Галина Матвиевская

Новые факты о путешествии немецкого ученого А. Гумбольдта по Оренбургскому краю.

В сентябре 1829 года Оренбург встречал знаменитого гостя

- выдающегося немецкого ученого и путешественника Александра Гумбольдта (1769-1859), совершавшего научно-исследовательскую поездку по европейским и азиатским областям России. Его приезд стал не только памятным событием в истории города, но и способствовал повышению интереса русских ученых к изучению природы Оренбургского края, о которой в то время наука знала еще очень немного.

Своими учеными трудами и путешествиями Гумбольдт завоевал мировую славу. Вот что писал о нем один из петербургских журналов: "Современная наука насчитывает много энциклопедических умов, но первое место между ними, бесспорно, принадлежит барону Александру Гумбольдту. Трудно перечислить все, что знает Гумбольдт, но еще труднее решить, чего не знает этот человек. Гумбольдт вполне знает нашу планету... он проследил, изучал ее во всех направлениях, от востока к западу, от экватора к полюсам, снизу вверх, - и самые глубочайшие пещеры, и огромные высоты, и ужасные вулканы, и бурные моря были поприщем его научной деятельности. Ему известны все произведения всех царств природы, и минерального, и растительного, и животного, люди всех видов, всех цветов с их историей, нравами, обычаями и организацией политической и общественной - и явления небесные точно так же, почти в одинаковой степени, как и земля".

В 1827 году русское правительство обратилось к этому авторитетнейшему ученому за советом о целесообразности использования для чеканки монет платины, месторождение которой

было открыто на Урале, а затем предложило ему совершить поездку по России - "ввиду большой пользы, которая может от того последовать для науки и государства". Гумбольдт, который раньше в России не бывал, но испытывал к ней большой интерес, с радостью принял приглашение. Вместе с двумя берлинскими профессорами - минералогом Г. Розе (1798-1873) и биологом Г.Х. Эренбергом (1795-1876) он прибыл в Петербург в апреле 1829 года и затем в течение шести месяцев путешествовал по стране.

Экспедиция проследовала через Казань в Екатеринбург, осмотрела уральские горные заводы и отправилась на Алтай, посетив Тобольск, Семипалатинск, Омск, Петропавловск. В конце августа путешественники прибыли в Миасс, откуда выезжали на золотые прииски, в Ильменские горы и в Златоуст для осмотра оружейного завода. Следующей целью был Оренбург. Сопровождать экспедицию на этом участке пути было поручено двум молодым геологам, в будущем крупным русским ученым Э.К. Гофману (1801-1871) и Г.П. Гельмерсену (1803-1885).

Из Оренбурга, где Гумбольдт и его спутники пробыли с 20 по 25 сентября (по новому стилю), они выехали в Астрахань (через Уральск, Бузулук, Вольск и Саратов), а оттуда, посетив Москву, 12 ноября вернулись в Петербург.

Экспедиция оказалась очень успешной в научном отношении и оставила незабываемые впечатления у ее участников. Гумбольдт, отметивший в поездке свое 60-летие, писал: "Нынешний год, благодаря массе новых идей, собранных мной на обширном пространстве, ...стал для меня важнейшим годом моей неспокойной жизни".

Результаты, полученные учеными, были опубликованы ими в многочисленных журнальных статьях и книгах. Среди этих сочинений особое место занимает двухтомный труд Густава Розе, изданный в 1842 году в Берлине под названием "Путешествие на Урал, Алтай и к Каспийскому морю, совершенное по повелению Его Величества Императора Российского в 1829 году А. фон Гумбольдтом, Г. Эренбергом и Г. Розе". Известный ученый И.В. Мушкетов писал в 1896 году, что автор "собрал громадный минералого-петрографический материал и обработал его с таким совершенством, что книга его, вышедшая через 12 лет после путешествия, до сих пор пользуется большим уважением и составляет бесспорно лучшее и в своем роде единственное сочинение по Уралу и Алтаю".

Труд Г. Розе представляет также большой интерес для оренбургского краеведения, потому что в нем подробно описано пребывание А. Гумбольдта в нашем городе. Это сообщение известно в русской литературе только в коротком пересказе. Ниже предлагаются в переводе с немецкого языка некоторые отрывки из второго тома сочинения, который посвящен путешествию по Южному Уралу и поездке к Каспийскому морю.

Розе пишет, что 19 сентября в 5 часов пополудни экспедиция прибыла в Орск - "главное укрепление на Верхнеуральской линии", в окрестностях которого, знаменитых яшмой, "во многих местах устроены каменоломни для екатеринбургских гранильных заведений». Для ознакомления с ними путешественники "несколько задержались в Орске и посетили, по крайней мере, одну из этих каменоломен, находящуюся в 7 верстах от Орска". Розе дает подробное геологическое описание этого места.

Далее, по его словам, Гумбольдт, "чтобы не терять времени, сразу после возвращения с прииска яшмы, несмотря на наступление ночи, продолжил путь в Оренбург", а он сам остался в Орске, намереваясь утром внимательно ознакомиться с окрестностями. К нему присоединился Гофман, который "выразил дружескую готовность сопутствовать ему в этой экспедиции".

Розе описывает поездку от Орска до Оренбурга, отмечая все интересные для геолога подробности, и одновременно сообщает любопытные сведения о жизни людей в этих краях. "Мы выехали, - пишет он, - утром 20 сентября, как можно раньше, отправили наши повозки по большой дороге, которая проходит на значительном расстоянии от реки Урал, в Хабарную, следующую станцию, находящуюся в 26 верстах от Орска, а сами двинулись верхом по тропинке, проходящей вдоль реки, в сопровождении нескольких казаков, которые должны были защищать нас от нападения киргиз".

Здесь же он объясняет причину таких предосторожностей по отношению к кочевникам-киргизам, как тогда называли казахов: "Такой же эскорт получил вчера и г-н фон Гумбольдт и получает вообще каждый путешествующий по Средней уральской линии, так как граница от Орска до Оренбурга - одна из самых неспокойных в Российской империи. Очень часто киргизы, которые населяют степи к югу и западу от Средней и Нижней уральских линий и принадлежат к Малой Орде, перейдя реку Урал, делают враждебные набеги на русскую область и похищают людей и скот. Первых они продают на юг от Аральского моря хивинцам, которые считают русских хорошими работниками и используют их для тяжелых работ на каналах в населяемом ими оазисе Аму-Дарьи, и потому дорого оплачивают. Соседство с Хивой является поэтому одной из главных причин напряженного состояния границы. Говорят, что в неволе в Хиве томится около 6000 русских, для которых, поскольку они отделены от родины степями, бегство почти невозможно. Для немедленного оповещения о нападениях киргиз, между редутами и крепостями на линии возводятся деревянные посты (так называемые маяки, сложенные из балок, сверху слегка усеченные пирамиды, к которым снаружи приставлены лестницы); на них размещаются караулы, которые должны обо всех изменениях в степи извещать соседние укрепления с помощью гонцов или сигнальными огнями".

Много внимания уделяет Розе одному из сопровождавших их солдат - молодому поляку Ивану Виткевичу. Речь идет об И.В. Виткевиче (1809-1839), который впоследствии стал адъютантом оренбургского военного губернатора и сотрудником Оренбургской Пограничной комиссии и прославился дипломатическими поездками в Бухару и Афганистан. Розе пишет: "Он был воспитанником гимназии в Кроже Виленской губернии, но четырнадцатилетним юношей вместе с несколькими товарищами был по политическим мотивам еще при императоре Александре сослан в Орск и приговорен пожизненно оставаться казаком. Виткевич использовал в Орске свое свободное время для изучения восточных языков, особенно тюркско-киргизского диалекта, персидского и арабского, для чего в Орске у него были условия, достиг в этом большой сноровки и, возможно, поскольку при восшествии на престол императора Николая ему не открывалось никаких видов на лучшую участь, имел намерение при первой возможности убежать через киргизские степи и таким образом проложить себе путь в Европу. Г-н фон Гумбольдт, который в Орске услышал об этом молодом поляке и узнал о его достойной сожаления судьбе, ходатайствовал о нем по возвращении в Петербург лично перед императором Николаем. Это ходатайство имело счастливые последствия". Далее Розе рассказывает, хотя и не совсем точно, о дальнейшей судьбе Виткевича и его преждевременной смерти.

В Оренбург Розе прибыл 21 сентября около двух часов дня. "Мы остановились, - пишет он, - в доме полковника Тимашева, где

встретил гостеприимный прием и приехавший утром г-н фон Гумбольдт". Изложив коротко историю Оренбурга, Розе рассказывает о своих впечатлениях от города и его окрестностей: "Оренбург - это главный город губернии, главная крепость на Оренбургской линии и лавное местопребывание азиатской караванной торговли. Город отличается большими размерами и имеет большие, широкие, хотя и немощеные улицы с отдельно стоящими домами, среди которых много представительных каменных строений. Он расположен непосредственно на берегу Урала, в трех верстах выше впадения в него Сакмары, в той же сухой возвышенной степи, через которую между высокими берегами протекает Урал... При степной природе окрестностей особенно радует и удивляет большой прекрасный парк на уральском острове или скорее между старым и новым устьями Урала, в котором имеются высокие деревья - черный и серебристый тополь и ива. Здесь стоит храм с колоннами из белого плотного известняка, который добывается в горах Гребени в 20 верстах севернее Оренбурга". (Упомянутый "храм" - это беседка-ротонда, которая теперь находится в сквере на улице Советской.)

"Для имеющей важное значение торговли с киргизами, бухарцами и хивинцами, - продолжает Розе, - на южной стороне Урала в двух верстах от города построен большой азиатский меновой двор. Он обнесен высокой каменной стеной в форме квадрата, сторона которого составляет 100 саженей, и имеет два входа: один для европейских, а другой для азиатских купцов. Я видел его только издали, тогда как г-н фон Гумбольдт посетил его в тот же день в сопровождении директора таможни г-на Сушкова".

Начальник таможни Сушков был одним из оренбуржцев, которых надолго запомнили участники экспедиции. Розе рассказывает о них, начав с военного губернатора П.К. Эссена, с которым встретиться в Оренбурге им не довелось.

Он пишет: "Мы провели в Оренбурге несколько дней и могли надеяться завести в этой главной точке общения с Средней Азией интересные знакомства. К сожалению, эта надежда обманула нас в отношении первого лица губернии генерал-губернатора фон Эссена, который покинул Оренбург лишь за несколько дней до нашего прибытия и занимался инспекторской поездкой по линии, где мы видели его несколько мгновений 18 сентября на Сыртинском редуте. Поскольку со всех сторон, а особенно наши спутники Гофман и Гельмерсен прославляли его как умного и сердечного человека, который усердно старается поддержать всякое научное предприятие, мы тем более сожалели, что служебные дела держали его во время нашего пребывания вдали от Оренбурга".

Наибольшее впечатление на Гумбольдта и его спутников произвел председатель Оренбургской Пограничной комиссии Г.Ф. Генс (1787-1845). "Тем большим счастьем считали мы для себя знакомство с другим человеком, генерал-майором фон Генсом, который вызвал у нас всех и особенно у г-на фон Гумбольдта большой интерес из-за своих познаний в географии и политическом положении Средней Азии, чем он много занимался по пристрастию и благодаря своему положению председателя Пограничной комиссии. Через караваны, которые часто приходят в Оренбург из Бухары, Ташкента, Коканда и киргизских степей, он собрал много известий об этих и пограничных государствах, тем более ценных, что при большой недоступности этих государств для европейцев получить их прямым путем нельзя совсем или можно лишь с величайшими трудностями. Таким же образом он собрал большое количество маршрутов различных караванов, которые он сообщил г-ну фон Гумбольдту, и здесь, как и везде, он благодаря долгому опыту и путем сравнения разных показаний, часто оказывавшихся намеренно искаженными, научился отделять неверные от истинных. Кроме того, он сообщил нам много сведений о естественных произведениях киргизских степей и некоторые из них смог предъявить живьем, так как в своих конюшнях держал киргизского козла с длинной и тонкой шерстью, превосходного туркменского жеребца и т.д. Поскольку генерал фон Генс прекрасно говорит по-немецки, наши беседы с ним были для нас особенно приятны и поучительны".

Среди тех, с кем участники экспедиции общались в Оренбурге, Розе называет Сушкова, Карелина и полковника Зубковского, имея при этом в виду С.Т. Циолковского. Фамилию его он не запомнил, но очень точно описал известный случай с торговым караваном, отправившимся в 1825 году в Бухару под прикрытием военного отряда под командованием Циолковского. О нем говорится как о "полковнике линейных казаков и человеке большой храбрости и решительности, имевшем много случаев отличиться в постоянной малой войне, которую линейные казаки ведут с киргизами".

О начальнике таможни Сушкове, "столь же образованном, сколь и приятном светском человеке", Розе пишет, что "он сообщил г-ну фон Гумбольдту очень много сведений о торговле в Оренбурге и вообще своей любезнейшею предупредительностью по отношению ко всем нашим желаниям очень содействовал удобству нашего пребывания в Оренбурге".

Чрезвычайно полезным для Гумбольдта и Розе оказалось знакомство с Г.С. Карелиным (1801-1872). "Г-н Карелин, - пишет Розе, - был раньше капитаном русской армии, а во время нашего пребывания в Оренбурге жил как частное лицо. Он большой любитель и знаток естественной истории и владеет прекрасными естественно-историческими коллекциями, которые нас особенно интересовали, поскольку в них находились главным образом предметы из окрестностей Оренбурга. Собрания распространяются на все области естественной истории, но энтомологические, пожалуй, наиболее значительны. Однако наибольший интерес представлял для нас г-н Карелин из-за отношений, в которых он состоял с Джангиром, ханом Внутренней киргизской Орды, у которого он был учителем математики и с которым все еще был очень дружен".

Особо отмечает Розе наиболее интересную ему геологическую

коллекцию Карелина: "Среди минералов г-на Карелина, - продолжает он, - находилось большое количество так называемых аэролитов из Стерлитамака, которые впервые стали известны благодаря Эверсману и были позднее проанализированы Германом в Москве. Я упоминаю их специально, так как г-н Карелин, который их ранее сам привез из Стерлитамака, был столь любезен подарить мне значительную часть из них и поэтому я имею возможность дать здесь их полное описание. Выше я уже описал кусок кварца с многочисленными прекрасными золотыми кристаллами из Березовского прииска, которым я также обязан любезности г-на Карелина".

Г. Розе сообщает интересные сведения о работавшем с Карелиным любителе естествознания И.И. Карине, который впоследствии профессионально занимался ботаникой, но о котором сам Карелин нигде не упоминал. "Через г-на Карелина, - рассказывает Розе, - мы познакомились еще с одним молодым казачьим унтер-офицером г-ном Кариным, который, помимо своих служебный занятий, под руководством г-на Карелина очень успешно занимался естественной историей, главным образом, ботаникой, у него был прекрасный гербарий, в котором находились степные растения и о которых он г-ну Эренбергу, с интересом рассматривавшему их, мог рассказать много нового. Г-н фон Гумбольдт, живо заинтересовавшийся этим молодым человеком, по возвращении в Петербург добился у Его Величества Императора, чтобы позаботились о государственных средствах для его научного образования с тем, чтобы позднее его можно было послать в естественно-историческое путешествие в киргизские степи, для чего он при своем знании обычаев и привычек киргиз очень подходил. Его отправили в Петербург, где он обучался в Ботаническом саду под руководством профессора Фишера. Позднее он как офицер был послан за границу, причем мы имели удовольствие видеть его в Берлине".

Далее следует рассказ о поездке участников экспедиции в Илецкую Защиту. "В окрестностях Оренбурга, - пишет Розе, - нас прежде всего интересовали большие соляные прииски в степи между Уралом и его притоком Илеком. Чтобы осмотреть их, мы совершили экскурсию туда, несмотря на неблагоприятную погоду, которая весь день была дождливой и холодной. И при этом нас радовало общество директора таможни г-на Сушкова, а также вице-президента Перовского из Петербурга, который, совершая поездку, случайно встретился с нами в Оренбурге". Здесь имеется в виду министр уделов Л.А. Перовский, объезжавший в это время удельные имения.

Розе подробно описывает Илецкую Защиту и соляные прииски. Говоря о мощности месторождения, он ссылается на журнал работ по ее определению, проводившихся в 1821 году, с которым гостей познакомил директор приисков Г.Н.Струков. Он пишет: "Директор приисков г-н Струков дал г-ну фон Гумбольдту по его просьбе журнал, который вели во время этих буровых работ, и план приисков. Их я использовал в дальнейшем".

Большой этнографический интерес представляет описание народного праздника, на котором 25 сентября, накануне отъезда из Оренбурга, присутствовали Гумбольдт и его спутники.

"Генерал Генс хотел дать г-ну фон Гумбольдту возможность ближе познакомиться с киргизами пограничных степей и поэтому через посланцев пригласил ближайших султанов прибыть со своими подданными поближе к Оренбургу и устроить состязания в борьбе и игры. В результате этого приглашения, действительно, появились в большом количестве киргизы, разбили свои юрты в нескольких верстах от Оренбурга, в степи по пути в Илецк, и их султаны в полдень 25 сентября явились лично к генералу Генсу, чтобы пригласить его и г-на фон Гумбольдта на эти игры.

И мы тотчас поехали, сопровождаемые ими, в их юрты и уже по дороге имели возможность полюбоваться их верховым искусством, так как многие из свиты султана делали круги галопом около наших повозок, опираясь вытянутыми руками на седла, головой вниз и вытянув ноги вверх.

Прибыв к их шатрам, мы сначала были отведены в один из самых больших к женам султана, которые встали в ряд против входа и среди которых мы, поскольку все они были неприкрыты, могли заметить несколько в своем роде действительно хорошеньких лиц со свежими розовыми щеками. После короткого приветствия, состоявшего в том, что мы им всем по очереди подали руку, сразу начались состязания. Сначала представились киргизы, которые хотели участвовать в конных скачках; они проследовали перед нами и отправились рысью к удаленному на семь верст месту, откуда должны были прискакать во весь опор к нам. В это время были устроены другие игры; в круг, образованный зрителями, вышли два киргиза, которые, сняв верхнюю одежду, забросили свои кожаные пояса за спину противника и старались повалить друг друга - точно так, как мы видели в борьбе у татар на сабане в Казани. И здесь победитель оставался на месте, пока не встречал достойного противника. В большинстве случаев это выяснялось уже во втором бою, но среди всех отличился один борец, который повалил одного за другим пятерых, пока не был побежден лишь шестым. Интерес, который проявляли к этим играм другие киргизы, был так велик, что они напирали со всех сторон и круг постоянно сужался; затем время от времени надсмотрщики отодвигали их плетками, что, как ни казалось нам происходящее немилосердным, никогда не вызывало обиды и все совершалось в полном согласии. Жены султана также вышли из своей юрты и, столпившись в одном месте, наблюдали за играми.

Борьба продолжалась долго, после чего был принесен большой железный котел, который был больше, чем наполовину наполнен вареной крупой. В нее генерал Генс бросил серебряный рубль, и киргизы были приглашены достать его ртом. Дышать под кашей было невозможно, почему попытка не могла длиться долго, но схватить монету зубами в гладком котле трудно и многие потерпели неудачу в попытке, которую одному и тому же повторить не разрешалось; они должны были безрезультатно удалиться, с белой от прилипшей каши головой до плеч под громкий хохот окружающих. Было очень забавно видеть усилия, прилагаемые каждым достижения цели, и наконец одному удалось передвинуть серебряный рубль ртом к краю котла, а затем схватить его зубами.

Второй схватил зубами другой брошенный рубль, и таким образом игра продолжалась некоторое время с новыми рублями.

Теперь в круг вышли два музыканта, старый и молодой, которые присели друг перед другом, скрестив ноги, и извлекли из инструментов, похожих на кларнет, жалобные звуки, дуя в них то поочередно по одному, то вместе. Казалось, они прикладывали особое искусство к тому, чтобы извлекать протяжные тоны и при этом страшно гримасничать, в чем особенно далеко зашел старый, который, видимо, много воображал о своем искусстве. Во всей их игре нельзя было заметить ни следа мелодии, но они сами были в таком восхищении, что заставить их прекратить можно было лишь с большим трудом и они постоянно все начинали снова. Между тем мы хотели послушать и женщин, из которых одна, совершенно закутанная, вышла в круг, присела таким же образом, как мужчины, и начала петь, издавая, как они, долго затихающие минорные тона. После нее две молодые девушки запели дуэтом; они сели лицом друг к другу, близко одна к другой и подняли свои покрывала так, что могли видеть одна другую, как и зрители со стороны, что, казалось, их не обижало. Их прервало известие, что приближаются всадники, после чего они встали и зрители отступили от нас назад, часто побуждаемые к этому плетками надсмотрщиков, чтобы нам и женщинам открылся вид на скачущих галопом всадников. Один юноша пришел впереди всех; он выиграл приз, состоящий в вышитой серебром одежде, но и пришедшие сразу за ним были награждены небольшими подарками.

После состязания на лошадях были устроены состязания в беге пешком. Соревнующихся отослали на расстояние полутора верст, откуда они бежали к нам. Здесь молодой, уже взрослый киргиз получил первую премию, состоявшую в серебряном рубле; другие получили куски хлопчатобумажной материи и другие более мелкие подарки. Первый бегун, однако, преодолел путь в полторы версты, следовательно, больше, чем пятая часть немецкой мили, за короткое время в три минуты, что мы могли определить точно, так как могли ясно видеть, когда соревнующиеся начали бег, а относительно расстояния сомнения не было, ибо оно определялось верстовыми столбами, которые установлены везде на почтовых дорогах и, следовательно, также на пути от Оренбурга до Илецка.

Этим закончились игры, которые, благоприятствуемые самой ясной и хорошей погодой, доставили нам много удовольствия, за что мы чувствовали себя весьма признательными генералу Генсу, чьей внимательности были этим обязаны.

Между тем было уже шесть часов и мы спешили теперь домой, чтобы сделать приготовления к предстоящему завтра отъезду»...

"Мы покинули Оренбург утром 26 сентября. Наши друзья г. Генс и Сушков проводили нас до Сакмары, находящейся в трех верстах от города. Здесь они простились с нами и здесь с нами расстались наши спутники гг. Гофман и Гельмерсен, которые хотели отправиться из Оренбурга прямым путем в Петербург, где мы надеялись встретиться с ними опять".