Евгения Павлова

Во Дворце «Россия» открылась выставка Антона Власенко. Она посвящена близящемуся 65-летию художника и 40-летию со дня первой его персональной встречи со зрителями.

…Поистине целая жизнь вместилась в эти полотна, главные, краеугольные ее события – рождение, творчество, любовь, смерть. С этого и начал, открывая вернисаж, Андрей Преснов, отметивший тяготение Антона Власенко к жанру картины. Он же, как бы вручая ключ к пониманию экспозиции, подчеркнул: фантазия живописца основана на жизненных впечатлениях. Вот почему, путешествуя от полотна к полотну, думаешь не об искусстве, а о жизни. Надеюсь, этим мы не умаляем значения искусства: ведь понятно, что именно оно – через цвет, через пластику, в которых проявился талант автора и, может быть, главное – духовная его суть – приводит и нас, зрителей, в творческое состояние, когда начинаешь понимать мир глубже, воспринимать его полнее, чем до этого.

Картины Власенко не сопровождаются (за редкими исключениями) этикетками с названиями. Да они и не нужны. Вот человек в минуты отдыха. Он возлежит в самом центре вершащейся жизни – как ее причина и двигатель, как Демиург! И натруженная рука трогательно покоится на подушечке. Рядом – другая его ипостась: в мире ночи, в космическом ореоле он поэт и философ, он – часть Вселенной, но та часть, которая, по замечанию Бориса Пастернака, способна быть больше целого. Герои Антона Власенко существуют в полной гармонии с миром и этим неодолимо влекут зрителей (Просто-таки врачующий эффект для пленника XXI века…) Рядом с нашим философом, а, точнее, вместе с ним – козы. Посмотрите им в глаза: кажется, в них отражена тайна мира, пульсирует еще не понятая человеком жизнь космоса. Мало сказать: у каждой – свой характер. Что характер! У каждой – свое миросозерцание. Взгляд, не переводимый на язык слов. И так стоишь, впитывая настроение, у любого полотна, составляющего экспозицию.

Совсем особо размещена серия работ, посвященных детству. Или войне – на горе художника они совпали. Война лишила его родных, забросила в детский дом. Но память ребенка сохранила дорогие черты, а рука мастера написала их такими несуетными, надежными и добрыми, какими увидели их глаза младенца. И сам он присутствует при этом – двухгодовалым малышкой на печи. Родные сидят рядком, как на старой фотографии, и некоторые лица нечетко прописаны, но столько вложено в них автором, что хочется назвать полотно безмолвным реквиемом по загубленным жизням, а политические игры вокруг давших и недавших согласия явиться на майские торжества, мелкими и кощунственными. Так вспомним, так поклонимся героям и жертвам Великой Отечественной, как сделал это художник.