Игорь Храмов

Сегодня исполняется 80 лет со дня рождения выдающегося мексиканского художника Влади, но мало кто из нас сегодня знает, что связывает этого человека с Оренбургом...

Долго терзался сомнениями, прежде чем набрать телефонный номер в мексиканском городе Куэрнавака. Человек накануне 80-летия... На каком языке говорить? Десять часов разницы во времени - не поздновато ли тревожить пожилых людей? После нескольких длинных гудков на другом конце провода отзывается женский голос. На приветствие по-испански отвечаю, на всякий случай, по-английски - прошу пригласить к телефону Владимира Викторовича Кибальчича. И вот в трубке звучит молодой бодрый голос, который никак не вяжется с моими представлениями о 80-летнем старце. Русский язык без акцента зарождает зерно сомнения - тот ли это великий Влади, о котором столь много, в отличие от нас, знают в Америке и Европе и который уже более полувека является гражданином Мексики?

- Оренбург? Конечно, помню! - Мэтр современной графики и живописи стал живо интересоваться изменениями в далеком южноуральском городе. - Вы из мэрии? Там еще рядом площадь... - Влади перечисляет места нашего областного центра, в которых я, слабый знаток топонимики Оренбурга 30-х годов, начинаю путаться. Говорят, детские впечатления - самые яркие. Человек проносит через всю жизнь воспоминания об этих годах - и хорошие, и плохие, хотя плохое чаще забывается, отодвигается на второй план...

Владимир Кибальчич провел в Оренбурге три года - с 1933 по 1936. Подростком он приехал сюда вместе с отцом - Виктором Львовичем - франкоязычным писателем, вошедшим в мировую литературу под псевдонимом Виктор Серж. Публиковавшийся за рубежом автор явно не устраивал своей политической ориентацией руководство страны, за что и был арестован, а после нескольких месяцев тюремного заключения сослан в степной Оренбург. Здесь Серж продолжал активно работать. Романы "Обреченные", "Буря" и книга поэм "Сопротивление" были написаны в нашем городе. Говорят, что рукописи не горят, но все же часть из них канула в недрах Главлита, другие затерялись по пути к парижскому издателю. Поэмы потом удалось восстановить по памяти. Романы остались похороненными в архивах НКВД. В июне 1935 года Парижский конгресс в защиту культуры потребовал от Москвы освобождения Сержа. С той же просьбой обратился к Сталину и находившийся в те дни в СССР Ромен Роллан. Свершилось чудо: хотя и после многомесячных проволочек, но опальному писателю было позволено покинуть Родину.

Кибальчичи жили в Оренбурге на улице Кавалерийской, 33. Благодаря усилиям Р.П.Чубаревой, директора Музея истории города, и при поддержке оренбургского мэра несколько лет назад этот старый деревянный дом был сохранен от сноса. Нехитрая утварь, еще со времен Сержа, перекочевала в музейные запасники на Беловке. Каким же остался наш областной центр в памяти великого мексиканского художника, чье мастерство гравюры, по свидетельству сотрудников Государственного Русского музея, не уступает творчеству Рембрандта? Наверное, таким, каким видел Оренбург и отец Владимира - "город, опаленный солнцем, - такой трогательный, милый, страдающий от жары, нужды, пыли".

Мемуары Сержа никогда не публиковались в СССР, но со страницами, посвященными пребыванию Кибальчичей в нашем городе, все же удалось познакомиться оренбургскому читателю. Благодаря энтузиазму известного в Оренбурге полиглота, журналиста Владимира Леонтьева, опубликовавшего в 1993 году в газете "Оренбургские ведомости" свой перевод воспоминаний Сержа под заголовком "Так мы жили", до нас дошли колоритнейшие детали быта 30-х годов, сама атмосфера оренбургской жизни, которую еще хорошо помнит ныне мексиканец Владимир Кибальчич: "Зелени здесь почти нет, зато на другом берегу Урала дарит свежесть роща, полная серебристой листвы. Город низенький, с улицами, застроенными приятными домиками в деревенском стиле. Мимо них печально плетутся навьюченные верблюды. Две главные улицы - Советская и Кооперативная, с виду европейские, и несколько горделивых зданий в стиле "ампир" с массивными белыми колоннами... Все церкви снесены, за исключением одной, расположенной в большом казачьем поселке Форштадт (Оренпосад). Остатки кафедрального собора, взорванного динамитом, образовали живописный островок щебня и камня в центре площади..."

После эмиграции в Бельгию Кибальчичи перебрались во Францию. Здесь и определилось призвание Владимира как художника. Несколько лет он учился в мастерских известных парижских художников и скульпторов. В 1942 году судьба гонит его из полыхающей огнем Второй мировой войны Европы за океан. После пребывания в Мартинике, Санто Доминго и Кубе он обосновался вместе с отцом в Мексике. Виктор Серж умер в 1947. Последние годы он посвятил осмыслению своего российского опыта - писал статьи и книги о русской революции, о Ленине и Сталине, о жизни и смерти Троцкого, о Сталине и Гитлере.

С 1945 года Влади принимает участие в многочисленных выставках, как персональных, так и коллективных. Стиль его работ вобрал в себя элементы трех культур: русской, европейской и мексиканской. Вскоре он женился на Исабель Диас Фабела, а в 1949 году стал полноправным гражданином Мексики. Последующие два десятилетия Влади детально изучал искусство Европы, работая в Голландии, Бельгии, Испании, Италии, Англии, Югославии. Во Франции он зарекомендовал себя как большой мастер цветной литографии. Имя Влади стало известно, когда Исторический музей в Мехико приобрел серию его картин, посвященных расцвету, закату и гибели Троцкого. Позже он создавал настенные росписи Фрейдовского корпуса университета Мехико, мексиканского павильона Международной выставки в Японии. Владимир Кибальчич состоял в дружеской переписке с Пабло Пикассо и постоянно общался, работал вместе с мексиканскими мастерами Д.Ривейрой, Д.Сикейросом и Р.Тамайо.

"Самой совершенной работой в смысле концепции и формы" была названа настенная роспись Влади Национальной библиотеки Мексики. Для мастера, известного среди художественных течений своей авангардистской позицией, две тысячи квадратных метров стали той площадкой, где он мог дать волю своему воображению. Эта работа, завершенная Кибальчичем в 1982 году, продолжалась более 10 лет. Искусствоведы считают отличительной особенностью его живописи и графики обостренную динамическую напряженность. Они отмечают, что в истоке творчества Влади присутствует глубинная связь и с родиной отца, и с искусством доколумбовой Америки. Просмотрев заказную роспись, выполненную Влади для Национального Дворца изящных искусств Мексики, Д.Сикейрос назвал его "гением цвета и света".

Мечта выдающегося художника современности устроить персональную выставку у себя на Родине до сих пор не сбылась. В 1989 году Советским фондом культуры была предпринята попытка организовать его выставку в городе, где он родился - в Санкт-Петербурге, но события августа 1991 года помешали этому. Идея администрации города Оренбурга попробовать доставить хотя бы несколько работ Влади в город его детства получила высокую оценку посольства Мексики в России. Чрезвычайный и Полномочный Посол Мексики господин Лусиано Жублан сообщил, что намерен ходатайствовать о приеме Владимира Кибальчича в почетные члены Академии художеств Российской Федерации. А как приятно было узнать от самого мастера, что он не забыл Оренбург и сделает все возможное для того, чтобы выставка его картин у нас состоялась!

В памятном адресе главы Оренбурга Геннадия Донковцева по случаю 80-летия Мастера есть такие слова: "Живя в далекой Мексике, Вы были и остаетесь в сердцах оренбуржцев нашим земляком - в равной мере как и Ваш отец". Хочется присоединиться к этому и сказать: пусть же как можно больше россиян познакомятся с тем, чему Владимир Викторович Кибальчич посвятил большую часть жизни, - с его творчеством!