Всякий раз, когда экранизируется или переводится в сценическое действие литературное произведение, событие это поневоле вызывает в среде, тяготеющей к духовной жизни, оживленные дискуссии, доходящие порой до полного отрицания одного мнения сторонниками другого. Вот и новая постановка нашего драмтеатра всемирно известной пушкинской "Капитанской дочки" вряд ли избежит этой участи: уже после первых показов публика разделилась как минимум на три "лагеря" - на ревностных охранителей первоисточника, на приверженцев приоритетных прав режиссера, освобождющих его от каких-либо обязательств перед "соавтором", и на сторонников зрелищного театра, художественные средства которого все более отклоняются в направлении технизации сценического действа, целенаправленного смешения жанров в некий универсальный шоу-театр.

Думается, в данном случае больше других "повезло" театралам "третьей волны", той, которая охоча до зрелищ, ибо глазам действительно было на что посмотреть. Неутомимый Рифкат Исрафилов добился-таки настоящей революции по части технического прогресса: в постановке после долгого бездействия, что называется, на полную катушку используется вращающийся круг сцены, новая современная световая и звуковая техника, дымовой и другие эффекты. В результате всех этих новаций можно сделать предположение, что по режиссерскому замыслу главным героем спектакля является... буран. Да-да, тот самый буран, тот снежный вихрь, та знаменитая степная метель, свидетелем которой стал Петруша Гринев и которая свела его с роковой не только для его судьбы, но и для российской истории личностью - Пугачевым. Символический буран, воплощенный как бы даже в нескольких ипостасях, - в виде уже упомянутых эффектов, да еще усиленных к тому же и мощным пластическим сопровождением массовых сцен, полновластно владеет сценическим пространством не только в прологе, но и неоднократно на протяжении всего действия спектакля. И надо признать, что идея с этим масштабным символом взвихренной России, а может, даже и этакой вселенской стихией, как напоминания былых "вихрей враждебных" или предвестия будущих трагических катаклизмов, постановщикам вполне удалась: она привносит в канву сюжетных перипетий явно ощутимую тревожную ноту, которая и выводит действие из разряда бытовой истории на уровень эпического повествования о конкретных и в общем-то обычных людях, волею судьбы оказавшихся в эпицентре исторических событий.

Конечно, опрометчиво было бы утверждать, что подобные ассоциации безоговорочно овладели умами всех поголовно зрителей: наверняка многие из них, особенно те, кто помоложе, просто-напросто завороженно глазели на почти всамделишный снег, который падал огромными хлопьями и кружился по сцене, слушали диковинные мелодии то ли первобытной, то ли космической музыки и вовсе не обращали внимание на то, соответствует ли это пушкинской прозе, духу времени, описываемого Александром Сергеевичем.

Очевидно, разойдутся мнения и в отношении актерского воплощения режиссерской концепции. Здесь немаловажную роль и, скорее, не лучшую, сыграли обнародованные в прессе предполагаемые драматургические средства - постановщики как бы заранее открыли перед публикой карты. Что заставило ее, публику, настроиться на определенное восприятие. К сожалению, заявленное двустороннее прочтение ролей в актерской игре реализовалось до обидного мало. В основном они все-таки послушно следуют по проторенным дорожкам внешней сюжетной стороны. А там, где и отступают от стандарта, то иногда почти скатываются до современных, ставших еще более банальными, приемов. И когда Швабрин развязно жует, стоя перед грозным Пугачевым, а царица, как заправская каратистка, пинает поверженного врага в пах, а Пугачев так картинно расставляет ноги и запахивает свой блестящий плащ, что начинает казаться: ты смотришь телевизор с очередным ультрасовременным боевиком типа "Горец".

Конечно же, лучше выглядеть гуманистом, списав слабости актерской игры на спешку, и выразить надежду на то, что со временем спектакль обкатается. Но если Павел Кипнис не избавится от удручающей скороговорки, а Мария Губанова не перестанет суетливо мельтешить, то будет искренне жаль несбывшихся надежд на театральное событие. Пока, по мнению многих, наиболее органичны пушкинскому произведению, возрожденному на сцене, Василиса Егоровна в исполнении актрисы Валентины Войтко, да заинтриговывает, хотя и не бесспорно, трактовка Олегом Бажановым роли Швабрина.

Что же касается первой категории зрителей, которых проще всего заклеймить как консерваторов или ретроградов, то, уверена, не одна я вышла из театра с ностальгическим чувством по бесхитростному традиционному русскому театру, который обходился без электронной аппаратуры, выводя театральное искусство на высочайший художественный уровень в основном за счет собственной пластики актера да его голоса. А иногда и вовсе - с помощью одних только человеческих глаз, смотрящих со сцены... Но, увы, приходится мириться с жесткой реальностью, а она бескомпромиссно диктует свои законы: другое время - другой театр.