Надежда Емельянова

Первой премьерой недавно начавшегося сезона в театре драмы стала постановка спектакля по пьесе А.Н. Островского "Не было ни гроша, да вдруг алтын".

Многих зрителей несколько озадачил выбор произведения. Хотя режиссер-постановщик Булат Хайбуллин заранее объяснить свою позицию: у героев пьесы, написанной сто с лишним лет назад, отыскиваются, как ни странно, прототипы среди наших современников. Так уж умели великие наши писатели и драматурги видеть предстающую перед ними современность и отображать ее, что произведения их не устаревали и через сто, и через двести лет. Вот почему "героями нашего времени" выглядят не только Крутицкий, Епишкин или Петрович, но и персонажи многих других пьес Островского - берите хоть Подхалюзина, хоть Глумова, хоть Паратова.

Да, оренбургскими постановщиками возрождена пьеса, которую и современники драматурга, и сам автор считали не слишком удачной, по причине чего она так и не прижилась ни на одной российской сцене, а в наши дни о ней не принято упоминать даже в более или менее подробных биографических материалах об Александре Николаевиче. Сей факт можно с равным основанием истолковывать и как просчет режиссера, и как его преимущество, ведь множество раз обкатанный литературный первоисточник - еще не гарантия успеха его на сцене, а вот полузабытая вещь, возрожденная умелой рукой мастера, вполне может стать новым явлением в искусстве.

Что ж, в нашем случае, говорить о полном успехе, наверное, пока преждевременно, хотя безусловные удачи постановки преобладают над слабостями. Тем не менее спектаклю предстоит еще набрать силу: может быть, несколько поджаться, приобрести больший динамизм и своего рода баланс в используемых пластических, психологических и других художественных средствах. Попытаюсь пояснить свою точку зрения конкретными примерами.

По основным своим сценографическим параметрам спектакль задуман как костюмный (художник-постановщик Петр Плотников). На сцене присутствуют детали интерьера, призванные четко обозначать приметы времени - вывеска над лавкой Епишкина, например. Есть и чисто символические приемы, такие, как дерево с фрагментом храма и тюремной решеткой. И конечно же вполне реалистические, в духе отображаемого времени костюмы персонажей. Все это в большей или меньшей степени гармонирует друг с другом. А вот разбросанные в изобилии на переднем плане картонные коробки и пластмассовые ящики кажутся диссонансом, хотя замысел вроде бы лежит на поверхности: видимо, именно пластмассовая тара должна выполнить функцию этакой связи времен, некоего мостика из века прошлого в день сегодняшний. Однако в такой лобовой заданности правомерно усмотреть слишком поверхностный подход. А в целом ничего эти ящики и коробки не добавляют ни к общей концепции, ни к идее спектакля. Впрочем, возможно, они не лезли бы так в глаза, если бы не довелось совсем недавно видеть их в спектакле "Ненормальная", поставленном режиссером Владимиром Подольским для театра-студии "Антреприза". Странное впечатление вызвало и музыкальное оформление: разочарование, по всей видимости, усугубилось особым ожиданием чего-то значительного, вызванного прежними удачами Эдуарда Мунирова - в частности, "Капитанской дочкой", где музыка сыграла громадную роль. Здесь же, если быть честным до конца, музыкальное оформление как таковое практически не состоялось.

Главным достоинством новой работы театра с полным правом можно считать актерское воплощение драматургического материала в сценическое действие. Публика с первых просмотров отметила мастерство большинства артистов, занятых в спектакле, глубокую психологическую разработку характеров как главных действующих лиц, так и персонажей второго плана.

Во многом по-новому открылись в своих ролях актрисы Наталья Панова и Ольга Григорьева - облики их "героинь" нарисованы сочными, брызжущими иронией, а порой и гротесковым сарказмом художественными средствами, в которых использованы и экспрессивная пластика, и смело применяемые интонационные приемы во время диалогов, и неожиданные мизансцены.

Живейший отклик в зале вызвала работа Елены Улановской - драматический характер ее роли задает всему спектаклю особую лирическую глубину и эмоциональность.

Но конечно же пальма первенства бесспорно принадлежит мастерству заслуженного артиста России Павлу Чикову. Его Крутицкий сыгран не просто психологически глубоко и достоверно: в нем очевидна та трагическая и одновременно человечески понятная страсть, которая присуща лучшим традициям русского психологического театра, а потому работа достойна быть оценена в ряду образов, если уж не шекспировского накала, то уровня персонажей Достоевского - наверняка. Кстати, пример такого подхода к воплощению образа в предлагаемых обстоятельствах наводит на мысль о том, сколь условны бывают внешние, формальные обозначения театрального жанра: как и в жизни, комическое часто тесно переплетено с трагедией нашего бытия.

Было бы грешно обойти молчанием игру остальных актеров - каждый из них в меру своего таланта и опыта внес собственную лепту в создание общего полотна сценической жизни, рисуя лики живых, вполне узнаваемых и в нашей обыденности людей.

Можно предположить, что именно развязка сюжетной коллизии в финале пьесы своей наивностью вызывала со стороны зрителей и критики упреки в адрес драматурга. Трудно и нам поверить в счастливый исход жизненных испытаний, выпавших на долю не защищенных от жестокого мира людей, - действительность, с ее хищным практицизмом, не располагает к легковерью. А все-таки поверить хочется - и в бескорыстную любовь, и в справедливость, и в счастье...

Фото Ларисы Терентьевой.