Издательство «Печатный Дом «Димур» впервые в Оренбурге выпустило собрание сочинений Петра Краснова.

Его имя уже хорошо известно читателям. Первая книга рассказов «Сашкино поле», вышедшая в 1978 году, была удостоена Всесоюзной премии им. М. Горького. Рассказы и повести Краснова публиковались в литжурналах, три книги вышли за рубежом.

В числе первых Петр Краснов был удостоен премии им. И. Бунина, Всероссийской Пушкинской премии «Капитанская дочка», премии журналов «Москва», «Наш современник» и еженедельника «Литературная Россия». Он является одним из авторов первого тома «Шедевры русской литературы XX века» (рассказ «Мост»), награжден дипломом ЮНЕСКО «За выдающийся вклад в мировую культуру». Краснов - секретарь Правления СП России. Петр Николаевич – давний друг «Вечернего Оренбурга». В гостях у редакции писатель говорил с главным редактором Александром Старых о литературе и ее роли в нашей жизни.

- Если окинуть взглядом литературное пространство – не только областное, но и всероссийское - выход в свет собрания сочинений такого автора, такой литературы – не облегченной, не занимательной, а многодумной, словно плугом взрезающей проклятые вопросы бытия, - это, скорее, исключение, чем правило. Как объяснить этот феномен?

- Это действительно так. Главным образом, потому, что дорого стоит. Директор Печатного Дома «Димур» Зинаида Максимовна Мурашко в известной степени пошла на коммерческий риск. Все знают, что серьезная художественная литература с коммерцией мало совместима. Круг ценителей настоящего художественного слова сузился. Хотя ядро сохранилось и опять будет расти, как во всяком циклическом процессе исторического характера. Конкретно в моем случае: мы встретились с Зинаидой Максимовной на предмет издания моей книжки «Избранное» - дешевой, доступной для читателя. Я предполагал вести речь об однотомнике, но она, оказывается, давно следила за моим творчеством и сделала встречное предложение: издать собрание сочинений. Предложение, мягко говоря, необычное, если учесть, что большинство издателей сейчас занимаются выпуском литературы, которая не только не имеет отношения к культуре, но еще и антикультурна по своей сути.

- Я знаю, что заказ на тысячу экземпляров твоего собрания уже сделала областная администрация. Этот тираж уйдет в школы, и твои книги будут доступны каждому юному оренбуржцу. Их может купить и любой читатель, понимающий толк в художественной литературе. Увы, сегодняшняя книжная масса содержит и предлагает облегченный взгляд на вещи. В общественном сознании утверждается точка зрения на искусство в целом и литературу в частности как на средство развлечения. Повсюду слышишь модное выражение: «Не загружайте меня!». Как ты считаешь, роль литературы и писателя меняется со временем? И какова она сейчас?

- В России она остается неизменной. А «раскрученные» ныне книги и писатели для того и раскручивались, чтобы поменять местами критерии высокого и низкого в оценке творчества, творческие императивы. Этот процесс накладывается на низкие вкусы, которые в свою очередь опять же формируются «раскрученной» низкопробной литературой. Враг человеческий тем и силен, что потрафляет самым низменным вкусам. Люмпен-интеллигенция – и мировая, и российская – занимается этим вполне сознательно, не стесняясь, цинично попирая моральные и нравственные рамки. В результате формируется масскультура, которая и составляет базу для постмодернизма, претендующего на элитарность, но на самом деле опускающегося «ниже пояса», ниже некуда. Идет, с одной стороны, ломка культуры, а с другой - утверждение бескультурья черни. Не низов, подчеркиваю, а черни. Отсюда – эта глумливость, которой заражены многие пишущие. Жванецкие блаженствуют в России. Одна из его шуточек со сцены: «Какая самая редкая венерическая болезнь в России?» И сам с глумливым хохотком отвечает: «Беременность»... Так шутить в вымирающей стране - преступление. В Израиле или США это было бы его последнее выступление, с самой вероятной повесткой в суд.

- Петр Николаевич, многие читатели, особенно не искушенные, теряющиеся среди неверных ориентиров, наверняка хотели бы спросить: каких авторов следует читать, каких не стоит. Понимаю, что упрощаю литературную ситуацию, но признаю и правомерность такой постановки вопроса.

- Линия раздела проведена еще в советские времена, когда были «очень советские» писатели и романы типа «А паразиты никогда!». Всегда были, есть и будут подпевалы любому режиму, правящему классу. Это неустранимо. Но кроме «болота» были и истинные художники, и активные разрушители культуры. Если говорить об ушедших, то это Твардовский, Шолохов. Ближе к моему поколению – Распутин, Евгений Носов, Белов, Лихоносов и многие другие. Конечно же, Астафьев – неоднозначный, в читательском восприятии, но большой писатель. А по другую сторону - та диссидентура, которая была и при советской власти, типа того же Евтушенко. Да, очень ловкий, очень способный литератор, но умудрялся быть одновременно и фрондёром, и агентом всем известного нашего ведомства по госбезопасности. Вместе еще с одним представителем псевдофронды Вознесенским они разъезжали по миру как полпреды советской литературы, но с наступлением известных времен моментально перешли в лагерь ее разрушителей – сатана хорошо платит. В конце 80-х произошло размежевание в Союзе писателей СССР. Появилось объединение «Апрель», куда сбежались ура-демократы и недавние ярые партократы.

У нас в местном Союзе в числе оппозиционеров ослабевшей советской власти оказались вчерашние ревнители партии – Рыбин, Большаков, Струздюмов и другие, которые долгие годы служили «тоталитаризму» верой и правдой и в один момент ставшие «демократами» и хулителями КПСС. Кстати, противостояние в оренбургской писательской среде существовало и в советское время. Старая когорта, вымуштрованная системой, блюла свои личные интересы и «не пущала» молодых, видя в них прежде всего «конкурентов, – Г. Хомутова, В. Кузнецова, Н. Емельянову, И. Уханова. Их имена известны – все те же Рыбин, Большаков, Бурлак, Горбачев... Это проявлялась хотя бы даже в том, что лет за двадцать – в 60-70-х годах – они позволили издать всего один сборничек молодых поэтов «К другу». По сути дела, они создали целое «задержанное поколение» оренбургских писателей. А сами жили весьма неплохо, имея тиражи, «листажи» и прочее.

После апреля 1985 года размежевание стало очевидным. Оказалось, что это «не закрытый, а открытый перелом». И мы опять очутились в оппозиции к тем же людям, но теперь они стали рьяно подпевать новой власти в надежде, что она опять возьмет их в идеологи. Кстати, так оно и случилось.

Последствием этого «процесса, который пошел» стала мобилизация ими разного рода сторонников в свои ряды, когда писательские билеты стали раздавать налево и направо. Тех графоманов и бездарей, которых мы по профессиональным показателям подчас не принимали в свой Союз, наши противники потащили к себе. Уровень этой «партийной» литературы хорошо демонстрирует выходящий в Оренбурге альманах Союза российских писателей «Башня» и все, кто вокруг него тусуются. Количественно их ряды раздулись, а общекультурная и собственно литературная работа, на мой взгляд, у них на очень низком уровне. Правда, там есть несколько человек, подающих надежды, но сама атмосфера окололитературного рвачества и графоманства, теперь уже нового толка – «демократического», губительна и мало способствует развитию талантов.

- Нынешнее время как бы определяет главный жанр и направление литературы – публицистика. Но это желание говорить «напрямую», на мой взгляд, обедняет современную литературу. Художественная ткань произведений не всегда выдерживает сверхвысоких температур гражданского чувствования автора. Когда литература прорывает «плеву бытия», она становится журналистикой. Валентин Курбатов, автор предисловия к твоему собранию сочинений, заметил, что П. Краснову удалось «не свалиться» в публицистику, оставаясь одновременно остросоциальным и высоко художественным писателем. Как тебе это удается?

- Границы, наверное, какие-то есть, но не для настоящего художника (я не о себе говорю, а вообще), который снимает эти границы тем, что он предельно естественен и пишет художественную правду, правду образа. Шестым чувством он избегает ловушек, когда вместо правды художественной просится на перо, подставляется правда политическая. Правд, если разобраться, много, у каждого человека - своя. Объединить эти правды и дать им художественное выражение – это задача писателя. Главное - не фальшивить, и тогда все получится.

- А в чем правда писателя Краснова? Если проследить эволюцию героев твоих произведений, вплоть до последней повести «Пой, скворушка, пой», нельзя не заметить движения от философии гуманизма к христианским ценностям. В повести явно просматривается ветхозаветное «око за око», угадывается притча о возвращении блудного сына, в сюжетном пространстве незримо и органично присутствует образ Отца как меры вещей и символа отечества. Короче, художественная правда жизни нынешнего Петра Краснова включает в себя понятие Бога?

- Конечно. По крайней мере, часть своей эволюции в вопросах веры, как ты заметил, я передал своему герою. Я пытался объяснить, почему мы приходим к вере: нас сама нынешняя гнусная действительность выталкивает вверх, к более высокому пониманию смысла жизни. В наше время как бы спала пелена с глаз и проявились голые – жесткие и жестокие - конструкции мира. Это заставляет задумываться над самим своим существованием и предназначением. Я надеюсь, что мой герой, который делает только первые неуверенные шаги в этом направлении, как-то поможет тем многим читателям, которые тоже оказались в нынешней духовной и исторической трясине, выбраться наверх, к более высокому и широкому пониманию мира.

Фото Ларисы Терентьевой