут след радости с лица,

мы все опять начнем сначала,

и так — до самого конца.

Эпитафия поэту

Судите по делам его

и не учитывайте песен.

Так что ж он сделал? Ничего!

Есть судьбы и поинтересней.

Недвижно замерли весы,

сходясь на линии упрямо.

И все бессонные часы

не тянут даже на полграмма.

Как искра малая во мгле,

промчалась жизнь в одно мгновенье.

И не осталось на земле

следов ее прикосновенья.

Быть может, несколько сердец

на тихий голос потянулись.

Но кто же вспомнит под конец,

где их дороги разминулись.

Остались песни. Только где

слова бесплотные витают?

Как след от весел на воде,

в глуби времен они растают.

Не осужден и не спасен,

незримый дух по свету бродит.

Следы земные ищет он –

здесь жизнь прошла! - и не находит.

* * *

Мила мне стезя земная

и дорог родимый край.

Заказана мне - я знаю –

прямая дорога в рай.

Не место в раю поэтам:

о чем нам, счастливым, петь?

Мы бредили вечным светом —

и что же, и что теперь?

Понуро стоим мы в хоре

и тянем свое не в лад.

Забыто земное горе,

но также сердца болят.

Болят, а о чем — не знают.

И, словно тревожный сон,

мучительно вспоминают

виденья иных времен.

Небесные звуки тают,

высокой красы полны.

Но нет в них мечты и тайны,

тревоги, тоски, вины.

И чем совершенней пенье,

чем выше и чище звук,

тем больше в сердцах смятенья

и горьких нездешних мук.

За что - не найти ответа –

заботой земной томим,

Господь возлюбил поэтов,

но не дал спасенья им?

* * *

Весна, похожая на осень,

пришла, как вероломный враг.

О, как несносен, как несносен

осенний дождь, осенний мрак.

И я, в тоске о близком лете,

как будто начисто забыл,

что больше всех времен на свете

я осень темную любил.

Любил осеннее ненастье,

и этот дождь, и этот мрак.

Так что же, на мое несчастье,

в природе сделалось не так?

Не все ль равно, когда нам свыше

преподнесен желанный миг:

кружной тропой ты к цели вышел,

иль шел сквозь чащу напрямик?

Все неожиданно приходит:

любовь, и радость, и беда.

Но ритмы времени в природе

не знают сбоя никогда.

Как на висках ребенка проседь,

тревогой сердце обдает

весна, похожая на осень,

и птиц кружащийся полет.

На заимке

Чем дальше от людей, тем ближе к Богу.

И вот опять, свободный, как орел,

я собираюсь в дальнюю дорогу,

от городов подальше и от сел.

Там, на пустой заброшенной заимке,

где пахнет сеном, речкой и сосной,

я забываю собственное имя

и все невзгоды, бывшие со мной.

Я разложу нехитрые пожитки

и растоплю банюшку добела.

А ну-ка, больше жару, больше жизни!

Ждут впереди великие дела.

Передо мною - чистый лист бумаги,

светильник - стеариновый замес.

Ну, где же вы, волшебники и маги?

Сейчас свершится чудо из чудес!

Из ничего возникли эти строки:

их не было нигде и никогда.

Они ложатся, как лесные тропы,

там, где не видно было и следа.

А комары гудят, как теплоходы,

кричат лягушки, соловьи поют.

Минуты замедляются, как годы, –

и сколько впереди таких минут!

Недаром шли отшельники в пустыню:

лишь здесь,

где вечность с четырех сторон,

я понимаю, как был сотворен

весь этот мир, подаренный мне ныне.

* * *

Ах, в этом апреле есть

необъяснимая прелесть.

Капель - словно детский смех,

анисовкой пахнет снег.

Светлеет твой синий взор,

и сердце лепечет вздор.

* * *

Когда из черных дней

выходишь, как из шахты,

каким ты ярким видишь каждый миг.

Глядишь вокруг и лишь вздыхаешь: ах, ты!

Как он прекрасен, этот светлый мир.

Жизнь поднимает мне, как Вию, веки:

я вижу даже муравьиный след,

и каждый лист, трепещущий на ветке,

и в ясном небе вижу звездный свет.

И я живу, как будто бы впервые,

как неофит, ступаю по земле.

И даже в поэтическом порыве

свой домик счастья отрою на золе.

Но светлый мир тускнеет понемногу,

и будни серые опять свое берут.

Казалось мне: я вышел на дорогу –

но снова рвы мелькают там и тут.

А черных дней все больше и все больше:

когда-нибудь не выйду я на свет.

Я не боюсь - и все-таки мне больно

за вереницу непрожитых лет.

За все плати: за тишину покоя,

за краски, запахи, за плеск ночной реки –

и днями черными, и горькою тоскою,

и сердцем, рвущимся, как птица, из руки.

* * *

Не проклинай судьбу, себя не мучай,

не лезь из кожи - будь самим собой.

Не наше то, что подарил нам случай,

а наше то, что нам дано судьбой.

Кто не доволен долею мирскою,

не подпуская к сердцу благодать,

не обретет блаженства и покоя,

когда всем миром будет обладать.

* * *

Как буйствует ветер и злится,

холодной рукою своей

срывая последние листья

с корявых и темных ветвей, -

так вихрем житейской невзгоды,

в холодной пустой высоте,

и неумолимые годы

уносятся к черной черте.

* * *

Сосновый бор моей души,

Застывший в сумрачной тиши.

Ты — после смешанного леса,

где пенье птиц, где краски лета, -

как подорожник средь цветов,

как храм простой меж теремов...

* * *

Не приручишь угрюмого зверя,

не загонишь в упряжку его,

добротой не заслужишь доверья,

не добьешься кнутом ничего.

Даже хлеб от тебя принимая,

вечно будет он в жизни один,

шуму ветра с тоскою внимая,

глядя в сторону вольных осин.

Продолжается жизнь

Продолжается жизнь

на развалинах старой России.

Продолжается жизнь,

когда пули кругом и ножи.

Вся в лохмотьях,

в крови и слезах -

через силу

продолжается жизнь.

Сон ли, явь ли,

а может быть, злое похмелье?

Тот же город и улицы те же,

но все это сплошь - миражи.

Кто-то криком кричит,

а в соседнем подъезде - веселье...

Продолжается жизнь.

Нечем, нечем дышать,

погружаясь по горло,

в трясине

зверской злобы,

пустого витийства и лжи.

Между тем, как ни в чем не бывало,

и присно, и ныне

продолжается жизнь.

Непонятно, чему удивляться:

жизнестойкости нашей

или подлой привычке

ничтожной судьбой дорожить?

Когда с верхом уже

переполнена

гнева Божьего чаша –

продолжается жизнь.

* * *

Мысль переменчива, легка...

Ей трудно удержать маршрут.

Плывут по небу облака,

кто знает их, куда плывут?

Попробуй их поставить в строй,

как подневольных каторжан,

попробуй в ритме четких строк

вихрь мимолетный удержать.

Возьму и напишу - "печаль",

возьму и напишу - "тоска"...

Слова ложатся, как печать, -

а мысль изменчива, легка...

О чем бы ни завел ты речь

из арматуры длинных фраз,

тебе вовеки не облечь

в слова тоску кричащих глаз.

Мысль переменчива, легка...

Шумит, гудит людской вокзал.

Но пред разлукой на века

никто о главном не сказал.

* * *

Снег в воздухе густо кружится,

и светлые ночи тихи...

Пишите на снежных страницах

о жизни и смерти стихи.

Завьюжит лихое ненастье

и строчки сотрет, все равно

пишите о горе и счастье —

кому из нас что суждено.

Быть может, в миру нашем, лютом,

как этот декабрьский мороз,

стихи попадутся кому-то

и сердце затронут до слез.

И кто-то, уставший до срока,

с душою, закованной в лед,

в неровных, завьюженных строках

надежду себе обретет.

Не бойтесь, что без сожаленья

все скроет, как саваном, снег —

минутные наши творенья

останутся в сердце навек.

Лишь то, что бумаге вверяем,

надеясь на память времен,

мы тут же в душе забываем,

как утром растаявший сон.

Но то, что родится мгновеньем,

как новая в небе звезда,

уже не подвластно забвенью

и с нами пребудет всегда.

Так было положено свыше:

и тот, кто дарует нам жизнь,

лишь то покаянье услышит,

в котором нет позы и лжи.

Пусть снег над землею кружится,

и вьюга заносит наш след...

Пишите на снежных страницах

всю летопись горестных лет.

Не прячьте ни души, ни лица,

ни радость, ни грусть, ни грехи.

Пишите на снежных страницах

о горе и счастье стихи.

Осеннее настроение

Сердце тихо плачет,

Точно дождик мелкий.

Что же это значит,

Если сердце плачет?

Поль Верлен

А это ничего не значит.

Пришла осенняя пора,

и снова дождь идет с утра,

и снова сердце тихо плачет.

О чем? Не ведает оно.

Причин для слез найдется много:

и эта мокрая дорога,

и это мутное окно.

О той, о настоящей боли –

о ней не нужно вспоминать.

Ее слезами не унять

и не развеять в чистом поле.

Пускай всплакнет твоя душа,

не зная бед, не зная горя, -

лишь дождевым потокам вторя

и серым сумраком дыша.

Ведь слезы эти - не всерьез.

А вот когда пройдет ненастье

с надеждой хоть на каплю счастья –

тогда уже не хватит слез.

Строитель

Памяти Героя Социалистического Труда В.И. Крюкова

Труд строителя — самый древний.

Он уходит в глубины веков,

как могучие корни деревьев

за водою в глубины песков.

С давних пор наша жизнь овеяна

этой троицы светлым крылом:

дать жизнь ребенку, вырастить дерево

и своими руками построить дом.

Все простится тебе на свете,

если рядом с твоим жильем

сад шумит

и смеются дети

звонким смехом в доме твоем.

Не обходят нас войны и беды,

разрушая твой мирный труд.

Но стремятся на свет побеги,

и дома над землей растут.

Разрушенье и созиданье

в постоянной живут борьбе.

Эти зданья - не просто зданья,

это вехи в твоей судьбе.

Ты идешь по проспектам длинным,

прикасаясь к теплым домам,

как художник - к своим картинам,

как писатель - к своим томам.

И деревья, и дети выросли...

И тебе одному вдомек,

почему в виде сердца вырезан

был строительный мастерок.

Путь

Напрасны все усилья и старанья,

бесцельный труд и вечная нужда.

Жизнь превратилась в божье наказанье,

с рефреном вечным: "Больше никогда!"

Уже не будет ясных дней без боли,

уже не тронет сердце благодать,

и не видать покоя мне и воли,

и счастья в жизни больше не видать.

Не искупить былые прегрешенья,

унынья тяжкий грех не замолить.

Душе угрюмой выпросить прощенье,

как в Мертвом море жажду утолить.

Я не вернулся к Богу блудным сыном,

я не вошел открыто в Отчий дом.

Как бедный странник, я стою за тыном,

от редких взглядов прячась за углом.

Одно твержу, как будто в оправданье,

уже не веря собственным словам:

"Бог любит тех, кому Он шлет страданье,

ведь сказано же: да воздастся вам..."

И постояв смятенно за оградой,

вновь ухожу я в непогодь и тьму

с последнею и горькою отрадой,

что этот путь — и есть мой путь к Нему...

* * *

Задержался на белом свете,

пережил я поэтов век.

С каждой каплей души в поэте –

умирает во мне человек.

С каждым днем все тусклее небо

и все глуше прибоя шум...

Ради корки насущного хлеба

продаю я и душу, и ум.

И хотя возникают строки,

словно звезды из черной тьмы,

я-то знаю: прошли все сроки —

свет доходит, а звезды мертвы.

Никогда я, призваньем гордый,

не мечтал о большой судьбе, -

но, пронизанный светом горним,

человека спасал в себе.

Жизнь выходит на самый стрежень.

Не разбито ее клише.

Но как будто бы сломан стержень –

униженье и боль в душе.

Не восстанет при лунном свете

злак, повитый живым огнем.

С каждой искрой души в поэте

человек умирает в нем.

Город юности

По этим улицам хожу я с детских лет,

мне все давно здесь близко и знакомо.

Но как мне отыскать тот старый след,

что приводил меня к родному дому?

И где летает мой воздушный шар,

отпущенный когда-то в поднебесье?

За ним летит, летит моя душа.

Но все прошло - не спеть забытой песни.

И снова вечер зажигает свет

в твоем окне, что вечно будет свято.

Но в нем лишь незнакомый силуэт,

а ты давно уехала куда-то.

И разошлись дороги и пути

моих друзей по дому и по школе.

И только мне отсюда не уйти,

как узнику, привыкшему к неволе.

Я тоже рвался в дальние края.

Я уезжал - и снова возвращался.

У каждого из нас судьба своя,

кому - на горе, а кому - на счастье.

И уходя в заоблачную высь,

я проклинать свою судьбу не буду.

Мне видно сверху, как огни зажглись,

и на земле горят они повсюду.