27 января 1994 г. трагически погиб Алексей Саморядов

Екатерина Круглова, ученица 10 «В» кл. школы №1, слушательница Школы российской журналистики при городском Дворце творчества детей и молодежи.

(Работа стала победителем в своей номинации в городском конкурсе «Интеллектуалы XXI века» в декабре 2004 г.)

У человека, о котором я хочу рассказать, в школе было прозвище Звонок. Такое веселое, легкое, звонкое. Звонок – это всегда переход от старого к новому, это всегда перемены. Звонок бывает разный: печальным и радостным, долгожданным и неожиданным, резким и нежным, тихим и звонким. Но он всегда громко заявляет о себе. Человек, о котором я рассказываю, в воспоминаниях друзей, родственников, учителей тоже остался разным: одни помнят его нежным, умным, талантливым, другие – грубым, задиристым, авантюристом, шалопаем. Он действительно был разным. Наверное, за непоседливость, живость и непосредственность, неугомонность и неистощимую фантазию, за то, что всегда приносил в школу что-то новое и «встряхивал» однообразие жизни вокруг себя, его и прозвали Звонком. Но ни тогда, когда он пришел в школу (1972 г.), ни когда он ее заканчивал (1979 г.), никто не мог предположить, что этот Звонок прозвенит на всю Россию и высшие авторитеты в киноискусстве – Н.С. Михалков, О.А. Агишев, В.В. Тулякова, Е. Цыплакова и многие другие будут говорить о нем, как о редкостном таланте, чей труд достоин уважения и любви.

Имя этого человека Алексей Саморядов.

«Я вернулся в мой город...»

На церемонии открытия мемориальной доски на здании оренбургской школы №1 в июле прошлого года присутствовали родные Алексея, его одноклассники, друзья, учителя, московские гости - актриса Елена Цыплакова, профессор ВГИКа Одельша Агишев, представитель городского совета и общественного фонда «Оренбуржье». Одельша Агишев зачитал письмо Председателя Союза кинематографистов РФ Никиты Михалкова, адресованное руководителям Оренбургской области, администрации Оренбурга и жителям города.

«Дорогие друзья, оренбуржцы, любимые наши зрители!

От имени секретариата Союза кинематографистов России я приветствую всех, кто собрался, чтобы почтить память нашего товарища и коллеги, замечательного сценариста, писателя Алексея Саморядова.

Мы хорошо помним Лешу. Он вместе со своим товарищем Петром Луциком создал целый ряд ярких, незабываемых сценариев, по которым поставлены известные фильмы: «Праздник саранчи», «Дюба-дюба», «Гонгофер», «Лимита», «Дети чугунных богов», «Окраина». В этих фильмах впервые по-настоящему ярко и выразительно показан тот крутой слом истории, на котором оказалась наша страна в начале 90-х годов.

Освобождённые от идеологических пут, Алексей Саморядов и Пётр Луцик смело и проникновенно рассказали в своих сценариях о судьбах своего поколения, проявили новаторство в поиске выразительных средств современного кино. Вместе с тем в их сценариях и фильмах ясно прослеживаются те реалистические традиции, на которых стояло и стоит всё наше отечественное искусство. Традиции, идущие из глубин российской жизни, из быта и бытия нашей замечательной, неисчерпаемой, талантливой провинции. Традиции Чехова и Горького, Булгакова и Шукшина.

Леша никогда не порывал связи с родной землей, с Оренбуржьем. Во всех его сценариях, рассказах, повестях и даже сказках дышит и живет Оренбуржье.

Пусть же память об Алеше Саморядове останется в его родном городе и в наших сердцах навсегда.

Председатель Союза кинематографистов РФ Никита Михалков».

Одельша Агишев тоже говорит о Леше Саморядове как о самом талантливом студенте, замечательном мастере, писателе, человеке, сумевшем в 90-тые годы прошлого века почувствовать и выговорить боль, суетливость, жестокость, нелепицу нашего перестроечного и постперестроечного периода.

Замечательно было то, что и Елена Цыплакова, и Денис Евстигнеев, и О.А. Агишев, и В.В. Тулякова, говоря об Алексее Саморядове, называли его Лешей. Это очень душевно, по-семейному как-то и очень идет к нему, потому что подчеркивает его главные душевные качества: простоту, искренность, непосредственность, чуткость и открытость.

Я держу в руках книгу Алексея Саморядова «Праздник саранчи», изданную уже после его смерти в 1996 г. На титульном листе дарственная надпись Одельши Агишева: «Самые лучшие пожелания школе, где учился Леша Саморядов, наш самый талантливый студент, мастер, писатель, человек». А заключает книгу послесловие Веры Туляковой «Петя и Леша».

«Идет второй Шукшин!»

Рассказывает Вера Тулякова: «Впервые Лешины работы попали ко мне осенью 81-го года. На кафедре завалялась папка, которую на конкурс с многомесячным опозданием прислал какой-то балбес. В ней были рассказы. Небольшие, страниц по пять-шесть. Но семьдесят с лишним штук! Автор – А. Саморядов. Никто не хотел их читать, а поэтому пришлось мне. Сначала я с неохотой листала рассказы малограмотного провинциального парнишки. Но от страницы к странице все больше убеждалась, что передо мной огромный талант».

Во ВГИК Алексей поступал четыре раза, блестяще проходил творческий конкурс, но неизменно «заваливал» иностранный язык. Он уже и не надеялся поступить, когда Вера Тулякова бросилась его разыскивать. Она писала ему телеграммы вроде этой: «Вы обязаны приехать в Москву, Вы не имеете право трусить. Вы огромный талант. И Вы можете стать, как Лев Толстой для России, как Шекспир для Англии. Без Вас Россия погибнет». И крик Веры Туляковой был услышан. Родители вытолкали Алексея из дома, посадили на самолет. Он прилетел в самый последний момент. И в этот раз Алексею удалось поступить, потому что во время экзамена по английскому языку Вера Владимировна зашла и сказала: «Зеленый свет! Поступает второй Шукшин. Делайте что хотите, но поставьте ему тройку».

Герои живут среди нас

Жизнь Алексея Саморядова была так насыщена людьми, событиями, новостями, работой, сценариями, прошлым, будущим, настоящим, что другому на это понадобился бы вдвое больший срок. Киноработы Саморядова оставили заметный след в киноискусстве на рубеже 90-х годов. Алексей Саморядов со своим товарищем Петром Луциком писали сценарии уже на студенческой скамье. Практически все их фильмы получили награды самых лучших, самых престижных кинофорумов. На первом курсе был написан сценарий для «Узбекфильма», по которому снят фильм «Тихоня». Их зачетная работа стала основой сценария к фильму «Дюба-Дюба» (1992 г.), за который они получили приз «Ника» и которая была названа лучшим сценарием года. Потом были «Лимита» (1995 г., приз «Ника» и лучшая сценарная работа), «Дети чугунных богов» (1993 г., премия «Ника» и лучшая сценарная работа), «Окраина» (1998 г., премия «Ника»), «Гонгофер» (1992г., премия «Золотой Овен»). Кроме этого, Алексей Саморядов получил «Зеленое яблоко с золотым листком» - самую престижную награду для молодых талантов, а также приз Эйзенштейна за ряд сценариев к фильмам («Государственная граница», «Праздник саранчи» и др.).

Герои Алексея – необычны, хотя и живут среди нас. Он видел людей так, как не видит никто. Они и придурковаты малость, и философы, и на смелые безрассудные поступки готовы, как и он сам. Они – люди с окраины, из народа, работяги, с которыми мы сталкиваемся ежедневно. Это и молодой казак Колька Смагин, приехавший в Москву со своим дядькой покупать племенного быка (фильм «Гонгофер»). Это и герой фильма двадцатилетний металлург Игнат Морозов, живущий на Урале («Дети чугунных богов»). Это и студенты ВГИКа, приехавшие из провинциального города учиться в Москву. Все они простодушны, нелепы, безрассудны, беззащитны, но при этом всегда самобытны, нешаблонны, умеющие лихо работать, искренне и простодушно чувствовать, верно следовать естественному здравому смыслу. Герои Алексея ёрничают, травят удивительные «взаправдашние» истории, больше всего любят обеденный перерыв и дешевую халявную выпивку – узнаваемый веселый и цельный мир неимущих и свободных людей, давно приспособившихся к режиму, к лживым начальникам, но не прощающих подлости своим. Превыше всего они ценят мужскую дружбу. Это и Андрей из повести «Дюба-Дюба», и Михаил из повести «Кто-то там внутри», и Николай и Сафрон из «Северной Одиссеи».

В сценариях Алексей Саморядов первым по-настоящему ярко и выразительно показал тот крутой слом истории, на котором оказалась наша страна на рубеже 90-х годов.

Птичка Божия

А. Саморядов жил и учился в Оренбурге, ходил по тем же улицам, по которым ходим и мы, поднимался по тем же ступенькам в шк. №1, учился в тех же классах, а в кабинете литературы сидел за той же партой, за которой сижу теперь я. Каким он был сыном, учеником, товарищем?

По воспоминаниям младшей сестры Анны: «Леша читал очень много. У него одновременно было несколько книг – на кухне, в зале, в спальне и на балконе. Он всегда был добрым, замкнутым, странноватым и в то же время остроумным. Если что-то скажет – так не в бровь, а в глаз. Любые рамки его тяготили. Оценки не имели для него никакого значения». Поэтому для учителей столь высокий взлет Алексея Саморядова остался загадкой. В школе он не был «белым и пушистым», блестящим учеником. Наоборот, на уроках он часто даже не слышал, о чем идет речь, потому что был погружен в себя, в свой внутренний мир и в свои фантазии. Это мы сегодня понимаем, а тогда учителям он казался учеником странным, недобросовестным, индифферентным, равнодушным.

А учитель математики и вовсе считал его тупицей. Учитель истории – лентяем. А на уроках физики он сочинял рассказы. Он практически не знал ни одного правила русского языка и писал с огромным количеством ошибок. Зато не было проблем с литературой. Алеша любил Пушкина, Некрасова, Тютчева, но больше всего – Есенина. Ценил богатство его языка, силу слова, насыщенность образов, чувствительность души. Учительнице литературы Алексей приносил толстые тетради с историческим романом и стихами.

По ее воспоминаниям, на поэтических пятиминутках Алеша читал всегда одно и то же стихотворение А.С. Пушкина «Птичка», хотя знал наизусть, конечно, много. Вначале учительнице казалось, что Алексей делает это из-за лени (ведь в стихотворении всего восемь строчек!), потом расценила как ёрничество, издевательство над ее методикой, но в 9-10 классах это стало веселой традицией. Если вызывают к доске Саморядова – будет звучать «Птичка»:

Я стал доступен утешенью:

За что на Бога мне роптать,

Когда хоть одному творенью

Я смог свободу даровать.

А после смерти Алексея в этом стихотворении услышалось всем пророчество судьбы Леши. Его жизнь оборвалась рано, но сценаристу не за что роптать на Бога: ведь в 32 года вместились фильмы, сценарии, сказки, стихи, герои, которых он придумал, которым он дал жизнь. И в этом - утешение.

Алеше очень повезло, что уже с 5-ого класса он стал заниматься в литобъединении имени М. Джалиля, которым руководил Г.Ф. Хомутов. Геннадий Федорович запомнил своего ученика как очень непохожего на других. Об этом он пишет в очерке «Простой советский человек» (альманах «Гостиный двор», 2003 год): «За сорок лет работы в литобъединении не было ни одного такого молодого автора, который столько бы мне лгал, которого приходилось уговаривать, отговаривать, убеждать, предупреждать. Я, честно говоря, боялся за него».

Надо сказать, что Алексей Саморядов, несмотря на замечания и строгость учителя, очень ценил и уважал Г.Ф. Хомутова. И, став известным сценаристом, Алексей, приезжая в Оренбург, всегда находил время, чтобы зайти к своему учителю и рассказать о себе, своих планах, сценариях.

«Вот эта улица, вот этот дом»

Во всех фильмах и сказках Саморядова есть что-то оренбургское и часто проглядывает биография Алексея. Герои фильма «Лимита» - молодые люди из уральской глубинки, пробивающие себе дорогу в жестокой и равнодушной Москве (точно так же, как и Алексей, и Петр Луцик).

В фильме «Дети чугунных богов» - жизнь работников сталелитейного гигантского завода, напоминающего промышленные предприятия Новотроицка и Орска. Алексей использовал имена реальных сотрудников машзавода, которых знал лично. В сценарии «Дюба-Дюба» есть и оренбургский пейзаж: «Он ехал из аэропорта на машине, когда въехали в город, уже рассвело. Андрей все смотрел на голые деревья, на старые дома. Проплыла мимо татарская мечеть...»

В этом же сценарии Алексей описывает свою семью (маму Евдокию Абрамовну, учительницу начальных классов, отца Алексея Алексеевича, слесаря машзавода, сестру Аню, школьницу). Семья жила небогато, и поэтому посылать деньги сыну, который учился в Москве, в достаточном количестве не могла. А Алексей уже на студенческой скамье сам стал помогать семье:

«Его приезд разбудил семью раньше обычного, но мать, когда он постучал, уже возилась на кухне.

- Я чего-то блинов решила напечь... Всё не спится мне и не спится, - она сидела рядом с Андреем и гладила его по руке. - Ешь, сынок, ешь. Ты и в сметану макай, и в мёд.

Андрей один за другим, молча, проглатывал горячие, с румяной коркой блины. Отец стоял напротив, у холодильника, на котором таял говяжий брус, курил в форточку, в трусах и майке, состоявший, казалось, из одних жил, с бритым морщинистым лицом и высоким гладким лбом под густыми, крепкими, без проседи волосами.

Вошла сестра, уже умытая, причёсанная, села, прижавшись к брату, невысокая, но стройная и крепкая, с таким же простым лицом как у матери, но смешливыми глазами.

- Холодно там? - отец, босой, переминался на худых ногах.

- Да нет, не очень.

- Ты уж, сынок, извини, - снова заговорила мать, - что мы теперь денег мало высылаем, тут то одно, то другое, а потом вот ей, Ирине, на свадьбу собирали, да она опять что-то поругалась...

Ирина засмеялась, поцеловала брата. Андрей встал. Вышел, принес молча, протянул отцу ондатровую шапку, положил на стол деньги.

- Купите чего... И больше, мам, не присылай, я теперь гонорары получаю...

- Неужто платить начали?

- Начали, начали... - он незаметно протянул сестре цепочку.

- Господи, это мне что ли? Мам, смотри! - она проворно надела цепочку на шею.

- Слушай, какая-то она не такая, - отец, надев шапку, трогал её руками. - Важная какая-то.

- Ничего, в цеху зимой будешь надевать...

Они сидели вокруг него, расспрашивали, пока было время, а он все ел горячие, в масле, блины...»

И лучшего друга своего Марата Асылгареева изобразил он в своём сценарии:

«Марат, присев на корточки, поговорил с парнем о чем-то негромко, потом встал...»

Среди названий улиц мы встречаем неофициальные названия районов Оренбурга:

«- Да. Это Андрей, он из Новостроек, он в 20-й учился...

- А-а. Он, по-моему, где-то на Ренде. Ты у ребят спроси».

А читая повесть «Кто-то там, внутри», узнаешь самого Алексея: «В маленькой комнате, уставленной компьютерами, сидел худенький человек с редкими всклоченными волосами, в очках и в простой мятой рубашке. Он ел из тарелки вареную картошку, запивая молоком из пакета. Увидев Ивана, он оставил еду и встал, вытирая руки о штаны и с любопытством разглядывая вошедшего сквозь толстые стекла очков».

И самое удивительное: «Увидев на дисплее свою птичку в черном квадрате, он удивленно оглянулся на Ивана.

- Миша, а почему птичка? – спросил он.

- Так, - разомлевший Михаил покачал головой.

- Нет, ну почему не рыбка, не собачка?

- Птичка – это я».

И сразу возникает параллель: школа, пушкинская «Птичка». И отсюда – прорыв в понимание личности школьника Леши, который упорно из года в год читает восемь пушкинских строк. Леша был талантливым, свободным, отчаянным, но незлобивым, беззащитным и ранимым, как птичка. Живет птичка, поет песенки, клюет зернышки, она свободна и не мешает жить другим. Не живет за счет других, съедая других, как делают люди или крокодилы.

И свою судьбу предсказал Алексей в этой повести. Героя Михаила выбрасывают из окна десятого этажа, и он разбивается насмерть. Повесть была написана в 1993 году, а в январе 1994 года, на самом финише ялтинского кинофорума, произошло непоправимое: с балкона десятого этажа гостиницы упал и насмерть разбился сценарист Алексей Саморядов, «один из самых талантливых мастеров нового поколения, в творчестве которого драматизм нашего бытия выявился едва ли с наибольшей, наижутчайшей, силой». (Газета «Труд», 1994 г., февраль.) Этим странным ялтинским вечером Алексей как бы сомкнул воедино судьбы своих героев в собственной скоротечной жизни.

Русский проект

Уже после смерти Леши ОРТ удивило зрителей необычной рекламой, в которой героями были простые, рабочие люди с их проблемами и радостями, и в этих рекламах, как бы тяжело ни было, оставалась надежда на лучшее: «Все будет хорошо». Сценарии для этого проекта ОРТ были написаны Алексеем Саморядовым. Он не писал ради денег сценарии для рекламы прокладок, йогуртов, пива... Он думал о Родине, переживающей сложные, смутные времена, и старался с экранов отечественных телевизоров подбодрить народ, вселить в него веру и надежду, зажечь свет в их душах. В этом смысл его рекламных роликов «Все будет хорошо». В них все говорит о духовной красоте и щедрости русского характера, истинном добре, сердечности и добропорядочности.

Творчество Алексея Саморядова даже в мелочах – ценный вклад в духовную жизнь общества, достойный внимания, памяти и жизни после смерти.