Галина Матвиевская

Летом 1820 года Оренбург был взволнован невиданным ранее событием: шла подготовка большого военного отряда, которому предстояло сопровождать первое официальное посольство России в Бухару. Император Александр I направлял его в ответ на неоднократные обращения бухарского хана, через своих посланцев выражавшего желание укрепить давно сложившиеся дружественные отношения между государствами.

Возглавить дипломатическую миссию было поручено влиятельному чиновнику внешнеполитического ведомства, действительному статскому советнику Александру Федоровичу Негри (1784-1854). В инструкции, данной ему Министерством иностранных дел, говорилось: "Долговременное нахождение Ваше между азиатскими народами, знание языков персидского и турецкого, употребляемых в Бухарии, а наипаче отличное усердие Ваше служат несомнительным залогом, что возлагаемое на Вас поручение исполните самым удовлетворительным образом".

Хотя состав миссии был определен в Петербурге и оттуда же осуществлялось общее руководство, важная роль в ее организации отводилась Оренбургскому военному губернатору Петру Кирилловичу Эссену ( 1772-1844 ). Министерская инструкция предписывала Негри: "В Оренбурге Вы явитесь к тамошнему военному губернатору генералу от инфантерии Эссену, которому дано Высочайшее повеление снабдить Вас и со своей стороны наставлениями, какие он признает нужными, и принять все средства к обеспечению Миссии Вашей при проходе ее чрез киргизские степи". Соответствующим рескриптом Александра I, датированным 3 июля 1820 года, Эссену вменялось в обязанность подобрать для Негри "одного или двух толмачей испытанной верности", помочь "в найме верблюдов или лошадей как для подъема казенных вещей, с ним отправляемых, так и его самого со свитою", и снабдить его "достаточным конвоем при двух орудиях". Переход через казахские (называвшиеся тогда киргизскими) степи был труден и опасен.

Среди задач, поставленных перед миссией Негри, главная состояла в том, чтобы "не только утвердить, но и распространить торговые связи между Россией и Бухариею, доселе существующие". Поэтому прежде всего предстояло обсудить вопрос о тарифах, по которым взимались пошлины на товары из Бухары, и попытаться "изыскать удобные меры к доставлению прямой пользы как российскому, так и бухарскому купечеству". Следовало "вникнуть тщательно в состояние народной в Бухарии промышленности и рассмотреть важнейшие отрасли тамошней торговли", а также выяснить, "нужны ли какие распоряжения со стороны нашей, дабы дать сей торговле с теми краями большее расширение и прочность".

Вторая задача состояла в обеспечении безопасности русских и бухарских торговых караванов, которые постоянно подвергались нападениям хивинских отрядов. "Предмет сей, - говорилось в инструкции, - с давнего времени занимал нас", так как хивинцы, "соединясь иногда с киргизскими хищниками, нападают на караваны и взыскивают с купцов непомерные пошлины или разграбляют оные совершенно". Негри должен был "употребить все возможное старание, чтобы со стороны Бухарии были приняты самые лучшие меры для устранения всякой опасности, коею обыкновенно угрожаются караваны при переходе оттуда до реки Сир". Правительство считало, что это вполне возможно, ибо Хивинский хан уважает Бухару "как по могуществу, так и, по связям веры".

Еще одна, очень важная задача миссии Негри касалась вопроса "о людях, в рабстве находяшихся в Бухаре и Хиве". Русское правительство было весьма обеспокоено тем, что "в Хиве и Бухарии имеется немалое число российских подданных разных исповеданий, схваченных киргизскими и иными хищниками и проданных в рабство". Но оно понимало, что каждый из них стал собственностью владельца, а потому "нельзя предполагать удобовозможным освободить их без издержек". Негри должен был узнать - "возможно ближе к истине", - сколько наших людей томится в неволе, "в какую сумму обошелся бы в сложности выкуп каждого из них" и, наконец, "простирается ли так далеко власть хана, чтобы принудить владельцев отпустить их в Россию за цену, о которой со временем могли бы мы условиться". Такие же сведения следовало получить относительно пленников, оказавшихся в Хиве. Наконец Негри было предписано разведать, "с какой наиболее стороны бывают умыкаемы в рабство пограничные жители, кто участвует в сем злодеянии".

Кроме этих дипломатических задач, перед миссией Негри стояли задачи чисто научные: так как она отправлялась в страну, совершенно неизвестную европейцам, ей предстояло собрать "по возможности верные сведения о земле сей". Поэтому в состав посольства были включены люди, способные выполнить такое поручение. Прежде всего это были военные топографы, которые должны были произвести съемки местности и дать картографическое описание пути через степи в Бухару. В инструкции, данной Негри, говорилось, что при миссии "будут находиться четыре военных офицера для осмотра киргизских степей, рек Улутургая и Сира, а также самой Бухарии" и ему предлагалось "доставить им возможные пособия к успешнейшему исполнению возложенного на них поручения, которое нужно сохранять в тайне".

Военных топографов возглавил капитан Генерального штаба Егор Казимирович Мейендорф (1794-1863), которому, по его словам, было поручено "собирать географические и статистические сведения " о стране, по которой миссия собиралась проехать. "У него в команде, - сообщало министерство руководителю миссии, - состоять будут: инженерный капитан Рене, поручики Вольховский и Тимофеев и сверх того предоставлено барону Мейендорфу избрать в Оренбурге еще одного офицера".

Таким образом, предполагалось, что в Бухару отправится и Григорий Федорович Генс (1887-1845), уже тринадцать лет служивший в Оренбурге и в январе 1820 года назначенный начальником инженеров отдельного Оренбургского корпуса. Но этот план изменился: П.К.Эссен подал рапорт генерал-инспектору по инженерной части Великому князю Николаю Павловичу (в будущем императору Николаю I) с просьбой не включать Генса в состав миссии, так как он незаменим в Оренбурге, и эта просьба была удовлетворена.

Одним из упомянутых офицеров-топографов был соученик А.С. Пушкина по Царскосельскому лицею Владимир Дмитриевич Вольховский (1798-1841), которому и позднее пришлось по делам службы бывать в Оренбурге. (Рис. 1)

Участником миссии Негри оказался и другой приятель Пушкина - литератор Павел Лукьянович Яковлев (1796-1835), старший брат его однокашника Михаила Яковлева. Служивший в чине коллежского асессора в Коллегии иностранных дел П.Л.Яковлев был назначен секретарем русского посольства в Бухару. (Рис. 2)

В качестве "натуралиста", который должен был составить естественно-научный обзор областей по маршруту экспедиции, в состав миссии вошел Христиан Иванович Пандер (1794-1865), выпускник Дерптского университета, впоследствии известный палеонтолог, академик Петербургской Академии наук. В письме к Эссену министр К.В.Нессельроде охарактеризовал Пандера как "весьма хорошего натуралиста и минералога", человека, "соединявшего в себе все нужные достоинства". (Рис. 3)

Вторым "натуралистом", включенным в миссию Негри уже в Оренбурге по ходатайству Эссена, был Эдуард Александрович Эверсман (1794-1860), доктор философии и магистр свободных наук, а также доктор медицины. (Рис. 4) Он приехал из Германии на Урал и работал врачом на Златоустовской оружейной фабрике, полагая, что здесь ему легче удастся осуществить свою мечту - совершить путешествие в неведомые страны Азии и познакомиться с их растительным и животным миром. Его планы нашли понимание у оренбургского военного губернатора, который обратился в министерство с предложением включить Эверсмана в состав посольства. Согласие последовало сразу. Нессельроде писал Эссену: "Он был бы весьма полезен яко доктор; когда же миссия будет возвращаться из Бухарии, тогда мог бы он, отделясь, направиться уже по данному ему предназначению".

Как врачу, сопровождающему миссию, Эверсману были отпущены медикаменты для походной аптеки, а в помощь ему назначен оренбургский гарнизонный и полковой лекарь Пономарев.

В государственном архиве Оренбургской области хранятся документы, рассказывающие о том, как проходила подготовка к путешествию. Они позволяют уточнить хронологическую последовательность событий и осветить обстоятельства, связанные с прибытием миссии в Оренбург, ее отправкой в Бухару, происшествиями в нелегком пути и в ханской столице, а затем с возвращением на родину.

Мы узнаем, например, что члены миссии отправились из Петербурга в первых числах августа и в середине месяца были в Казани. Оттуда 18 августа Негри сообшал Эссену, что сам выезжает завтра, а письмо отправляет с Яковлевым, которому поручено позаботиться о квартирах для членов миссии. "Находящиеся при миссии господа офицеры Генерального штаба капитан барон Мейендорф и поручик Вольховский, - добавляет он, - отправляются отсюда нынешнего числа".

23 августа Негри уже был в Оренбурге и с удовлетворением отмечал, что распоряжениями Эссена и Пограничной комиссии обеспечена возможность "успешнейшего и скорейшего отправления миссии нашей". Тем не менее это произошло только через шесть недель. Архивные документы показывают, скольких хлопот стоило окончательное укомплектование посольства. В качестве переводчиков в него были включены толмач Пограничной комиссии канцелярист князь Чанышев и толмач 14 класса из канцелярии военного губернатора В.И.Черкасов.

28 августа Негри обратился к Эссену с просьбой включить в посольство священника с причетом и походной церковью. Он писал, что долгий срок пребывания в Бухаре, трудности пути по степи, "простирающейся на 2000 верст", а также "перемена пищи и воды будут причинами частых болезней и от чего, Боже сохрани, самой смерти людей, для нашего конвоя назначенных". А уже 3 сентября епископ Оренбургский и Уфимский Феофил сообщал о назначении в миссию "священника Уфимского кафедрального собора и инспектора Оренбургского уездного и приходского училища Петра Ильина и Уфимского уезда села Березовка Христорождественской церкви пономаря Василия Будрина".

Кроме того, по рекомендации Эссена, в состав миссии был введен столоначальник Пограничной комиссии, титулярный советник И.Ф.Шапошников, который должен был собирать всевозможные сведения о казахах и бухарцах, полезных для налаживания непосредственных контактов оренбургской администрации с соседями. Соглашаясь на его причисление к миссии Негри, писал Эссену: "Одобрение Вашего высокопревосходительства есть лучшее свидетельство, что миссия найдет в сем чиновнике дельного и полезного сотрудника". В инструкции, которую Эссен дал Шапошникову, говорилось, в частности, что "чем более в стране неизвестной и новой просвещенных наблюдений, тем яснее и полнее бывают приобретаемые об ней познания".

Шапошников должен был также содействовать освобождению из рабства возможно большего числа российских подданных, примерный список которых - иногда с указанием места пребывания и именем владельца - был составлен Пограничной комиссией. В нем фигурируют 242 человека, похищенные из приграничных мест в разное время, начиная с 1794 года. Эссен в своем "Наставлении по предметам миссии" просил Негри изыскивать "возможности частным образом освободить некоторых из таковых несчастных" и передал ему с этой целью "в червонцах 12 тысяч рублей" из средств Пограничной комиссии.

Упомянутые "Наставления" Эссена, основанные на его "опыте трехлетнего управления здешним краем", касались самых разных вопросов, в том числе торговых и дипломатических отношений России с азиатскими странами, государственного устройства и природы Бухарского ханства и т.д. Оно завершается напоминанием о необходимости соблюдать "всемерную осторожность с азиатцами, всегда подозрительными и готовыми изъяснять любопытство наше в дурную сторону". "В заключение, - обращается он к Негри, - я поставляю долгом просить Ваше превосходительство руководствовать господ офицеров квартирмейстерской части и натуралиста Пандера, дабы исследования производили они сколь возможно скрытным и неприметным образом, чтоб избыток усердия их не послужил им и вообще нам во вред и не возбудил подозрений в народе недоверчивом и необразованном".

Многочисленные приказы, личные и деловые письма показывают, каких усилий стоили разработка маршрута миссии и обеспечение ее спокойного продвижения по казахской степи. Велась обширная переписка с султанами Малой и Средней Орды. Нанимались верблюды для каравана, который должен был везти снаряжение и подарки от русского царя бухарскому хану.

Наконец приготовления были закончены, и 10 октября 1820 года миссия двинулась в путь. Об этом Эссен сообщил 17 октября в рапорте императору и в подробном отчете К.В.Нессельроде. Караван из 358 верблюдов и 400 лошадей прикрывался военным отрядом, который состоял из 200 казаков, 200 пехотинцев, 25 всадников-башкир. С ними были два артиллерийских орудия. Командовал конвоем капитан С. Циолковский. Его подробные донесения позволяют представить трудности, возникшие у отряда в пути из-за развернувшихся в это время враждебных действий между некоторыми казахскими султанами, а также между Бухарой и Хивой. События, происходившие во время путешествия, освещают в своих письмах к Эссену и другие участники миссии. 18 декабря отряд достиг Бухары, а через два дня состоялся торжественный въезд миссии в столицу ханства, который ярко описан в письме священника Петра Ильина. Его красочное описание дополняет отчет, опубликованный Мейендорфом.

В Бухаре посольство провело три месяца. Как сообщал Эссен в рапорте царю, переговоры шли "без затруднений", посланнику и членам миссии "оказывалось должное уважение и внимательность". Хан проявлял большой интерес к торговле с Россией, обещал охрану купеческих караванов от Бухары до Сыр-Дарьи и заверил, что запретит своим подданным покупать русских невольников.

Но их положение вызвало негодование у членов миссии. Так, Негри писал Эссену: "До сих пор не имею еще верного известия о числе всех русских, находяшихся здесь в неволе. Иные говорят, что мужчин не более шестисот; другие сказывали, что обоего пола с детьми несравненно более. Участь их ужасна и достойна всякого сожаления. Исключая небольшое число, они ведут мучительную жизнь, страдая от жестоких владельцев своих, которые часто или убивают их палочными ударами, или просто режут горло. Небольшое число откупилось, но им не позволяют возвратиться в Россию. Другие же, несмотря на то, что прослужили уже своим мучителям более двадцати лет, до сих пор в неволе. Их содержат более по деревням, особенно со времени нашего приезда сюда". Посольству удалось освободить несколько человек и провезти их с собой.

Жизнь участников миссии в Бухаре описана в воспоминаниях Мейендорфа, которые могут быть значительно дополнены имеющимися в архиве донесениями и письмами Негри, Циолковского, Эверсмана. Особенно красочно описал Бухару и ее жителей Эверсман, которому пришлось вернуться вместе с миссией, так как он вызвал подозрение у хана, и попытка продолжить путешествие могла кончиться для него трагически. 23 марта 1821 года миссия Негри выступила в обратный путь, а 16 мая ее торжественно встречали в Оренбурге. Результаты ее работы имели важное научное значение. Во время путешествия были собраны интереснейшие сведения о краях, в то время совершенно неизвестных. Книга Е.К.Мейендорфа "Путешествие из Оренбурга в Бухару", вышедшая в 1826 году в Париже, впервые познакомила европейцев с Бухарским ханством, его административным устройством, населением, системой образования, медициной и т.д. В качестве приложения в нее включена "Натуральная история Бухары", основанная на материалах Пандера и Эверсмана, и карта Бухары, составленная Мейендорфом, Вольховским и Тимофеевым. Во французском издании о ней сказано: "Этот драгоценный документ, содержащий в себе 2000 географических обозначений, отсутствовавших на прежних картах, получил, особенно на Западе, одобрение любителей науки как образец точности и топографического изящества".

Для востоковедения очень ценной оказалась рукопись трактата "История Муким-хана", которую эмир подарил А.Ф.Негри. Переведенная на французский язык О.И.Сенковским, она долго оставалась единственным источником по истории Бухары.

Богатейшие ботанические и зоологические коллекции, собранные Х. И. Пандером и Э.А.Эверсманом, содержали немало ранее неизвестных видов растений и животных. Они были переданы в Петербургскую Академию наук, Московское общество любителей природы и в Зоологический музей в Берлине.

В 1823 году в Берлине на немецком языке вышла книга Э.А.Эверсмана "Путешествие из Оренбурга в Бухару", дававшая представление о географии, геологии, климате, флоре и фауне зауральских степей. Это был первый вклад ученого в исследование природы Оренбургского края, с которым он навсегда связал свою жизнь.